Финишная прямая! Говорила, что пишу медленно, а в итоге… Такими темпами фанфик может обзавестись заключительной главой уже в конце этой недели (или в начале следующей). Надеюсь, никто не запутался с хронологией.
Обычно в своих работах я не «капсю», но тут не смогла удержаться.
========== V ==========
Они переместились в захламленное всевозможным мусором помещение, лишь отдаленно напоминавшее жилую квартиру. Углы были заставлены странного вида техникой, стены — увешаны вырезками из газет, за створками жалюзи виднелся узкий обшарпанный переулок, а по дорогам ездили подозрительно старые машины. Кривая стрелка часов показывала 11:30.
Глаза Джой, привыкшие к подвальной темноте, от яркого солнечного света начали непроизвольно слезиться, а сама Джой, резервы сил которой были почти на пределе, покачнулась на ватных ногах и чуть не упала. Герб осторожно придержал ее за локоть.
— Где мы? — спросила девушка, и ее голос легким эхом отразился от стен комнаты.
— А-а… Эм, Даллас, штат Техас, — Герб суетливо завертелся на месте. Его увеличенные диоптриями глазки выражали озадаченность: почему-то в квартире, еще недавно доверху наполненной людьми, теперь никого не было. — По данным… По нашим последним данным, Номер Пять был здесь…
Джой обвела комнату оценивающим взглядом: похоже, дом был пуст. Но будет слишком неуместно просить Герба о большей помощи: он и так помог ей сбежать из Комиссии. У бедняги и без нее проблем хватает. Джой в утешающем жесте положила ладонь Гербу на плечо.
— Ничего, я справлюсь.
Она выждала немного, после чего убрала руку и уже занесла ногу для шага, но Герб вдруг поймал ее за запястье и тепло сжал девичьи пальцы.
— Он искал тебя… — произнес мужчина, смотря Джой в затылок. Та удивленно вскинула брови. — Когда был там в последний раз. Джой…
Девушка обернулась: лицо Герба было красным от волнения.
— Пообещай, что не вернешься без него…
Ее губы тронула слабая улыбка.
— Обещаю.
Герб нехотя выпустил ладонь Джой, дернул уголками губ и помахал ей одной рукой на прощание, после чего исчез за свечением портфеля-телепорта. Джой осталась одна.
Она задумчиво провела пальцем по поверхности старого комода — на подушечке остался внушительный слой пыли. Значит, Пятый был здесь? Как-то непохоже… В его квартире всегда стояла стерильная чистота. Джой проверила каждую комнату в доме и пришла к выводу, что жил здесь, скорее, чудаковатой наружности холостяк, но никак не Пятый. Вернувшись в подобие гостиной, она встала точно посередине и задумалась: так, как бы ей найти его?..
Совсем недавно к Джой вернулась сила телепатии. Вернее, жалкие ее остатки, ведь Джой все еще не могла читать мысли свободно, не будучи скованной какими-либо ограничениями. Например, сейчас ей удавалось расслышать только то, что сопровождалось яркой аффективной заряженностью — отсюда и шокер, которым Куратор мучила бедных сотрудников Комиссии. Мысли, сопровождаемые болью, причиняли равноценную боль и Джой. Вспомнив об этом, девушка с ног до головы покрылась мурашками и поежилась.
Она знала, видела в отчете, что при перемещении в 2019-й тело Пятого деформировалось и навсегда застряло в возрасте тринадцати лет. Только как ей это поможет?.. Даллас огромен, а сама она — лишь тень той Джой, которая была раньше и которая могла охватить телепатией целое здание. Но, может, стоит хотя бы попытаться?
Закрыв глаза, Джой представила юное лицо Номера Пять и прислушалась. Мир на мгновение затих, после чего резко наполнился самыми разными звуками, мыслями… Однако не прошло и пары секунд, как Джой вдруг одолело мощное головокружение. Она пошатнулась, прижала ладонь к горячему лбу и попробовала еще раз, но головокружение лишь усилилось.
— Ну… Давай же… — шептала Джой, с трудом сохраняя равновесие.
Лицо побледнело, к горлу подступила тошнота. Не выдержав, девушка сделала несколько неуверенных шагов к софе и упала. Коленями оставшись на полу, а лбом — уткнувшись в ее обивку, Джой шумно задышала, ощущая полное бессилие. Плечи задрожали от надвигавшихся слез.
