Это были уже не тонкие полупрозрачные отростки с крохотными присосками вроде тех, что мистер Кольридж незадолго перед этим азартно отправлял в рот, обильно спрыскивая соевым соусом. Они походили на бесцветных извивающихся змей, усеянных багровыми фурункулами, и каждое двигалось так, будто было отдельным обособленным организмом. Исторгнувшись через развороченную дыру на месте носа, обрамленную лоскутами кожи, они клубком повисли над его головой. Некоторые хаотически дергались, другие точно танцевали в воздухе, чертя в воздухе завораживающий невидимый узор.

Лэйд попятился, ощущая, как под пиджаком, между лопатками, разливается липкое малярийное болото. Одна из рук слепо нырнула в карман и ворочалась там, бессмысленно перебирая содержимое. Монета, щепка, склянка с чернильной жижей, скрепка… Ничего из того, что могло бы сейчас пригодиться. И неудивительно. Он не собирался на охоту и не брал подходящего снаряжения. Всего лишь небольшая вылазка, разведка на местности, инспекция, которую он предпринял без всякого желания, только лишь для того, чтоб отработать полученные деньги. И вот поглядите, мистер Лайвстоун, куда это нас привело…

— Аааааа! Аухр-р-ррр! Абб-ххвлл-л-лл…

Носоглотка мистера Кольриджа обратилась одной влажно хлюпающей раной с осколками нёба, отчего он лишился способности к членораздельной речи. Впрочем, едва ли сейчас он смог бы произнести что-то осмысленное. Исторгая из себя истошный вой, перемежаемый всхлипами, он тщетно пытался схватить пальцами исторгаемые его телом щупальца. А те, точно забавляясь, нарочно вились вокруг его лица, ласково трепля его по щекам и небрежно тормоша. Точно игривые отпрыски со старым неуклюжим родителем.

Следующее щупальце вынырнуло из затылка, небрежно сдернув кусок скальпа мистера Кольриджа и оставив его болтаться, точно драпировке. Еще два копошились под подбородком, запутавшись в нижней челюсти.

— Господь всемогущий! Кто-нибудь… — Крамби осекся, с ужасом наблюдая за тем, как член оперативного совета нечленораздельно воет, сотрясаясь в спазмах и разрывая на себе одежду, — Прекратите это!

Никто из них не знал, как прекратить то, что происходило на их глазах. Поэтому все молча пятились прочь, не смея сделать и шага по направлению к несчастному.

Конвульсии Кольриджа походили на танец. Но не благопристойный лендлер[13], чопорный вальс или дерзкий фокстрот, а нечто несоизмеримо более энергичное, древнее, почти животное. Что-то сродни апариме[14], которую выплясывают при луне дикие полли — судорожно-резкие движения, нелепые жесты, гортанный рев…

Беспорядочно мечась, мистер Кольридж срывал с себя одежду, обнажая свой рыхлый бледный торс. И Лэйд отчетливо видел, как на колышущейся коже под слоем жира стремительно расцветают винные ягоды, быстро превращающиеся в крохотные кровавые гейзеры. Кольридж прижимал руки к животу, точно пытаясь сдержать рвущиеся из него шевелящиеся хлысты, но те, безжалостно разрывая связки и кости, прокладывали себе дорогу с чудовищной силой, для которой человеческое тело не представляло собой серьезной преграды.

Толстое мясистое щупальце, разворотило Кольриджу грудную клетку, выпроставшись наружу с треском ребер. Другое лопнуло в плечевом суставе, разворачиваясь багрово-алой спиралью, превращая руку мистера Кольриджа в бесполезно висящую плеть. А потом в промежности Кольриджа надулся и лопнул огромный черный волдырь, высвободив разом полдюжины щупалец. Может, их было и больше, Лэйд не поручился бы за это — сосчитать их было невозможно, очень уж они переплетались с желтыми, серыми и сизыми связками изорванного кишечника — те тоже походили на щупальца, но безвольные, ползущие по полу вслед за своим хозяином.

Живот мистера Кольриджа, бурлящий и ходящий ходуном, лопнул, из его многочисленных прорех потянулись новые конечности, извивающиеся и дрожащие. Бедра затрещали, выворачиваемые из суставов, громко треснул лопнувший позвоночник. Это уже не Кольридж держится на ногах, отстраненно подумал Лэйд, не в силах отвести взгляда от кучи раздувающейся и ходящей волнами плоти, еще недавно бывшей человеческим телом, которую кое-как соединяли лоскуты человеческой кожи. Это сама тварь вырвалась на свободу и теперь пытается управляться в непривычной и новой для нее среде.

