Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Но нельзя же просто сидеть?!!»

Через пару дней он заглянул в гости к Викторычу: навести справки о проводниках по Приречью.

***

Хозяин настрогал мороженной сохатины, поставил плошки с маканиной и уксусом, Фит тем временем капнул по рюмочкам.

– Прям как буржуи! Строганина, водочка настоящая! Где добыл-то?

– Зверя?

– Водку, блин!

– Парнишки со Школьной в провал на горе лазили. Где тридцатый был, ага… Прикинь – пять рюкзаков добра вытащили. Я у них три пузыря выменял и масла растительного четыре литра. Целую четвертину лосиную отдал.

– Мясо – дело наживное. А вот масло – редкость!

– Ну да. К празднику, удачно.

Выпили, закусили тающими во рту солёно-перчёными лепестками тёмного, почти фиолетового мяса.

Разговор лился неспешно, Фит наслаждался покоем и полузабытым ощущением домашнего очага.

Через полчаса на кухню заглянула Александра:

– Дядя Фит! Проводишь меня на Школьную завтра?

– Не вопрос. Очки тёмные есть? Вокруг Креста сверкуны в последнее время что-то зачастили… Может, строганинки всё-таки, а?

– Да ну вас! Сидят, уже килограмм сырого мяса умяли, хоть бы хны. Туземцы!

– Поговори ещё! Что б понимала… – добродушно рыкнул Викторыч. – Тоже мне, поколение Пепси… Тим, вот скажи мне: можно сахар на такую дурь переводить? Он и так на вес золота!

– Ничего ты, папка, не понимаешь. Мир спасёт красота, а не бражка! Люди всегда будут стремиться хорошо выглядеть!

– Не люди, а женщины… Вы ж, ёк-макарёк, инопланетяне!

– Эй, эй – вы о чём вообще? Какой сахар, какая красота? – Фит с недоумением переводил взгляд с Викторыча на Саньку.

– Ты подумай: на дворе конец света, а эта подруга косметический салон замутила! Шугаринг-фигаринг, выпрямление волос…

– Ага. Шугаринг. Что-то про сахар. И это что?

– Так эта… Депиляция! Сиропом волосы склеивают и выдёргивают, откуда ни попадя!

– Эпиляция! И не сиропом, а пастой специальной!

Викторыч только махнул рукой: хрен редьки не слаще. Саша показала язык и, мотнув веером светлых волос, удалилась.

Прерванный разговор продолжился:

– Тим, послушай. Я всё понимаю, дружба – дело святое. Но какие варианты? На Правый адекватных ходов – нет! Просто – нет! На реке – туманники. Удрать от них – нереально, даже на моторе. Бурундуки уханские – и те с лодок рыбалить перестали, а уж они-то… На море – до сих пор лёд толком встать не может, ломает его каждый божий день. И это не считая всякой белой нечисти, смерчиков, этих… дед-морозов. Остаётся плотина. Наверх соваться – ну это совсем без башки быть. Единственный вариант – попытаться понизу до машзала добраться. Но там альпинистская подготовка необходима, снаряга. Через лотки водосбросов как корячиться? Кошки какие-нибудь нужны… Да и там никаких ведь гарантий: снизу туманник не достанет, так напруга сверху свалится. Ещё хвосты эти железные свисают… Что о них известно? Шевелятся, светятся по ночам…

– Должен быть ход внутри плотины. Я с утра дошёл до библиотеки, полистал книжки. Конкретно по нашей станции чертежей не нашёл, но вообще внутри полагаются галереи по всей высоте плотины для дренажа и контроля протечек.

– Вот скажи мне: если снаружи такая засада, почему внутри должно быть проще? Гэсовские почему там не ходят? Если бы была тропка, так…

– Дружище. Да я ж всё понимаю не хуже тебя! Согласен, нет дороги. Но снаружи я хотя бы точно в этом уверен. А внутри – нужно убедиться. ГЭС же работает! В общем, ты меня не отговаривай, я два дня думал, решил. Наливай на посошок, да пойду спать. Поспрошаешь среди своих завтра, ага?

– Не поздно? Останешься, может?

– … Пойду. Са-ань, слышишь? Завтра к одиннадцати чтобы была как штык!

Выйдя из подъезда, он внимательно осмотрелся. Уже почти стемнело, но идти было действительно недалеко: вдоль улицы метров двести, потом по лестнице вниз – и дома.