Не получилось?.. Осталось совсем немного, чуть-чуть поднажать, но именно в этот, в самый ответственный момент силы вмиг ее покинули. Джой застряла в городе, который отродясь не видела, и понятия не имела, что ей делать и куда идти. Пятый неуловим, всегда таким был, а она никогда за ним не поспевала, и все это — очередное тому подтверждение. Зачем Джой вообще переместилась сюда? Могла бы выбрать место менее очевидное и залечь на дно, зажить там своей жизнью. Как и завещал Пятый: отбросить прошлое и построить то будущее, какое она сама захочет. Или и вовсе сдаться Комиссии, надеясь, что ее не убьют… В этом было явно больше смысла, чем в том, что она затеяла. Вздумала отыскать Пятого в незнакомом городе и помочь ему выстоять против Куратора? Ага, как же. Вот она тут, в Далласе, а толку?.. Как быть с тем, что Джой совсем ничего не может в одиночку?
— Прости… — прошептала девушка, носом утыкаясь в локти. Но извинения эти были предназначены не Пятому, а человеку, которым она когда-то была: сильной и бесстрашной Джой, готовой горы свернуть ради достижения цели. Их отделяли полгода жизни и катастрофа, отнявшая у прежней Джой силу и оставившая после себя лишь одинокий призрак. Такая она Пятому точно не нужна…
Из глаз ручьем полились горячие слезы. Джой сжала ладони в кулаки и, впервые за долгое время дав волю эмоциям, заплакала навзрыд.
***
В сопровождении Лютера Номер Пять дошел до ирландского паба, где однажды уже сидел перед тем, как отправиться к Элм-стрит, и, преодолев входную дверь, застыл в проходе. Вот он — сорокалетний Пятый, которому сегодня предстоит покинуть Комиссию — и не только ее… Осознав, что именно этот Пятый, потягивавший пинту стаута, полчаса назад приставил дуло револьвера ко лбу невинного человека, молодой Пятый буквально растерял все слова. С лица градом лился пот, тело чесалось, и в дополнение ко всему этому его тронуло уже знакомым неприятным чувством. Вина, сопровождавшая каждый шаг Пятого, волной захлестнула юное тело и на какое-то время даже вытеснила переживания об Апокалипсисе. Разговор предстоял тяжелый.
Никто из посетителей никогда не догадался бы о том, что этот тринадцатилетний подросток и мужчина с легкой щетиной — один и тот же человек. Они сидели по разные стороны стола и прожигали друг друга свирепыми взглядами. Если бы не присутствие Лютера, эта тема наверняка бы всплыла в потоке желчи, который они обоюдно обрушили.
«Ну, доволен? Ничего не смущает?» — говорил взгляд первого, молодого.
«Сам же понимаешь: я обязан был это сделать. Почему меня должна заботить судьба временных переменных?» — отвечал взгляд второго, взрослого.
«Не должна, только вот повел ты себя как скотина», — настаивал первый.
Их отделяли четырнадцать богатых на события дней, в ходе которых Пятый — тот, который внешне был моложе лет на тридцать — переосмыслил некоторые моменты своей жизни. Да, они провели двадцать пять лет в одиночестве, да, чуть не выдали себя, когда опрометчиво решили выкрасть у Джой портфель, да, оба оставили ее, пригрозив пулей в мозг. Но разница была в том, что тринадцатилетний Пятый кое-что понял и теперь винил Джой в меньшей степени, а то и не винил вовсе: Куратор всегда выделялась среди других людей тем, что мастерски манипулировала чужими слабостями, а потому человек, познающий мир заново, точно младенец, не мог не купиться на ее лживые россказни — то же произошло и с Джой. И если и искать во всей этой истории козла отпущения, то им была явно не она, а Куратор.
Неожиданно молодой Пятый почувствовал зависть. Зависть к самому себе, сорокалетнему, потому что тот еще вчера мог все исправить… Но было уже поздно. Пути обоих, даже чтобы просто извиниться, были отрезаны. Оставалось двигаться только вперед. Или ему все же подвернется случай поговорить с ней?..
Выслушав пубертатный бред о портфеле, ошибке вычислений и будущем, которое их ждет, сорокалетний Пятый вышел в уборную. Стоя перед зеркалом, он сполоснул руки с мылом и глянул на свое отражение. Откуда эта подозрительная улыбка краешками губ?.. Ну вот, пропала. Мужчина тряхнул головой и сунул руку в карман. Достал оттуда глазной протез — карий, совсем как у нее. Ровно перед тем, как дверь открыл Лютер, Пятый вдруг понял: он рад. Значит, тогда Джой его не выдала и позволила уйти. Он мог бы растрогаться, но их общее с молодым Пятым дело не терпело отлагательств — и уж тем более не терпело нетипичных проявлений сентиментальности.
