Она активно закивала и, неуклюже переваливаясь, медленно побрела вниз по лестнице. Во дворе играла детвора, радуясь последним солнечным денькам, солнышко ласково пригревало и ничто не должно было омрачить этот день.

Но Оля стёрла дорожку слез и дрожащими голосом заговорила:

— Когда Саша узнал, что я беременна, то стал ломать голову над источником дополнительного заработка. Ничего умнее в его бестолковую голову не пришло, как пойти служить по контракту. Как раз был набор новобранцев на год. Жалование запредельное, столько и на двух работах не заработаешь, ну он и пошёл. Сначала все было нормально. Служил на границе Казахстана, регулярно выходил на связь, присылал деньги. А три месяца назад пропал. Я оббила все пороги этой военной части, где его завербовали. Они от меня отмахиваются, говорят, что не было такого. Не заключал он никакой контракт. Но как же так? Они врут мне! Я знаю. С ним что-то случилось… Сердце чувствует.

Оля схватилась за низ живота и, зажмурившись, глубоко задышала.

— Может быть, ты сходишь? Узнаёшь что, да как? Я уже вся извелась. Понимаю, ты только освободился… Но мне больше не к кому пойти.

— Конечно, Оль. Саша мой лучший друг. Мне и самому интересно, что за чертовщина такая. Не переживай, в твоём положении нельзя, — попытался успокоить женщину, ощущая, как самого меня съедает тревога. — Идём, провожу тебя.

— Неудобно как-то, у вас, вроде как, праздник, — неуверенно передернула плечами, преданно заглядывая в глаза.

— Пустяки, мне и самому хочется прогуляться. Осмотреться. Только позвоню своим, чтобы не волновались и не ждали.

Весь путь до дома друзей я расспрашивал Олю о подробностях исчезновения ее мужа. Просил припомнить мелочи, может поведение его казалось странным или ещё что. Но женщина уверенно твердила, что все было как обычно, ничего примечательного и запоминающегося. Овладевало мной дурное предчувствие. Саша ещё тот авантюрист, и куда его могла завести шальная натура, трудно вообразить. Придётся разбираться…

Брел обратно, погрузившись в свои мысли, и неожиданно оказался в элитном квартале, где жила Ника. Я слышал, что она уехала из города… с мужем. Сколько ни прокручивал в голове разговор с Милославским, не мог поверить, что она все это время любила другого….

Силой воли преодолел желание подойти к ее дому и взглянуть: точно ли уехала? А если не уехала, но и не пришла ни разу навестить, значит не нужен я ей вовсе, так ведь? Буду выглядеть, как идиот, если меня заметят. Или как, потерянный щенок.

Развернулся и пошёл в другую сторону. Дома меня ждала семья.

Привычка рано вставать сыграла со мной злую шутку. Вместо того, чтобы вдоволь отоспаться на родной постеле с чистым, ароматным бельём, подскочил ни свет ни заря. Домашние ещё спали. Маялся до восьми утра, чтобы с чистой совестью подняться и отправиться в военную часть, о которой мне рассказывала Оля.

Набор новобранцев велся до сих пор. Очередь из зелёных юньцов тянулась за поворот свежереставрированного здания, наталкивая на резонные вопросы о предлагаемых благах, обещанных взамен. Прошёл мимо недовольных парней, подозревавших меня в вероломном нарушении святой очереди, но пара ласковых слов сбила юную, необдуманную спесь.

В широком холле, за составленным в ряд столами, сидело несколько младших офицеров, тонущих в ворохе бумаг, и спешно записывающих всех ныне прибывших. Без разбора и медицинского обследования, буквально на коленках, заключались контракты. Глядел на все происходящее с изумлением. Какой-то балаган.

— Чёрный? — я обернулся на звук знакомого голоса и хмыкнул себе под нос. Вот так встреча. Серега Щербина, прозванный так за небольшую щель между передними зубами, кивком головы отпустил двух сержантов, его сопровождавших и, отчеканивая шаг, направился ко мне. Мазнул взглядом по его погонам, на которых сияло по три звёзды. Дослужился, недурно.

— Полковник Богатырёв, здравия желаю, — поприветствовал старого знакомого, пожимая крепкую, мозолистую руку.

— Здорова, Глеб, — он радостно улыбнулся, и воровато огляделся, уводя меня от столов «приёма» и любопытных ушей, — ты здесь какими судьбами? Никак в наёмники решил податься?

