— Но это…

— Мы занимались этим годами. Понимаете? Годами! Демон лишь поставил чертов котел на огонь, доведя его до кипения. Или вы… Ах черт, вы думаете, что вы сами в безопасности? Что члены оперативного совета будут покорно хлопать глазами, ожидая ваших распоряжений и советов? Да они же вас и сожрут, урча от удовольствия! И если вы думаете, что хоть один из людей, которые вам улыбались за сегодня, жали руку или уверяли в своем расположении, удосужится хотя бы возразить, когда от вас полетят перья, лучше бы вам оставаться торговцем шерстью!

Лэйд терпеливо ждал, когда она выговорится, не пытаясь ни перебить, ни утешить, ни возразить. Когда разражается шторм, лучшее, что придумано человеком — прочный каменный мол, предохраняющий города от его чудовищной, мечущейся в природном лоне, силы. Со штормом непозволительно вступать в спор, затевать с ним войну или умилостивить. Шторм можно только переждать.

И судя по тому, что он видел, его внутренний штормгласс[7] указывал на то, что буря минует нескоро.

— Вы ведь явились за мной, верно? По мою душу? Вы расспрашивали Синклера, но подозревали меня. Только ждете повода, чтобы улучить, да? Мните себя инквизитором, а похожи на старого обрюзгшего трактирщика! Что вам нужно, мистер Лайвстоун?

Лэйд усмехнулся.

— Ну, раз уж вы сами спросили… — он протянул руку ладонью вверх, — Позвольте вашу брошь, мисс ван Хольц.

***

Она заколебалась. Может, шторм не был так уж и силен, как ему казалось. Может, она нарочно хотела оглушить себя чувствами, чтобы скрыть естественные реакции тела и души. Но взглянув в его пустую ладонь, она вздрогнула. Втянула воздух сквозь зубы.

— Подавитесь ею.

Брошь она прятала не в корсете, как ему чего-то думалось, а в ридикюле. Она открыла его резко, едва не сломав изящный замочек, демонстративно обнажая розовую бархатную подкладку. Лэйд догадывался, чего ей стоило это пренебрежительное движение. Ридикюль — святая святых всякой женщины, обнажить его содержимое так резко и грубо… Впрочем, он толком не успел там ничего заметить кроме пачки мятных пастилок и шпилек. Брошь, которую протянула ему мисс ван Хольц, заинтересовала его куда больше.

Выполненная в форме вытянутого листа, она выглядела изящной, но лишь на расстоянии. Стоило приблизить ее к глазам, как становились видны мелкие огрехи ювелира. Сколотые края, нарушения симметрии, небрежная отделка. На ощупь брошь казалась теплой, только тепло это казалось каким-то неестественным, липнущим к пальцам. Лэйд с усмешкой достал из кармана брегет и щелкнул крышкой. Стрелки, замершие строго на полночь, не изменили положения, но стоило ему поднести брегет к брошке, как те, мелко задрожав, медленно поползли вправо. Надолго, впрочем, их сил не хватило — они вновь замерли, указывая на одну минуту первого. Лэйд кивнул самому себе.

Конечно. Как и следовало ожидать.

— Милая вещица, — Лэйд погладил брошь указательными пальцем, — Это ведь «Катаката-Харакорэ», прозванный еще Великим Соблазнителем? Я слышал, в Новом Бангоре уцелело всего три или четыре подобные вещицы. Очень… изящно сработано. Эта штука внутри янтаря в самом деле то, что я думаю? Обрывок пуповины ребенка, задушившего самого себя в чреве матери?

У мисс ван Хольц едва заметно дернулся подбородок.

— Вы уже начали допрос? Или только примериваетесь?

Лэйд вздохнул, делая вид, будто рассматривает брошь на свет.

— Ума не приложу, где вам удалось заполучить этот амулет. Многие мои знакомые, промышляющие кроссарианской утварью на черном рынке, не задумываясь выложили бы за эту штуку сотню фунтов. И, черт возьми, она стоит каждой гинеи. Хотя лично я побоялся бы держать подобную вещь у себя в лавке, даже в несгораемом шкафу и под замком. Вы отважная женщина, мисс ван Хольц. Очень отважная.

— Почему?

Лэйд взглянул на нее, не скрывая удивления.

— Это «Катаката-Харакорэ». Подлинный. Вы, если не ошибаюсь, носили его на груди? И долго?

