Помню, как наш инструктор, прошедший Афган, показательно прыгнул с «Дубом», собранным в руках, из летящего АН-2 с высоты триста метров. И ничего, норм. Убедил всех новичков, что надежней этого парашюта нет. Но минимально допустимая высота прыжка с Д-1 всего сто пятьдесят метров из летящего на скорости сто восемьдесят километров в час самолета. Такие вот они, советские разработки.

Матчасть нас молодых неопытных учить заставляли. Иначе, о небе и не мечтай! Поэтому цифры до сих пор в уме, только здесь линеек и прочих измерительных приборов у меня нет. Да здравствуют бабушкины методы!

Обычный «Дуб» разделен на четыре сектора. Каждый сектор сшит из пяти полотнищ. Купол прошит двадцатью восемью усилительными лентами, к которым крепятся стропы. Про карманы уже молчу. А у модификации Д-1-5У на четвертом секторе есть специальные прорези. Благодаря им парашютист, управляя натяжением строп, может маневрировать по горизонтали при снижении.

У меня же обычный круг тканевый с подготовленным отверстием и четырьмя размеченными секторами. В трех секторах сложила от края отверстия до низа ткань самолетиками и прошила кожаными лентами. Получилось нечто похожее на купол с усилением и подобием карманов. Да какой там купол?! Зонтик, а не парашют. Но, других вариантов отсюда сбежать, я не видела.

Солнце поднялось в зенит. Жарко. Очень хотелось пить. Внизу остался кувшин с водой. Как я могла его не захватить? Спуститься? Но… Страшно. Пока делом занимаешься, не думаешь о неприятностях. Решилась. Жажда сильнее страха. Подошла к лестнице, прислушалась. Тихо. Снова этот спуск по ступеням. Шаги гулко раздаются в тишине, отзываются эхом. Массивная деревянная дверь. Руки предательски задрожали. Вдруг есть кто внутри? До боли стиснула зубы. Выдохнула, открыла дверь. Шорох? Нет. Показалось. Быстро побежала дальше, к оружейной. Хорошо, что сквозь решетку помещение просматривается. Потихоньку потянула ее на себя, запомнила, в какую сторону открывается, и одной шишки на лбу хватило. Пошла на цыпочках к заветному кувшину. Схватила и пулей понеслась наверх. Только поднявшись, отдышалась, сделала несколько больших глотков. Остальную воду оставила. Лучше понемногу жажду утолять.

Вновь принялась за работу. В оставшемся четвертом секторе сделала три треугольных прорези. Центральное на две трети по высоте сектора два боковых чуть больше одной трети. Тут ничего не поделать, на глаз разметка. У прорезей будут крепиться стропы первая, вторая, двадцать седьмая и двадцать восьмая. Укрепила края кожаными лентами. Длина строп у «Дуба» восемь метров восемьдесят семь сантиметров. Мне нужно двадцать восемь веревок по девять больших шагов.

Солнце неумолимо клонилось к горизонту. Повеяло прохладой. Вдали, у вершин гор сгустились облака, налившись молочной бледностью. Взмолилась: «Погоди, Солнышко! Не торопись. Дай мне шанс. Если за день никто в башне не появился, значит, магические действа у них на закате».

Отвлечься нужно. Вспомнить что-нибудь приятное. О чем я там размышляла? Да, про навыки думала, про шитье, про детство.

Каждое лето родители возили меня и двух моих сестренок на Каспийское море. В организации, где работал наш папа в стародавние советские времена, была замечательная база отдыха, затерявшаяся у подножья гор среди шелковисто-песчаного побережья седого Каспия. Место было поэтически прекрасным. Нагромождение каменных гряд, отрезающих открытое море от лагуны, были естественным барьером для холодных морских потоков. Нежный, почти белый песок сверкал на солнце, отчего вода в лагуне была всегда чистой и теплой, даже если море волновалось. Бархатными августовскими ночами море соединялось с бескрайним небом, усыпанным несметным количеством звезд и волшебством звездопада. А какое романтичное приключение получалось, если выйти рано утром. Пройти через виноградники, разбитые на горных террасах, манящие тяжелыми гроздьями винных ягод. Идти на юг по трассе. И в момент, когда солнечные лучи наполняют утро томной негой, увидеть на склоне горы Избербаш, созданный самой природой, профиль Пушкина. Воспоминания как вода в лагуне ласково коснулись потаенных уголков души.