Новорожденное существо, подумал Лэйд, еще один отпрыск Левиафана из когорты ночных кошмаров. Сейчас он не хотел думать о том, был ли он рожден Его волей или же возник непроизвольно, как отголосок Его мыслей, рассуждений или ночных кошмаров. Довольно было и того, что эта дьявольская тварь, уже погубившая мистера Кольриджа, была заперта в комнате с людьми. С большим количеством людей.

— Стойте! — рявкнул Лэйд во все горло, заметив, как дрогнули извивающиеся щупальца от этого звука, — Он может быть не опасен. Не делайте резких движений, не кричите, не…

[1] Карандаши «Koh-I-Noor Hardtmuth» производства чешской компании «Кохинор», представлявшие собой графитовый стержень в кедровом корпусе, впервые представленные в 1889-м году.

[2] Афиосемион — род пресноводных лучепёрых рыб, встречающихся в водоемах Западной Африки.

[3] Гран — примерно 64 мг.

[4] Оркни (Оркнейские острова) — шотландский архипелаг, расположенный к северо-востоку от основной территории.

[5] Вишисуаз — французский суп-пюре из лука, масла, бульона и сливок.

[6] Саннакчи — блюдо корейской кухни, представляющее собой живого осьминога небольшого размера, приправленного специями.

[7] Здесь: примерно 122 метра.

[8] Фаг-а-балла (ирл.) Fág an Bealach — дословно «Прочь с дороги!», распространенный боевой клич некоторых частей английской и американской армий, впервые использованный 87-м пехотным полком Британской армии в битве при Бароссе, 1811.

[9] Здесь: примерно 136 кг.

[10] Нельсон — борцовский прием, осуществляемый путем проведения руки снизу через подмышку противника и нажима ею же на шею или затылок.

[11] Здесь: примерно 15 см.

[12] Patua koe e te rewera! (маори) — «Разрази тебя дьявол!»

[13] Лендлер — плавный круговой танец, распространенный в Австрии и Германии.

[14] Апарима — полинезийский танец, похожий на танец живота.

Первым погиб клерк, вжавшийся в угол, но имевший несчастье находится ближе к чудовищу, чем прочие. Отрезанный от прочих, он не нашел сил даже закричать, когда багровые щупальца заключили его в мягкие подрагивающие объятья.

Сперва эти объятья казались осторожными, почти нежными, щупальца нерешительно скользили по его лицу, оставляя влажные следы на бледной как молоко коже. Некоторые сладострастно подрагивали, обвившись вокруг его горла — жуткая, страшная пародия на плотскую ласку. Одно из щупалец, покружив по лицу, внезапно вторглось ему в рот, заставив несчастного выпучить глаза от отвращения и ужаса. Может, эта тварь в самом деле не опасна, подумал Лэйд, ощущая, как лихорадочная дрожь подступает к сердцу, ведь в мире есть множество примеров того, как отвратительные гады, внушающие ужас своим видом, в глубине души оказываются смиренными агнцами…

— Стойте! Не двигайтесь! Не кричите!

Не все твари, созданные Им, опасны. Может, у Него были какие-то счеты к мистеру Кольриджу, счеты, которые тот с непростительной для биржевого дельца легкомыслием не оплатил вовремя. И вот…

Клерк судорожно задергался, выпучив глаза, обеими руками пытаясь вырвать из своего рта пульсирующий отросток. Тщетно, его пальцы скользили, а щупальце извивалось, уцепиться за него было не проще, чем за поливочный шланг, к тому же смазанный маслом. А потом голова его, негромко хрустнув, раскололась, точно спелый плод. Верхняя часть черепа шлепнулась на пол, обнажив окровавленную чашу, в которой среди сизых сгустков мозга? разрывая тонкие перегородки, сновало, точно хищный червь, окровавленное щупальце.

Кажется, кто-то закричал. Лэйд не мог судить об этом наверняка, потому что его собственное сознание на миг померкло, точно патентованная гальваническая лампочка, на которую подали чрезмерно большое напряжение. Так иногда случается с человеческим рассудком, когда он обнаруживает что-то такое, что существовать не может, но что существует — вопреки жизненному опыту, логике, устройству мироздания, молитвам, наукам и рациональному зерну глубоко в подкорке.