На секунду парень растерялся – почему, если она не терпит фамильярностей, то ему позволено звать ее Джиной? Почему не «мэм» или «мисс»? Было ли это чем-то средним между дружелюбием и вежливостью, или «Джиной» ее звали подчиненные?

- Конечно, - Питер тряхнул головой и постарался улыбнуться женщине как можно более дружелюбно, отхлебнув из своего стакана, пропустив то, каким взглядом она наблюдала за тем, как он пьет.

Между тем, твердая рука Тони неожиданно опустилась на колено, от чего Питер дернулся – прикосновение было внезапным и, отнюдь, не ласковым, горячие как огонь пальцы сжали оголенную кожу добела, ощутимо царапнув тупыми короткими ногтями. Сердце мальчика пропустило удар – это был очень знакомый собственнический жест. Комната вмиг потеряла все яркие краски, приобретая все больше и больше серых оттенков. Питера затошнило. Выпечка в тарелке стала похожа на желе, такой мутной и кашеобразной она показалась. Последний вздох покинул тело юноши, и только гул собственной крови в ушах напоминал о том, что он все еще жив, а кожа, там, где хватка была сильнее всего, просто онемела. В стуке и скрипе вилок о посуду, который продолжался, как ни в чем небывало, он, почему-то, отчетливо слышал скрип зубов мужчины.

Наконец, пересилив себя и оторвав мутный взор от собственной тарелки, он бросил короткий, отчаянный взгляд на Тони, но там было не то, чего он ожидал увидеть – грудь, усеянная темными волосками и завитками, укрытая расстегнутой на четыре пуговицы белой рубашкой, равномерно вздымалась, не выдавая и намека на раздражение. Мышцы лица и челюсть были расслаблены, а губы едва напряжены в неком подобии на вежливую улыбку, и только его глаза источали темное желание и какой-то дьявольский свет.

Вкус кофе на языке показался слегка странным, неправильным. Там, где обычно растекалась приятная, слегка сливочная горечь, отчетливо чувствовался вкус миндаля и пепла. Питер почувствовал, словно бы окружающие его вещи и сама комната уплывают. Легкий запах кинзы и апельсинового джема стали насыщеннее. На секунду, голова, как ему почудилось, стала по странному легкой, но это ощущение покинуло Питера прежде, чем он успел его осознать, а рука, давившая все это время, поднялась выше, разминая мышцы бедра. Тяжело сглотнув остатки напитка, парень неуверенно покачнулся, чуть не расплескав содержимое кружки, которая по-прежнему находилась в руках, на себя.

- А где же Наталья? – чуть склонив голову набок, спросила Вирджиния. Теперь ее голос был едва ли слышен, словно та находилась в десятках метров от стола, хоть, на самом деле, по-прежнему сидела на своем месте. Ее холеные руки ловко управлялись с вилкой и ножом, кромсая омлет фриттата на крохотные кусочки. Что-то явно было не так.

- Она сломала лодыжку, - коротко ответил Тони, а голос его, от чего то, был переполнен самодовольством и какой-то неописуемой степенью горделивости. Твердая рука уже не сжимала так сильно, и по спазмирующим мышцам, словно тысячи и тысячи мушек, разлетелось ощущение покалывания, забирая с собой онемение. – В нескольких местах, - цыкнул мужчина, заботливо приняв кружку из слабеющих рук Питера, отставив ту на стол.

- Да? – Вирджиния хмыкнула и наконец, наконец! Ее голос окрасился нотками эмоций – сарказмом. Мертвенно-голубые глаза вновь уставились на Питера, словно ожидая чего-то, а тот не чувствовал ничего, кроме тошноты и головокружения. Мир перед глазами будто бы расщеплялся и собирался снова, как причудливая мозаика. – Расскажи мне.

Мальчик моргнул – теперь тон Вирджинии, Джины стал повелительным. Слева послышался такой же надменный смешок.

- Ты же знаешь, как это бывает, - Тони притворно пожал плечами. – Мне не нравится, когда в мои дела лезут посторонние. А она посчитала нужным вмешаться, - миллиардер тяжело вздохнул, поглаживая и разминая бедро юноши, позволяя пальцам забраться все выше и выше. – Надавила на кучерявую подружку, та подсуетилась, и вуаля, накачанный наркотиками Бэк отправился к моей птичке. Похвально, - Тони кивнул, - Наталья учла практически все – наркотики, занятость толстяка Тэда, то, как поведет себя старина Квентин. Все, кроме одного.