С Серегой мы вместе отслужили в ВДВ. Бок о бок прошли огонь, воду и медные трубы. Я вернулся, чтобы доучиться в институте, а он продолжил военную карьеру.

— Очень кстати я тебя встретил. Скажи, брат, что тут происходит? Друг мой заключил контракт, служил на границе с Казахстаном, а теперь ни слуху ни духу. Жена беременная беспокоится, места себе не находит. А вы гоните ее без объяснений. Не по-людски как-то получается.

Сергей почесал затылок большим пальцем и понизил голос до доверчивого шёпота.

— Это долгая история, Глебка. На пальцах и не объяснишь, — заюлил полковник, глядя скользь меня на своих подчинённых.

— А ты попробуй, Серёг. Я никуда не уйду, пока правду не узнаю.

— Чш-ш-ш, ты че бубнишь-то так громко? Потише, — настороженно зашипел, интенсивно бегая глазами по прохожим.

— Прости, я буду говорить тише, если ты, наконец, приступишь к рассказу своей долгой истории.

— Ладно-ладно, не дави на меня. Если коротко, то большую часть контрактников перекинули в Ирак. Там беспорядки, летом Америка снова вернула свои войска, а у нас подписаны контракты на поставку оружия и техники. Это все нужно сопровождать, вот и отправили туда новобранцев.

— И? Почему они на связь не выходят? Сопроводить — дело пары недель, ведь так?

Полковник замялся и приподнял чёрные, густые брови, нехотя признавая:

— Так, да не так. На колонну с техникой напали, много наших раненных, ещё больше убитых. А кто-то до сих пор числится без вести пропавшим.

В ушах остервенело забарабанило сердце. Саня… хоть бы жив остался…

— Где списки?! Почему родных не оповестили?! — встряхнул Серегу за грудки. Он попытался освободиться из моей хватки, стреляя растерянным взглядом по сторонам.

— Ты репутацию мне не порть! — рыкнул, стряхивая с себя мои руки.

— Мне. Нужны. Списки, — угрожающе процедил, мысленно отсчитывая секунды, чтобы не взорваться.

— Идём в мой кабинет. Умоляю только, не ори. Ни к чему все это придавать огласке!

Пока полковник перебирал ворох бумаг, в поисках нужной информации, я мерил кабинет шагами, не в силах удержать себя на месте. Страх за друга отравлял каждую клетку, заставляя сердце биться чаще, а мысли путаться.

— Вот! — облегченно воскликнул Щербина, победно тряся помятой бумагой в воздухе. Вот так, значит, она важна, что валяется непонятно где и особо не бережется. — Как, говоришь, у него фамилия?

— Соловьев, — тут же отозвался, затаив дыхание.

— Тааак, Соловьев, Соловьев, — забубнил полковник, водя пальцем по спискам. — В погибших его нет… таак… в живых тоже…?

— Дай сюда, — не выдержал я, и выдернул лист из рук товарища. Быстро пробежался глазами по столбцам с фамилиями и внутренне похолодел, когда споткнулся о надпись: Соловьев А.А. - пропал без вести.

Медленно сел на скрипучий стул, оперевшись лбом о сжатый до хруста кулак. Что ж за жизнь-то такая! Лупит без предупреждения и объявления войны. Где-то нагрешил ты, Глебка, вот и расплачиваешься… Ладно, все это пустяки, лишь бы друга отыскать, да жене вернуть. Над своим дальнейшим решением я долго не думал. Тут других вариантов и быть не могло. Поднял на, затаившего дыхание Сергея, взгляд и вынул паспорт:

— Оформляй, брат. Мне нужно в Ирак.

Нью-Йорк.

Ещё одна затяжка и лёгкая дрожь в пальцах. Жизнь после Ирака окрасилась в черно-белые краски, окончательно убивая во мне всякую надежду на лучшее. Растаптывая остатки человечности и сострадания. Толкая к пропасти безумия и безысходности.

Через несколько дней после вербовки я поднялся по трапу самолета, путь которого лежал в бурлящую беспокойством страну. Короткая военная подготовка, автомат в руки и несколько месяцев службы в горячей точке, где каждый день сталкиваешь со смертью. Слышишь автоматные очереди, взрывы, плач и стоны ни в чем неповинных людей, которым просто не повезло. Мирные люди из той же крови и плоти, не по своей воле угодившие в мясорубку войны и лишившиеся планов, надежд, мечтаний.