Жан преодолевает вспышку боли, ему так сильно хочется сорвать с себя этот чёртов ошейник. Он немного абстрагируется от неприятных ощущений, когда к нему плавной походкой направляется рыжая фейри, крепче сжимает в одной руке ключ, а во второй – подарок господина, угадывая, что напротив него находится та самая Кайла, о которой его предупреждала Айси.
– Свежая грязная кровь… – фейри буквально шипит это ему в лицо.
Жан не чувствует, что должен опасаться эту девушку, только не её. Хоть у рыжей и неплохой контроль, но она не сильная. Кристалл на её шее совсем тусклый, а значит, в ней почти нет магии. Жан знает, что она чувствует его магию на расстоянии, его собственный кристалл ярко переливается всеми цветами радуги, говоря о многом. Хоть он и понятия не имеет, откуда у него такие силы, но здесь они, возможно, помогут ему. Наверно, это неправильное знакомство, но Жан всего лишь молча выставляет руку вперёд, разжимая пальцы и показывая бриллиантовую брошь в своей ладони. Притихшие наложники только охают, а Кайла меняется в лице. Айси рядом лишь качает головой, гарем – не то место, где стоит заводить врагов.
– Спасибо за всё, – Жан разворачивается к женщине и мягко кивает ей, давая понять, что справится, после чего запирается в предоставленной ему комнатке.
Наставница приходит ближе к обеду, чтобы проконтролировать, что он поел и сделал косметические процедуры. Жан послушно выполняет это, будто автоматически. Господин не приходит в гарем ни этим вечером, ни всю последующую неделю. Эти семь дней тянутся как каторга, Жан чувствует себя роботом, делая всё, что от него требуется. Возможно, Айси и права: здесь не так плохо, его кормят и не трогают, у него есть красивая одежда и удобная кровать, вот только свободу забрали…
Жан впервые задумывается об этом, ненадолго выйдя в сад. Он сидит на краю фонтана, опустив руку в прохладную воду и беспорядочно перебирая плавающие в ней лепестки розы. В тени дерева размещается темнокожая девушка с мольбертом и рисует что-то с безропотной улыбкой на губах. Жан наблюдает за птицей, сидящей на ветке этого самого дерева, чувствуя очередной приступ адской боли. Птичка взмахивает серыми крылышками и уносится ввысь, оставляя парня с отвратительным чувством безысходности, потому что он не покинет эти стены до конца своей жизни, как и все эти наложники, которые словно не замечают этого или просто смирились со своей участью.
Кайла больше не трогает его, только наблюдает издалека в окружении нескольких девушек с такими же ехидными ухмылками. Но Жану плевать, он не идёт ни с кем на контакт.
Раздавшиеся совсем рядом сдавленные всхлипы вынуждают отвлечься от безрадостных размышлений.
На противоположном краю фонтана сидит юноша, которого в гареме Жан прежде не видел. Он склонился к воде и перебирает плавающие лепестки, с ресниц тихо срываются слёзы. Похоже, он не заметил Жана и думал, что находится здесь один.
– Что с тобой? – осторожно спросил Жан, подойдя к юноше и коснувшись плеча. Тот вздрогнул, подняв на наложника испуганный взгляд.
– Ничего… Я просто… – пролепетал он.
– Не бойся, я не причиню тебе вреда. Похоже, ты здесь недавно? – заключил Жан, заметив линию ошейника. Получив согласный кивок, осторожно продолжил, – Я могу помочь тебе освоиться здесь, если хочешь.
Жан не знал, что побудило его сказать это. Возможно, жалость к человеку, такому же отчаявшемуся и потерянному, каким совсем недавно был и он сам.
Юноша кивнул ещё раз, затем несмело протянул руку.
– Я Рен.
– Жан, – улыбнулся блондин, пожав едва дрожащую ладонь. – Почему ты плачешь?
– М-меня схватили, ворвавшись прямо в дом… Притащили сюда, едва не убили… – слёзы с новой силой покатились по щекам Рена. Жан понимающе кивнул. «Должно быть, он, так же как и я, не желает жить», – почему-то подумалось Жану, но он эти свои мысли озвучивать не стал. Вместо этого со всей искренностью произнёс:
– Мне жаль, что так случилось.
Немного поговорив, они вместе покинули сад. Жан проникся историей Рена, решив по возможности присматривать за ним.
