Голос был полон заботы и воркования, так, как будто новоиспеченный отец заботится о своем маленьком сынишке, но Питер видел в голубых глазах что-то темное, оно не было насмешкой или издевкой, или даже какой-то странной формой проверки, мужчина скорее… Забавлялся. От пришедшей на ум мысли у юноши похолодели внутренности.

- Мне нравится, как Пеппер нарядила тебя, но впредь я предпочту сам выбирать наряды, тебе не стоит носить что-то столь откровенное, - массивная фигура Антонио зависла над ним, казалось, юноша даже чувствовал теплое дыхание на своем лице. В холодных глазах мелькнуло кое-что, и Питер все понял. Это была та форма забавы, или даже игры, когда человек пробует то, что всегда хотел испытать.

Едва только смущающий звук журчания прекратился, Тони, ни сколько не смущенный тем, что даже не дал Питеру воспользоваться гигиенической салфеткой, подхватил мальчика под бедра, и не обращая ровно никакого внимания на приглушенные всхлипы, пересадил того на бортик широкой О-образной ванной. Из крана шумным потоком ударила вода.

- Как ты относишься к клубничной пене, м? – ему под нос сунули симпатичный розовый бутылек, но через секунду тот исчез. – Или, может лучше кокос?

Юноша поднял свои медово-карие глаза, на его лице было написано бессилие, а свежие дорожки слез сверкали как хрусталь на солнце, отчего в груди Тони поселилось приятное, жужжащее тепло. Это он сделал, - подумалось мужчине, - теперь мальчик принадлежал только ему. Тони мог делать что угодно, наслаждаться этим сколько угодно. Не было больше рамок, условностей, он мог одарить свою птичку лаской, заботой, вниманием, но только так, как ему это нравилось. Питер был маленьким и хрупким, так что в том, чтобы носить его на руках, не возникло бы никакой проблемы.

Мысль о том, что птичка теперь была только его, опьяняла. Теперь он точно знал, как чувствовала себя Пеппер, когда заполучила Говарда. Тогда его дражайшая сестра выглядела отвратительно счастливой, словно кто-то разбил ее идеальное фарфоровое лицо вдребезги. Интересно, Тони сейчас выглядел так же?

- О, детка, - сильные пальцы зарылись в копну мягких кудряшек. Что за прекрасный херувим сидел перед ним, – пожалуйста, не плачь. - Все эти мысли, что одолевали его, темные, порочные сны теперь могли бы быть исполнены. Он слегка помассировал кожу головы юноши. – Я знаю, что лучше всего подойдет. Ваниль. Она успокаивает тревоги и помогает сладко спать.

Послышался тихий всплеск и по ванне поплыл густой, практически тошнотворный сладкий кондитерский аромат. Мужчина же вновь оказался на одном колене, мягко опустившись перед Питером, а ловкие пальцы потянули края шелковой резинки. Его раздевали. Парень чувствовал, как по венам поднимается паника, а легкие сдавило так, словно у него вот-вот начнется гипервентиляция. Теплая ладонь слегка сдавила оголенную лодыжку, а сухие губы вдруг коснулись пальцев ног. Он буквально окаменел от того, насколько нежными и осторожными были прикосновения Тони. Следующий чулок был снят так же аккуратно, но на этот раз поцелуй был запечатлен чуть ниже коленной чашечки.

- Привстань, - прозвучало как просьба, но миллиардер, не дожидаясь хоть какой-нибудь реакции от маленькой птички, потянул за талию на себя, заставляя спуститься с бортика. Вжикнула молния и милая, украшенная трогательными оборками юбка, упала на пушистый коврик, а за ней последовали кружевные подвязки, оставляя мальчика в панике хватать воздух ртом.

В ванной стало душно, огромное зеркало заволокло паром, и теперь Питер видел лишь кривое отражение двух фигур, сгрудившихся вместе. Светлые, полупрозрачные клубы, похожие на огромные куски сахарной ваты, поднимались от покрытой густым облаком пены воды вверх. Кран был закрыт, в наступившей тишине было слышно, как раздувшиеся в ванне мыльные пузыри лопаются. Он чувствовал себя скорее куклой, которой манипулируют туда-сюда жадные руки. По щекам, никак не заканчиваясь, текли горючие слезы, мальчик продолжал плакать, смутно опасаясь того, что случится дальше, ведь поначалу Тони явно не был серьезен, но было очевидно, как все больше затягивает его эта «игра». Его явно не заботили непрекращающиеся просьбы юноши остановиться, которые он как мантру он все повторял, и повторял, и повторял сиплым голосом. Просто в какой-то момент бывший дон решил просто-напросто игнорировать то, что слетает с этих искусанных до красноты припухших губ.