Семьи на базе отдыха селились в деревянные домики, была там даже столовая, но готовили еду хозяйки на общей летней кухне. В пятницу вечером отдыхающие заезжали, в воскресенье после обеда обычно выезжали. Как-то родители решили оставить нас на пару недель позагорать, в море искупаться, сил перед школой набраться. Но я подозреваю, что они сами хотели от нас отдохнуть.

⠀Приехали, как обычно, пятничным вечером, а при разгрузке багажа обнаружили, что сумку с нашими вещами забыли дома. Была сумка с вещами родителей, сумка и коробки с продуктами на две недели. А сумки с нашими вещами… Нет… Зато была катушка ниток, иголка, мамины маникюрные ножницы и простыня с голубыми и розовыми полосками. Вот из этой простыни сшила я нам троим купальники. И смотрелись мы в них, применяя крылатую фразу из старого кинофильма «Полосатый рейс», как «вон та группа в полосатых купальниках».

⠀Папа сказал, что вполне нормально, главное продуктов полные коробки. Оставили нам родители продукты, мамину теплую кофту, пару папиных книг, иголку с нитками и рублей пять на молоко. И уехали домой.

⠀Две недели промелькнули, просыпались как сухой песок из детского кулачка. Утром и вечером мы ходили купаться на море. Строили замки из песка. У старшей жены местного сторожа покупали буйволиное молоко, такое густое, жирное и немного с горчинкой от полыни, которую с удовольствием ели буйволы. У младшей жены – незамысловатые местные сладости. Днем я готовила еду, пересмеиваясь с тетеньками по поводу наших полосатых купальников. А перед сном читали с младшими сестрами вслух папины книги или рассказывали сказки и легенды. Время пролетело незаметно, даже уезжать не хотелось. Жаль не осталось фотографий с той поездки. Зато осталась благодарность родителям за привитую с детства любовь к путешествиям и способность быстро ориентироваться в ситуации, находить выход, не опуская рук.

Четыре мотка веревки. В каждом мотке приблизительно по шестьдесят три метра. Я уже считала утром. Вот и получилось у меня двадцать восемь отрезков по девять метров. Креплю мои импровизированные стропы. Купол готов. Хоть бы один полет выдержал! А не выдержит, тут уж, как говорится: «Или пан, или пропал».

Так. Подвесная система. Вот для этого и пригодится мне амуниция животинки. Перевернуть только. Ха. То, что прикрывало ей грудь, будет у меня под пятой точкой, а то, что крепилось под животом, будет грудной перемычкой. Использовали эту животину как тягловую или бойцовую не знаю. Но на задней части амуниции, а для меня сейчас как раз вверху, сделаны были четыре сквозные металлические крепления. Не полукольца для строп, конечно, но на безрыбье и рак рыба. Протащила по семь строп-веревок через каждое металлическое отверстие. Укрепила. «Благодарю тебя, запасливый хозяин башни, за кожаные ленты», – пробормотала себе под нос, держа в зубах иголку.

Почти готово. Примерила. Что ж, не как влитое, но и я не здешняя животинка. Смотала остатки ниток, зафиксировала иглу, сложила в мешочек, что привязала к поясу. Закрепила оружие. С жадностью допила остатки воды из кувшина. Подняла обрезки ткани. Чашу. Задумалась.

Если это все же розыгрыш такой чудесный, пусть смотрят и смеются… Один обрезок повязала как косынку, заправив волосы. Сверху надела чашу. Получившуюся конструкцию на голове обмотала срезанным подолом ночной рубашки. Шлем импровизированный. Хотя, если с такой высоты грохнуться, костей не соберешь, и шлем не поможет.

А солнце уже совсем низко опустилось. Свежий ветерок, дувший со стороны ущелья, стих. Предзакатное небо наливалось жарким пожаром красок. Птица. Прекрасная белая птица парила надо мной. Я заметила ее еще утром. Целый день она летала над башней, иногда кричала, будто удивляясь чему-то. Но в эту минуту, на фоне оранжево-бордовых переливов вечерней зари она казалась воплощением неприкаянной души из дивных бабушкиных сказок. Внизу, у подножия башни послышались песнопения и гул барабанов. Началось…