Напрягшись, что есть силы, Питер отвернул голову набок, чувствуя, что его вот-вот стошнит. Это был скорее даже не логический вывод, а рефлекс, приобретенный среди череды тех дней, после смерти тети Мэй, когда он заглушал боль и страх потери крепкими напитками и травкой – спать на боку, поскольку захлебнуться собственной рвотой не самая почетная смерть из всех. Хотя в тот момент ему было скорее все равно.
В комнате блуждал острый аромат апельсинов и горького шоколада, что напоминали о напряженном молчании за столом. Воспоминания возвращались медленно, больше похожие на старую кассетную пленку, смятую и показывающую фильм задом наперед – вот он жует отвратительные на вкус сырные канноли, думая лишь о том, сколько калорий в каждой из этих сварливых штучек, вот он входит на залитую солнцем, закрытую террасу, а в следующий миг ему представляют сидящую женщину, что даже сидит с грацией, коей обладают только королевские особы. Вирджиния Старк. Джина? Питер не помнил и половины того, что произошло этим утром. Был ли это все тот же день или он проспал дольше? Почему женщина, так похожая на главного производителя оружия США сидела за столом Тони?
Осоловело моргнув, он с влажным звуком послушно раскрыл рот и высунул язык, чувствуя приближение тошнотворной отрыжки, что пузырилась у самого горла. Воздух вышел с мягким хлопком, подгоняя за собой желудочную кислоту. Питер чувствовал себя совершенно несчастным.
Мягкими покалываниями чувствительность возвращалась к его коже, едва ли разогнув кисть, парень впился ладонью в мягкое атласное покрывало, сминая его меж одеревеневшими пальцами.
- Иисусе, - сипло протянул он, что было скорее похоже на звук сдувающегося шарика. Головокружение стало более рваным, но взамен, наконец, начало возвращаться общее мироощущение. Потолок по-прежнему вращался как карусель, но теперь свет комнаты стал более приглушенным. Как он умудрился потерять сознание за завтраком, а самое главное – отчего общее чувство в его желудке и голове напоминало сильное похмелье?
Сосредоточившись, Питер, что есть сил напрягся и подтянул одну руку под себя, упершись локтем о матрас, и таким образом приподнимая свое тело. Мерзкая пульсация в желудке напомнила о себе, и мальчик скривил губы, мучительно двигая свое тело к краю кровати, между тем вглядываясь в то, что его окружало. Так хотя бы его вырвет не на постель, в которой он спал.
Шторы были предусмотрительно задернуты, но за окном явно была либо поздняя ночь, либо очень раннее утро. Это была его комната, все та же светлая и просторная, знакомая по широкой цветочной ширме, резному косметическому столику и тому самому зеркалу в полный рост, перед которым он крутился этим утром, рассматривая себя. Мысль о зеркале вдруг навела его на совершенно другую. В панике он дернулся, слабо шаря рукой по собственному телу, заботливо укрытому пуховым одеялом – нет, одежда оказалась на своем месте. Судорожный вдох вырвался из груди, кажется, все было в порядке. Однажды на школьной вечеринке, по собственной неосмотрительности, он столкнулся с так называемыми «rape drugs», какой-то урод сыпанул не жалея их прямо в его стакан с пивом. Повезло, что в тот день с ним был Нэд, который и заметил странное поведение своего друга. Питер едва не уснул прямо напротив кувшина с пуншем. После этого его штормило еще несколько дней.
- Эй? – глухо протянул он, надеясь дозваться хоть кого-то из прислуги. – Кто-нибудь? Мне бы пригодилась помощь…
Наконец, оттолкнувшись, мальчик сел на край кровати, свесив босые ноги, мысленно собирая по кусочкам потерянный день.
Что произошло, почему он вдруг потерял сознание? Питер едва ли помнил далекий разговор о сломанной ноге Натальи, каком-то подарке, после чего, казалось, разговор тек прерывистыми линиями, иногда перебиваясь на итальянский.
