Свобода Жана заканчивается рукопожатием ребёнка, заглянувшего в его лавку. Он выходит в зал из небольшой подсобки, когда слышит звонок колокольчика на двери, но так и не находит кого-то взглядом. Парень уже решает, что здесь никого нет, но из-за высокого прилавка слышен шорох. Он подходит ближе, замечая мальчика лет семи. Тот с неподдельным детским восторгом рассматривает различные разноцветные колбочки на полках и засушенные травы, висящие под потолком аккуратными связками, и только потом замечает владельца лавки.

– Вау! Вы такой… – мальчуган с восхищением рассматривает белокурые волосы и ярко-рубиновые глаза Жана, напрочь забывая о том, что так и не сказал, какой же он. – А мальчики разве красятся? – поражённо спрашивает ребёнок, замечая небольшие стрелки на глазах парня.

Жан немного смущается такого откровенного внимания к себе, но всё же отвечает мальчишке.

– Некоторые, – с улыбкой произносит он, немного удивляясь тому, что мальчик, кажется, его совсем не боится.– Меня зовут Жан. А тебя?

– Роби, – мальчик протягивает ему руку для рукопожатия, пытаясь выглядеть более взрослым.

– Приятно познакомиться, Роби, – Жан незамедлительно хватается за мелкую ладошку.

Это последнее, что он помнит, – тёплая мягкая детская рука и ток, ударивший по телу и буквально парализовавший его.

Жан медленно приходит в себя уже на корабле, с ужасом понимая, что не был осторожен и не заметил магическую ауру мальчика, за что теперь поплатился. В подсознании всплывает испуганное лицо этого Роби. Кажется, он даже не подозревал, что перед ним нечисть.

Жан разлепляет глаза и пытается проморгаться. Постепенно дымка рассеивается, и силуэт напротив приобретает более чёткие контуры. Это красивая девушка с бледной лиловой кожей. Чуть приглядевшись, Жан разглядел в ней сирену. Она кутается в порванный в нескольких местах тонкий платок, который явно не помогает согреться, и только сейчас Жан понимает, насколько здесь холодно. Оказывается, его ноги не затекли, просто он не может контролировать заледенелые конечности. Парень пытается пошевелить потрескавшимися губами, но получается плохо: слишком сильно хочется пить. После нескольких неудачных попыток прохрипеть что-то нечленораздельное он сдаётся. Девушка начинает тихо говорить – к счастью, язык знаком:

– Ты здесь уже почти сутки. Мы в плену, – она пытается улыбнуться, от чего её не менее пересохшие от нехватки воды губы трескаются ещё больше, и в уголке выступает капелька крови, которую девушка тут же слизывает.

– В плену?.. – парень чувствует себя совсем немощным. – Почему? – он наконец-то прочищает горло и поднимает взгляд на собеседницу, отмечая красоту её светлых длинных волос, пусть сейчас немного испачканных и растрёпанных. – Почему никто не применяет магию? Мы могли бы спастись, – он кивает на трюм, в котором, кроме них, есть ещё много юношей и девушек.

– Ошейник… – выдыхает собеседница, чуть опуская платок, который всё равно не греет, и показывает свою шею.

На ней кожаная полоска с металлической вставкой… И с прозрачным кристаллом, поглощающим любые проявления магии.

Жан инстинктивно тянется к собственной шее, потому что из-за холода почти ничего не чувствует, но подушечки пальцев ему немного удалось растереть. Он вздрагивает, когда ощущает на себе точно такой же ошейник. Всё внутри бунтует против этого, энергия плещется в нём, словно вода в закупоренной банке, не находя выхода. Жан чувствует вспышку боли и едва не вскрикивает: боль неопределённая, буквально вездесущая, она возникает где-то на уровне груди, а затем пульсирует вдоль позвоночника в обе стороны и скапливается в каждой клеточке измученного тела.

– Смирись… – обречённо шепчет девушка. – Контролируй магию, иначе она ранит тебя изнутри.

«Магию?»

Жан чувствует, как его скручивает ещё больше, и отключается снова.

Его приводят в чувства пинком тяжёлого армейского ботинка, который явно отточенным движением попадает под рёбра. Откуда-то сверху льётся ледяная вода, и Жан наконец-то разлепляет будто налитые свинцом веки.

