Тони согнул одну ногу в колене, аккуратно отведя ту в сторону, проходясь мочалкой по запертому в клетке члену, с некой напряженностью следя за реакцией милой птички, но к удивлению, тот даже не пошевелился. Это была смиренность, хоть и временная. Мальчик был уязвим, он оказался в ситуации, которой не понимал, а человек, которому он доверился, предал его, хотя на самом деле это было не так. Всем сердцем мужчина был на его стороне и хотел помочь адаптироваться к той новой реальности, в которую его драгоценность попала. Конечно, пройдет не один месяц, прежде чем связь между ним и Питером станет хоть сколько-нибудь добровольной, но бывший дон был готов подождать и поработать над этим. Для начала следовало постараться дать понять его крохотной uccellino, что не стоит идти на поводу у самообмана, Тони был готов принять его таким, какой он есть, а значит отныне никаких мужских вещей. Все следовало заменить немедленно. Нужен был новый гардероб, а не те жалкие огрызки, которые он успел купить еще будучи один на один с собой, когда только мечты о маленькой птичке согревали его холодное, годами иссушенное сердце. Так же немаловажным было заверить его, что здесь он вне опасности, и такие люди как Квентин больше не доберутся до него.
Так хотелось вновь прикоснуться к молочной коже, поиграть с мягкими яичками и симпатичной розовой головкой, выглядывающей из-под золоченой клетки, оставить несколько синеющих засосов на ключицах. Старый Карбонелл изо всех сил постарался не скрипеть зубами, его прошлые действия были направлены лишь на то, чтобы показать, что отныне тело юноши принадлежит только ему и никому больше, это не значит, что его мучения доставляют ему радость. Удовольствие? Да, но оно не заставляло его сердце биться чаще. Он не собирался насиловать мальчика, Бога ради, или трогать больше, чем то было необходимо. Первым и самым важным было дать понять, что его свобода, его автономность теперь принадлежали Антонио, но также и показать, что это не так страшно, как Питер сейчас, наверное, думает. Бывший дон хотел лишь заботиться.
- Давай, детка, - мужчина подхватил Питера под подмышки, потянув того вверх, - будем вылезать, не то твоя кожа разбухнет от воды, а мы ведь этого не хотим, м?
Как ему нравилось вести себя так, - отметил про себя Тони. Конечно, он не мог не заметить скрытую панику в глазах мальчика, но это было действительно освежающе. Он не мог проявлять слишком много привязанности к своим сыновьям, катать тех на бедре, одевать их в смешные наряды, даже пока они были совсем крохами, это не только могло поставить под удар одного из них, но и дать понять посторонним, что у него есть люди в его сердце. Его всегда тянуло к заботе. Это было странным не только для Карбонеллов, но и для Старков. Сколько он себя помнит, Тони всегда нравилась роль того, кто старше и мудрее, кто кормит с руки и дает наставления. Сначала старший брат, вожак в школе-интернате, главный заводила в институте, а после смерти Оби – глава самой крупной и влиятельной Семьи на континенте и, наконец, отец, но достигая каждого нового витка своей жизни, мужчина все острее понимал, что этого ему мало. Ему нужен был кто-то, о ком он мог заботиться, кто-то, кто бы принадлежал только ему. Его дети были не в счет, понял Антонио, когда держал на руках едва только родившегося, уязвимого для всего мира Виса, второго сына, раскрасневшегося и плачущего. Они не принадлежали ему, не так, как ему хотелось. Им предстояло вырасти сильными людьми и вступить в борьбу за наследство, прежде чем Тони смог бы отойти на покой. Нет, он чувствовал необходимость заботиться иначе – не просто держать рядом, а владеть, быть ответственным за каждое решение и действие, даже самое крохотное. Переодевать, носить на руках, отводить в туалет и помогать принимать ванну. Искренне жаль, что Пеппер прервала их с птичкой на самом интересном, когда ему практически удалось убедить мальчика носить что-то женственное добровольно.
Тони выдернул затычку и вода с глухим «чпок» потекла по трубам вниз. Приподняв и заставив, наконец, Питера, а точнее его безвольное тело опуститься на бортик, он включил тонконогий душ, ополаскивая нежную кожу от следов пены.