Он прошёл половину дороги, когда из подвального окошка ближней пятины выбралось и довольно шустро заковыляло к нему что-то серое, размером с кошку. Он мгновенно вскинул ружьё, через прорезь прицела присмотрелся.

Медвежонок. Детская игрушка, маленькая, лохматая, глазки – чёрные пуговки. Раскинул лапки, топает на задних. Как будто обниматься идёт. Ближе, ближе…

– Кыш! Пшёл, говорю! – прошипел Тимофей.

Подпустив странное создание метров на пять, он нажал на спуск. Дробь два нуля буквально порвала тварь в клочья. Обрывки серой лохматой ткани и вату разбросало по снегу.

Он снова огляделся, прислушался. Переломил ружьё, заменил патрон. Вздохнул. Ему не нравилось убивать таких тварей. Вообще не факт, что они чем-то опасны. Это не злобный мутно-волк, не зомби, не черепан… Всего лишь плюшевый мишка! Но пустой риск был непозволительной роскошью.

Рыбак

Всё-таки удалось договориться с Рыбаком – тоже проводником, который специализировался по Приречью и мог провести нижней дорогой до плотины.

Четыре месяца назад показалось бы дикостью спрашивать дорогу до ГЭС, до моста или на Лысую гору. Вот же всё – в пределах прямой видимости! Но сейчас пройти два-три километра в любую сторону от площади и остаться при этом в живых мог далеко не каждый…

Встретились возле Тимофеевой старой стоянки.

– Здорово. Наслышан. – Рыбак оказался чернявым худым дядькой в зелёном армейском бушлате старого образца, в солдатских же ватных штанах и в высоких трактористских сапогах-бахилах. – Готов? Рюкзачок-то у тебя нехилый…

Фит собирался основательно, килограмм пятнадцать верных в свой станкач закинул. У самого Рыбака на спине висела лишь полупустая солдатская котомка.

– Помешает?

– Посмотрим. Будет одно местечко нехорошее. Знаешь, где отвалы из тоннеля? Вот как подойдём туда, ты его скинь на всякий случай, в руке неси. Каркас – алюминиевый?

– Титановый. Из лыжных палок, Горыныч сварил.

– Богато. Но – про титан не знаю. А вот железо каменюки чуют. Ну, посмотрим. Так, что ещё… Носки запасные есть? Футболка какая… В целлофан запихай, и за пазуху. Есть вероятность, что купаться придётся, а придавливает сегодня знатно. Не смотрел градусы?

– Да вроде не особо, что-то в районе тридцати двух.

– Там влажно и низина. Будет зябко. Ветер бы ещё не поднялся… Ну, в путь. По дороге не пойдём. До поворота сегодня вообще-то безопасно, но вот дальше, возле Севера, какая-то засада новая, не разобрался ещё. На всякий случай крюк до Разрыва сделаем, потом – к берегу и там, по свалкам двинем.

– Я туда месяца полтора назад ходил – бетонники одолели, еле ноги унёс. Через пески.

– А, да, песочек они любят. Но сейчас холодно, они тормозные, не так страшно.

Пройдя вдоль Разрыва почти до самого берега, они залегли у старой железной дороги, что шла от сгоревшего бетонного завода.

Фит помнил, как он горел. Это произошло давным-давно, то ли в конце семидесятых, то ли в начале восьмидесятых. Как-то вечером он заглянул в спальню родителей и увидел в окне огромное огненное зарево, а под ним – море синих мигающих огней от десятков пожарных машин. К утру от самого высокого здания в городе осталась лишь пара закопчённых этажей.

Его всегда удивляло: что там могло гореть с такой страшной силой? Шифер на металлическом каркасе, на этажах – цемент, бетон, мешалки, механизмы… От дома до завода было не меньше полукилометра, но огонь был столь силён, что в комнате при желании можно было читать!

Сейчас ему, лежащему носом в снег, почему-то казалось, что с того пожара и началось всё это светопреставление.

«Неизвестно, может ли это воспоминание как-то спровоцировать Город. Лучше – убрать!»

Он мысленно мотнул головой, и мысли ушли, растворились. Осталось лишь пустое открытое сознание, вбирающее в себя вибрации окружающего мира: запахи, звуки, образы… Умение избавляться от ненужных мыслей по мнению Фита было самым ценным приобретением по нынешним временам. А когда идёшь за проводником, оно ещё важнее, ибо тот чётко представляет, что и когда следует думать, а ты ненужной мыслью можешь полностью всё испортить и навлечь беду на обоих.

19
{"b":"776921","o":1}