– Происхождение? – спрашивает высокий светловолосый мужчина в лёгких доспехах, на его руках и шее виднеются руны.

– Я… я не понимаю… – хрипло выдыхает Жан, и получает ещё один пинок прямо по рёбрам. Он сгибается от боли. Охранник плюёт ему в лицо и уходит.

Другие охотники опрашивают остальных и куда-то уводят более опасных представителей нечисти, а ещё тех, кто не понимает язык или отказывается отвечать. Светловолосая девушка всё так же сидит напротив него, её платок лежит рядом на грязном полу, и Жан удивлённо отмечает, что здесь больше не так холодно.

– Мы скоро будем на месте, – тихо шепчет девушка.

– Где? Куда они повели их? – Жан пытается посчитать оставшихся, здесь меньше половины. Сирены, пара эльфиек и вампиров. Похоже, солдаты целенаправленно охотились на нечисть. Жан невольно задумался, что это какая-то ошибка. Он ведь человек, в нём нет ни капли магии…

– Я слышала, как Полуночные переговаривались, что мы направляемся на их земли. Сейчас причаливаем к одному из их городов. Они продадут их на рынке рабов за гроши или убьют, если не найдутся клиенты, – девушка тихо всхлипывает на последних словах.

– А мы? – Жан ощущает, как его сковывает страх.

– Ты не знаешь? – девушка удивлённо распахивает необычные фиолетовые глаза. – Нас отправят в гарем, только так они смогут стабильно вытягивать из нас магию. Или тоже убьют… – тихо добавляет она.

Жан вздрагивает. Он, конечно же, слышал обо всех ужасах и издевательствах над более слабыми представителями других рас, которые творят некоторые охотники на нечисть, но никогда не думал, что однажды попадётся. Он ведь годами жил вместе с тётей, не проявляя ни одного признака магии в его крови. Да, может, его матерью и была эльфийка, но Жану от неё ничего не передалось, кроме, наверное, необычной внешности. Тётя всегда говорила, что альбиносов легко спутать с нечистью. Благодаря глазам их считают вампирами, а белые волосы и слишком бледная кожа свойственны эльфам. Однако все в округе думали, что он обычный знахарь, торгующий лечебными травами. Тётя была лекарем и полжизни Жан потратил на обучение этой ерунде.

Парень горько усмехается: судьба – странная штука. Он не должен был попасть в плен, тот мальчик ни в чём не виноват, просто всё случилось спонтанно.

Когда корабль останавливается, Жан окончательно теряет счёт времени. В тёмный трюм почти не попадает свет. С палубы слышатся крики и переругивания на языке, который Жан не понимает, это свидетельствует о том, что они уже на полпути к месту назначения.

– Почему они не используют порталы, если у них столько запасов магии? – Жан подаёт голос, когда они снова отчаливают.

– Охотники слишком осторожны. Да и кто решится потратить столько энергии на таких как мы? – девушка хмыкает, выглядя обречённо, явно сдавшись и смирившись со своей участью. – Перемещение по воде сложнее отследить.

Жан оттягивает пальцами сдавливающий горло ошейник. Боль внутри только усиливается, и он пытается дышать через раз в надежде перетерпеть обжигающую пульсацию. Их кормят какими-то объедками и дают мало воды, а вокруг сплошная антисанитария; у многих начинается морская болезнь, поэтому пол покрыт засохшими лужами рвоты. Жан впервые за всё время задумывается о том, что хочет себе смерти, лишь бы не переживать то, что ждёт его впереди. Девушка обмахивается платком – теперь здесь слишком жарко и нечем дышать, а для сирен это сродни смерти.

Их путешествие почти доходит до конца.

Жана покидают силы, когда они наконец-то прибывают в пункт назначения.

Охотники вытаскивают всех на палубу. В лицо ударяет разгорячённый воздух с примесью пыли. Жан почти ничего не видит, из-за длительного пребывания в темноте солнце слепит глаза, из них невольно текут слёзы. Передвижение происходит инстинктивно и на ощупь. Солдаты сажают всех в тесный автобус, и несколько часов они несутся по дороге.