Прежде чем стать мягким, ему нужно как следует напугать мальчика, дать понять, что он больше ни за что не отвечает. Он прекрасно знал, как выглядит и что при этом чувствует мальчик, и Тони не собирался всегда быть монстром в этих сверкающих глазах, конечно нет. Желая дать себе только одну поблажку, и не скрывать своей черной страсти, бывший дон склонился над мальчиком и провел языком по влажной коже от ключицы до скулы. Питер лишь тихо хлюпнул носом, послушно прикрыв глаза, когда его тело покрылось мурашками. Острые жемчужные зубы мужчины очертили неровную линию, а горячее дыхание коснулось раковины уха, и тут он внезапно остановился.
- Ты молодец, что был таким послушным, - Тони стянул с ближайшей полки кофейное полотенце и накинул то мальчику на плечи, ласково потирая шею и затылок, Питер же поджал губы так, будто его тошнило. Он не должен быть таким послушным и тихим, но он не мог пошевелить даже рукой, нет, не с тем, чтобы не думать о том, что все может стать только хуже. Если сейчас этот человек лишь изредка касается его, то, что будет, если он начнет сопротивляться? Не подольет ли он еще больше масла в огонь, раззадорив тем самым хищника?
Мужчина продолжал действовать так, как будто только что ничего не случилось, не обращая внимания на то, что его рубашка и брюки были забрызганы водой и мылом. Он был искренне доволен сегодняшним днем.
Волосы и торс Питера, тем временем, были вытерты насухо, и юноша ожидал, что его пытка окончена, но нет. Тони встал и потянулся за аккуратной, высокой стеклянной бутылочкой, в которой плескалось что-то прозрачное, а затем снова сел на корточки так, чтобы оказаться ниже Питера. Щелкнула крышка и густая жидкость полилась на крупную ладонь. Несколькими умелыми движениями рук он разогрел масло и очень бережным движением нанес его на кожу бедер маленькой птички, растирая, спускаясь все ниже и ниже, разминая заиндевевшие мышцы. Это должно было помочь избежать раздражения на нежной коже. Затем пальцы, круговыми движениями размазывая густое ароматное масло, заскользили вверх, но Питер так и не сдвинулся с места, перестав даже плакать. У Тони появилась идея, как можно порадовать милую птичку, а заодно кое-что проверить. Он одним движением стряхнул излишки с рук, что гроздьями стремительно стекали к локтю, пропитывая белую ткань.
- Ухватись, пожалуйста, обеими руками за бортик, - на этот раз ноги Питера свободно свисали, болтаясь. – Мне нужно почистить тебя там, чтобы не было инфекции.
В глазах ребенка мелькнула надежда, но Тони не собирался снимать с него клетку, напротив, отныне она была его постоянным спутником. И ради всех святых, клетка была отлита из чистого золота, а оно, как известно, использовалось даже для изготовления имплантов, так что это было вполне безопасно.
- Разведи немного ноги, - мягко произнес тягучий голос, и Питер сделал это, зажмурившись от того, насколько это все было унизительным. Он мог это вытерпеть, в конце концов, он же был мужчиной. – Это мой мальчик, - проворковал Антонио, - такой молодец.
Прикосновения были очень нежные, даже трепетные. Скользкая ладонь обняла безволосую плоть, потирая. Большой палец скользнул под самый капюшон клетки, туда, где была спрятана трогательно розовая головка.
Питер вдруг пискнул.
- Шшш, милашка, просто потерпи. Нам нужно тщательно все проверить, - другая рука опустилась на его колено, расставляя ноги еще шире. Член внутри клетки стал ощутимо больше, отчего знакомое чувство сдавливания вернулось с новой силой. Красивая молочная кожа блестела от капель воды, игра света превращала хрупкую фигурку херувима во что-то из мира фантазий. Тони глубоко вздохнул, а затем медленно, как бы невзначай выдохнул, обдавая чувствительную плоть горячим воздухом, отчего маленькая птичка ощутимо вздрогнула. Это было то, чем можно было любоваться вечно – красивый розовый румянец разлился по щекам, каштановые локоны свились в тугие кудри от влаги, на висках выступило немного пота, что напоминало скорее росу летним утром. Мальчик в его руках не шевелился, лишь дрожал, и Тони решил, что может позволить себе быть немного настойчивее. Может, малыш даже хотел, чтобы это произошло? – мелькнула темная мысль.
