— Как ты могла сказать такое? — покачала осуждающе головой, не веря, что мама могла со мной так поступить. — Я же чуть с ума не сошла от страха, что потеряла его. Такого себе надумала…

— Опомнилась? Дурь вышла? Вот и хорошо, — не чувствуя себя виноватой мама отвернулась к плите.

— Ты совсем как бабушка, — упрекнула ее. — Только она могла так жестоко с людьми, не считаясь ни с чьими чувствами. На том лишь основании, что считала себя правой.

— Иногда полезно… как бабушка. Мозги вправить дурехам вроде тебя, — в голосе мамы зазвенели металлические нотки.

Внутри поднялась буря возмущения, что за меня решают. Хотела уже высказать, что сама давно взрослая и решаю за себя. Но я вспомнила вчерашний страх и безысходность и прикусила язык.

— Спасибо, — выдохнула я.

Мама только коротко глянула в мою сторону. Хотела что-то сказать, но в комнату влетела Ляля и Лакки. Заметив меня, дочка радостно взвизгнула и кинулась обниматься. Но в паре шагов притормозила, растерянно глянула на меня, робко улыбнулась, и свернула к бабушке. Мама подхватила ее на руки, слушая дочкин лепет. Закусила губу от обиды, понимая, что сама виновата. Сама все это время отталкивала дочку. И вот результат — ребенок сторонится. Лакки встал мне на колено передними лапами и лизнул в руку, подбадривая. Точно убеждал, что все наладиться, если постараться. И я постаралась… Это легко, когда любишь. Само собой выходит.

Через девять месяцев у меня родился сын, которого мы назвали… Максим. Имя придумал счастливый Игнат. Нет, не в честь Максима Шалого. В честь своего деда. А с Максом Шалым мы встретились только через восемнадцать лет, когда мой сын Максим и одна из его дочерей-близняшек объявили, что собираются пожениться.