Повисла тишина. Питер отчаянно хватался за остатки уплывающего сознания, голова по странному пульсировала, а тело было словно бы на волнах. Веки становились все тяжелее, и каждый раз моргать становилось трудней. Он отчаянно цеплялся за ускользающие мысли. Говорили ли они о Мишель? Сил что-либо сказать не было, постепенно чувства запахов, вкусов, ощущение собственного тела исчезали.

Тем временем Пеппер закинула ногу на ногу, с интересом прищурившись, как бы спрашивая «чего же она не учла?»

- Она и ее люди совершенно не ожидали, что Питер полезет в окно, вместо того, чтобы позвонить мне, испробовав все остальные «варианты», - разговор велся так, будто бы самого юноши в комнате не было. – Что, кстати, было вполне логично, мы в тот момент не были достаточно знакомы, чтобы его выбор пал на меня, - голос мужчины стал холодным. Питер попытался втянуть в себя воздух, отчаянно сражаясь за те крохи сознания, что исчезали с каждой секундой. Ноздри наполнил знакомый аромат шоколадных сигар. Тони глубоко затянулся, краем глаза следя за маленькой птичкой, по-совиному моргающей со своего места, и совершенно не понимающей, что происходит. Что-то темное промелькнуло на его лице, прежде чем он протянул руку, заставив хрупкую фигурку облокотиться на себя, заботливо уложив голову на свое плечо, баюкая. – Мальчик повредил ногу и едва не сорвался, я видел видеозапись. Наталье повезло, что Бартон не отправил ее обколотое тело в ближайший притон, вместо этого она всего лишь лишилась драгоценной ноги и, вероятно, больше не сможет танцевать.

- О, не злись. Ты же знаешь, что она слишком ценна. Во всем есть свои плюсы, теперь твоя милая птичка может единолично занять студию, - резонно ответила Пеппер, после чего вдруг чашку, о которую до этого грела руки, отвела в сторону и резко перевернула, из-за чего все содержимое выплеснулось на бежевый ковер, пропитав и окрасив длинные ворсинки в темно-коричневый, почти черный цвет. Антонио лишь закатил глаза – его сестра всегда была немного драматичной.

- Я не злюсь, mia cara, просто мне не всегда нравятся твои методы, - он указал на кофейник.

- Но тебе же понравился наш со Стивом подарок, fratello? Uccellino nella gabbietta. Мы так тщательно его выбирали, - взгляд женщины скользнул по телу Питера, и на краткий миг стал ласковым, как будто луч солнца, он появился из-за туч, коими были тысячи и тысячи масок Пеппер, одарив любовью сидящего напротив старшего брата. – А теперь он завернут в красивую упаковку и готов.

- Ты всегда знала, как мне угодить, чертовка, - бывший дон в несвойственной для него манере нежно улыбнулся в ответ, поглаживая хрупкую фигурку юноши, устроившегося у него на руках. - Красивые маленькие птички должны сидеть в роскошной клетке, - было произнесено практически шепотом.

Сухие губы мягко коснулись макушки Питера, и это было последним, на чем он мог сосредоточиться. До того, как смутно знакомые, вязкие, как пластилин голоса перестали его беспокоить, и его окончательно поглотила тьма, он так и не смог выкинуть из головы одну единственную мысль, вдруг пришедшую ему на ум – откуда Тони узнал фамилию Квентина?

***

Густой, маслянистый запах шоколада тек по носоглотке, дымными кольцами опускаясь в гортань, от чего горло неописуемо драло. Сознание, накатывая шумными волнами, то и дело заставляло сердце тревожно биться. Мерзкая, муторная тошнота гуляла по желудку, изредка щекоча пищевод. Тело, наполненное смесью странных ощущений, казалось невообразимо тяжелым. Состояние не похожее ни на что.

Поморщившись, отчаянно сдерживая желудочные спазмы, юноша разлепил влажные веки. Перед глазами вереницей светлячков, расплываясь, закружился знакомый потолок. Словно огоньки фейерверков, потолочные лампы, казалось, мигали в такт покачиванию собственного тела мальчика, слепя чувствительные глаза. Мысли текли вяло, похожие скорее на кольца сигаретного дыма, медленно паря куда-то вверх и растворяясь, едва успев собраться в густую сладковатую тучку.