***
Госпожа София появляется в гареме утром на восьмой день пребывания Жана здесь. Шатенка буквально вплывает в сад, и некоторые наложники ей кланяются: кто-то всего лишь подлизывается, кто-то вполне искренне проявляет уважение к этой девушке за её снисходительность к наложникам. Одна из наложниц мгновенно делает музыку громче, зная, как сильно сестра господина любит это. Вокруг поднимается шум, девушки тут же начинают танцевать вокруг Софи. Та радостно хлопает в ладоши и покачивает бёдрами, начиная исполнять танец живота. Её тёмные локоны подпрыгивают в такт каждому движению, а яркий малиновый платок взлетает в воздухе высоко над головой, переливаясь блёстками. Когда девушка плавно завершает свой танец, все вокруг радостно аплодируют ей, и Жан апатично присоединяется к ним.
– Итак, думаю, вы понимаете, что я пришла сюда неспроста, – Софи обмахивается своим платком, переводя взгляд с одного наложника на другого. – Во дворце прошёл слушок, что мой брат возжелал сегодня вечером навестить вас, – сообщает она, тут же приставляя пальчик к своим пухлым губам, чтобы унять возникший, словно в улье, шум. – Но т-ссс, я ни слова вам не говорила… – заговорщически добавляет она, удаляясь.
– Не помешаю? – в комнату робко заглядывает Рен.
– Нет, конечно, – улыбается Жан.
– Скажи, – осторожно начинает парень, – что с тобой было прошлой ночью?
Жан тяжело сглатывает. Несмотря на то, что ничего не было, говорить о ночи с господином почему-то не очень хочется.
– Ничего страшного со мной точно не происходило, – наконец решается произнести он, услышав в ответ вздох облегчения. – Можешь не волноваться. Не думаю, что сегодня это повторится, да и повторится в принципе. Господин же никого не выбирает дважды.
– Кто знает, – пожал плечами Рен и ушёл к себе.
Несмотря на то, что все наложники, которые уже побывали у Азраэля и имеют украшения от него, чувствуют себя весьма расслабленно (господин ещё ни разу не выбрал никого дважды), но даже они послушно ушли готовиться. Жану приходится тоже запереться в своей комнате и делать маски для волос, наносить на кожу бальзамы, а затем приступить за постыдную гигиеническую подготовку. Макияж и маникюр никогда не являлись для него чем-то сложным, он красился и в повседневной жизни. Наставница постучала в дверь, когда он уже почти заканчивает.
– Слишком обыденно. Ты будешь среди них, как серая мышь. Нужно слиться с толпой, – Айси оценивает его внешний вид, после чего добавляет блёсток на нижние веки и застёгивает на его руках и ногах звенящие браслеты.
– Какая разница? Он не выберет меня снова, – Жан безразлично пожимает плечами.
– Конечно, не выберет, – соглашается она. – Но все должны быть готовы. Не зли господина, а то обожжёшься, ещё и кому-то перепадёт из-за тебя, – добавляет женщина. – Прицепи брошь на видном месте, ты обязан надевать подаренное украшение, – объясняет женщина.
Парень считает, что это чересчур, но всё же пристёгивает брошку к лёгкой рубашке, ближе к воротнику, чтобы стянуть широкий вырез, открывающий его грудь. Жану не по себе, волнение не хочет покидать его, а боль неожиданно усиливается. Он чувствует себя обнажённым в этой лёгкой одежде, где вместо пуговиц одни лишь завязки из шёлковых лент, чтобы господину было проще раздеть наложника.
Когда Жан выходит из комнаты, его снова изучают несколько оценивающих взглядов. Кайла смотрит на него с презрением, умело пряча зависть, но так и не может оторвать глаз от бриллиантов, прикреплённых у него на груди. Сама она обвешана какими-то дешёвыми побрякушками для привлечения внимания, которые для неё купила госпожа София.
Айси лишь кивает ему, мысленно желая удачи, а сама удаляется. После недолгих и не увенчавшихся успехом поисков Рена Жан теряется среди наложников, садясь на край пуфа. Недалеко от него на диванчике дрожит молодой парень. Жан не может понять, кто это, на первый взгляд он был обычным человеком, вот только кристалл на шее показывает наличие магии, присущей только нечисти. Гарем мается ещё час, а потом все вдруг мгновенно затихают и поднимаются на ноги. У входа появляются стражники, а затем в огромный зал входит Азраэль. Он скользит по толпе серьёзным, немного хмурым взглядом, и некоторых девушек и юношей покачивает от страха и боли.