Мисс ван Хольц заколебалась. Она явно не знала, как держать себя в этой ситуации. Должно быть, ее воображение уже нарисовало следующую сцену, безобразную и неприглядную. Сцену допроса, в которой ей, конечно, была отведена роль гордо молчащей жертвы, ему же, конечно, предназначалось амплуа Питера Бинсфельда[8].

— Несколько месяцев. Вам-то что?

— Не больше трех?

— Нет. Не думаю. А что?

Лэйду стоило немалого труда скрыть усмешку.

— Да нет, ничего. Это всецело ваше дело, разумеется. Каждый сам распоряжается своей жизнью и своим телом, верно? Не собираюсь читать вам скучных нотаций, вы знали, на что шли.

Сопротивление женщины подобно сопротивлению крепости. Она может выдерживать сокрушительный штурм раз за разом или, озлобившись, терпеть многомесячную осаду, ведущуюся по самым суровым правилам. Но есть оружие, которому сопротивляться они не властны, и оружие это — любопытство. Будучи разожженным, оно способно в короткое время выжечь полосу укреплений подчистую.

— Почему вы спросили?

— Что?

— Почему вы спросили, сколько я ее носила? — мисс ван Хольц пристально смотрела на него, не делая попытки отвести взгляд, — Почему сказали, что я знаю, на что иду? Что это вообще, черт возьми, должно значить?

— О, — Лэйд округлил губы в немом удивлении, — Я-то думал, вы знаете. Это же «Катаката-…»

— …«Харакоре»! — раздраженно закончила мисс ван Хольц, — Да, я слышала! Не глухая! Ну и что? Что с того?

— «Катаката-Харакоре» дает своему владельцу большую силу. Но, как и все дары Аграт, взыскует за это плату. Если его носит мужчина, чаще всего заканчивается слоновьей болезнью[9]. Скверная штука, конечно, но не такая, какая ждет представительниц прекрасного пола.

Стены крепости затрещали. Предназначенные выдержать титанический натиск извне, они были бессильны против сил, хлещущих изнутри. А напор их делался все сильнее и сильнее, Лэйд отчетливо ощущал это.

— Что это вы имеете в виду?

Лэйд вернул ей брошь. С удовлетворением заметив, как дрогнула ее ладонь, на которую он положил невесомую янтарную каплю. Точно та весила не пару драхм, а хороший стоун, как свинцовые грузики его весов.

— Деформацию плода, конечно, что же еще. В том-то и коварство этой вещицы. Или вы не знали? Она воздействует на плод внутри женского чрева, превращая его в… кхм… последний из числа тех, что я видел, напоминал смесь сколопендры с голодной крысой. Весьма неприглядное создание, уж можете мне поверить. Я сам едва выжил после встречи с ним, что же до его матери… Скажем так, бедняжка не перенесла родов.

Мисс ван Хольц схватилась за живот — рефлекторно, скорее всего.

— Господи! — вырвалось у нее.

— Не стоит беспокоиться, — Лэйд нарочито легкомысленно махнул рукой, — Судя по тому, как затянут корсет, вы сейчас не в положении. А если судьбой предначертано вам забеременеть… Ну, будем надеяться на лучшее. Я слышал, иногда эти твари рождаются уже мертвыми, это даст вам шанс сохранить жизнь.

Мисс ван Хольц отшвырнула брошь. С такой силой, будто это было отвратительное насекомое, забравшееся к ней на ладонь. Глаза ее расширились от ужаса, посеревшие губы хватали воздух.

— Я не знала… — пробормотала она, — Я думала, это амулет. Не знала, что это…

— Не знали, что это «Катаката-Харакоре»? — вежливо осведомился Лэйд, — Ай-яй-яй. Вот, что бывает, когда человек, не сведущий в кроссарианских практиках, пытается использовать их в собственных целях. А где, если не секрет, вы приобрели эту вещицу?

— В Шипспоттинге. У одного подпольного торговца. Он держит цветочную лавку на Биско-стрит, но из-под полы продает всякие… магические вещи. Амулеты, обереги, талисманы. Основной вход заперт, надо заходить с черного, стучать четыре раза и…

— Правый глаз у него закрыт повязкой, он немного заикается и от него несет чесноком.

Она уставилась на него, не скрывая изумления.

— Вы… знаете его?

Лэйду стоило большого труда не усмехнуться. Усмешка испортила бы эффект, как лишняя щепотка соли может испортить хороший, в меру пропеченный, бифштекс.