Последним с нежного тела соскользнула длинная рубашка, оставив беззащитным перед гипнотизирующим взглядом хищника, но вопреки страхам, Антонио лишь подхватил на руки и заботливо опустил дрожащее тело в теплую мыльную воду.

- Не три глаза, - цыкнул он, когда Питер вновь потянулся к лицу, уже даже не пытаясь остановить слезы. – Не то пена попадет, будет щипать, - мягкая губка в форме рукавички-кролика вновь опустилась на слегка порозовевшую кожу. У него точно такого не было, нахмурившись, подумал парень, вновь потянулся к раскрасневшимся глазам.

- Что я только что сказал? – против воли Питер съежился, когда пальцы грубо сжали тонкое запястье. Густые брови сошлись на переносице, Антонио был по-отцовски хмур. – Повтори, моя птичка.

Вопреки его словам, парень лишь влажно всхлипнул, опустив плечи. Что ему было делать? В голове билась одна мысль «беги, кричи-кричи-кричи, беги», но вместо этого его рот продолжал издавать умоляющие звуки. Он должен был кричать, кричать на весь мир, как учили делать в школе, но вместо этого он словно оцепенел. Ему было страшно. Будут ли его искать? Поймут ли Нэд и Мишель, что человек, который занял его жизнь, ненастоящий Питер Паркер? Или все будет так, как сказала Вирджиния, и никто ничего не заметит, все продолжат жить той жизнью, которая у них была, а Питер, словно ненужный кусочек просто отколется, оставшись здесь один на один с монстром. Смотрит ли на него с небес тетя Мэй? Зла ли она на него за то, каким никчемным и мягкотелым ее племянник оказался? Мальчик не знал, он чувствовал себя несчастным и растерянным, все еще не до конца веря во все это. Все это было похоже на затянувшийся страшный сон.

Мучительный стон сорвался с губ подростка, когда тот запрокинул голову и посмотрел на Тони. Из-за стоящих в глазах слез казалось, что силуэт перед ним нечеткий, словно воздушный. Вот сейчас Пит посильней ущипнет себя за непривычно гладкую, безволосую кожу, какую никогда не имел, и проснется один в широкой постели, завернутый в бежевое одеяло, пахнущее тяжелым древесно-табачным парфюмом Антонио, потому что тот накануне вечером обнимал Питера до тех самых пор, пока юноша не уснул. Или в своей квартирке в Куинсе. Да даже в объятьях Квентина… Теперь парень понимал, что отношения с этим человеком были не на столько кошмарными. Он бы с этим справился.

- Питер, - вновь позвал настойчивый голос, и парень, не найдя ничего лучше, вдруг горько выплюнул:

- Да пошел ты! – это просто выскочило из его рта, он не намеревался говорить ничего такого, честно. – Извини, - зажмурившись, ожидая удара или хотя бы шлепка, он чувствовал, что сейчас задохнется, - прости меня, - Питер икнул, но время шло, ничего так и не случилось. Тони лишь разочарованно смотрел на него, влажные руки лежали на гладком бортике, мужчина ни на сантиметр не сдвинулся с места, продолжая полусидеть.

- Мы так не разговариваем, mia gioiello. Я понимаю, что ты расстроен, но это не повод так себя вести. Ты понимаешь?

Питер лишь ниже наклонил голову, тихо бормоча извинения, но, похоже, миллиардера это не устроило.

- Ты меня понимаешь, caro? Скажи нормально.

- Понимаю, - было произнесено тихо, но Тони кивнул. Это было унизительно.

- Хорошо, детка, - его скулы коснулось что-то теплое, и юноша опасливо поднял свой взгляд. С лица Тони по-прежнему не сходила ласковая улыбка, от чего в уголках глаз собрались как солнышко теплые лучики морщин. Было ли это тем, что называли лицом Иуды?

Меж тем, его тело продолжили омывать с тем же трепетом, что и раньше. В животе Питера поселился кусок льда, настолько страшно ему было. Возможно, это было последствием действия сонного наркотика, но парень буквально не мог заставить себя шевелиться, послушно позволяя мыть себя.