Ощущение давления и стянутости в области паха становилось все более странным и ощутимым по мере того, как юноша, пьяно покачиваясь вперед, стремился встать и дойти до двери. Текстура ковра под ногами показалась немного странной, такой же шершавой и ворсистой, но словно бы сам ковер был накрыт тонким покрывалом из шифона или другой сетчатой ткани. Толстые складки одеяла, съехавшего к ногам, скрывали таз Питера практически полностью. Мальчик хлопнул глазами - почему-то его лодыжки в приглушенном свете комнаты выглядели намного светлее, чем должны были быть. Жужжание в голове начало стихать, плавно отпуская и головокружение. Запахи вокруг больше не казались такими острыми и тошнотворными, но теперь отчетливо ощущалось, что в комнате невероятно душно.
Питер нахмурился и неловким, почти театральным жестом откинул одеяло в сторону, тупо уставившись на свои ноги. Это не ковер был покрыт какой-то тканью, это были чулки. Белые, испещренные симпатичной, едва заметной сеткой, они, украшенные кокетливыми бантиками, заканчивались плотными резинками на бедрах, а те, в свою очередь были соединены с тонкими лямками, исчезающими прямиком под короткой плиссированной юбкой.
Постойте, юбкой? Питер отчетливо помнил, что не надевал сегодня ни юбку, ни чулки.
Дрожащей рукой он схватился за край аккуратно простроченной ткани, словно бы наяву слыша слова, произнесенные нежным голосом – «тебе же понравился наш со Стивом подарок, fratello?». Прятавшиеся под юбкой лямки тянулись по нежной коже бедер, превращаясь в кружевные подвязки, уходящие прямиком к поясу, но то, на что наткнулся взгляд Питера в тот момент, когда он разглядывал мягкое кружево, заставило его кровь похолодеть.
То, что стягивало его пах и доставляло странный, давящий дискомфорт оказалось клеткой для члена, а точнее, это был полноценный мужской пояс верности, выполненный из чего-то металлического. Юноша опасливо провел пальцами по изделию - золоченая головка имела несколько небольших отверстий по бокам и одно пошире в центре, а темно-красное, такое же металлическое кольцо, соединенное с головкой небольшим навесным замочком в форме сердечка, было закреплено под мошонкой. Теперь его член выглядел таким крошечным, и, что больше всего удивило Питера, его кто-то побрил.
Какого черта здесь происходит?
Покачнувшись, он, усилием воли поднял себя с кровати, заставив пройти хотя бы несколько шагов, зацепившись за ручку встроенного шкафа. Задранная юбка отвисла вниз, и, едва прикрыв собой оголенные ягодицы, при каждом шаге колыхалась.
Шаркая, Питер медленно добрался до двери, которая вела прямиком в коридор, и замер. Что он будет делать, когда выйдет? Все отчетливей ему становилось ясно, что это было дело рук либо самого хозяина, либо его сестры, и что из этого страшнее, юноша даже не мог представить, и об их извращенных идеях старался не думать. Куда бежать? Допустим, ему очень повезет и незамеченным он выскользнет из дома, но что дальше? Питер буквально не знал, в какой части штата он находится, а может они находились даже за пределами Нью-Йорка? Тони очень ловко обходил тему того, где находился его дом. Прилегающая территория особняка была огромна и обнесена высоким забором по периметру, чтобы добраться до края, пешком придется идти не меньше двадцати минут, что было практически невозможным, кроме слуг, здесь присутствовало огромное количество охраны.
Все это больше и больше походило на какой-то жуткий триллер, а Питер в нем – главная жертва. Парень потянул на себя золоченую ручку и поежился от скользнувшего по оголенным бедрам сквозняка. Его по-прежнему знобило и подташнивало, но общее самочувствие становилось все лучше.
Стараясь ступать по паркету как можно тише, прислушиваясь к каждому шороху, Питер не мог не обращать внимания на то, как клетка оттягивает его пенис, а сам орган немного разбух, поскольку он так и не пописал. Да и вообще, в «этом» возможно было ходить в туалет? Конечно, он видел отверстие по центру, но сам член был сильно сжат. Это не было болезненно, скорее просто некомфортно.
Чем больше парень думал о «поясе верности» на его теле, тем больше это заставляло его паниковать.
Пересекши длинный, витиеватый коридор, Питер, все еще пошатываясь, наконец, достиг боковой лестницы. Проходя через двойной зал второго этажа, она вела в каминную комнату. Путь оттуда до центрального входа был не близкий, но попытаться стоило. Решительно стиснув зубы, юноша уцепился за закрученные перилла, и начал спуск по крутой лестнице вниз.
