— Я… Я…

— Если начистоту, я думаю, эти два года порядком разозлили его, — Лэйд доверительно понизил голос, — Пожалуй, даже взбесили. И было, отчего. Вложив свои кровные деньги в вашу со Шляпником компанию, он не только не получил возможности управлять ею, но и вынужден был наблюдать, скованный по рукам и ногам, как вы ведете ее к катастрофе. Да, мистер Крамби, вы. Вы не только неверно проложили курс, поставив под угрозу корабль, вы еще и потворствовали своим приближенным, не замечая, как их грешки, катясь, точно снежный ком, крушат компанию, которую он справедливо считал отчасти своей. Самоуверенный Розенберг, упивающийся, точно рыбьим зельем, своей гениальностью — вместо того, чтобы выполнять свою основную работу и обеспечивать рост прибыли. Погрязший в интригах Лейтон с его непомерно разросшимся, точно раковая клетка, любопытством. Мисс ван Хольц, амурные похождения которой вносили разлад в отношения и стравливали вас между собой. Кольридж, цепкие щупальца которого проникли везде и всюду… А ведь были и другие! Секретарши, больше думающие о прическах, чем о порученных им бумагах. Клерки-ротозеи, теряющие корреспонденцию и спящие на ходу. Ленивые посыльные, забывчивые стенографисты, бесталанные деловоды, врущие аналитики, нечистые на руку юристы…

Крамби все еще что-то бормотал, но глаза его походили на глаза мертвеца — невидящие, тусклые, кажущиеся начищенными оловянными пуговицами, вставленными в глазницы.

— Нет, нет, нет, нет…

Нет, Лэйд Лайвстоун, говорили его мертвые глаза. Не разрушай мою жизнь. Не забирай те ее остатки, что еще не сожраны демоном.

Лэйд оперся локтями о стол, приподнявшись на своем месте так, чтобы заглянуть в обесцветившееся лицо Крамби. Он не ощущал ликования, он ощущал мертвецкую усталость, но эта усталость каким-то образом превращалась в топливо, поддерживающее его тело.

— И знаете, что? — выдохнул он, — Я думаю, он был взбешен. Взбешен — и вместе с с тем совершенно бессилен. Обладатель номинального пая в компании, он вынужден был наблюдать за тем, как никчемные дилетанты вроде вас медленно уничтожают его собственность. О, конечно, вы не ощущали его присутствия. Может, лишь изредка, случайно. Ледяной сквозняк легко списать на недочеты отопления, двери вечно распахиваются сами по себе, а телефонные аппараты сбоят, шипя в ухо. Обычное дело. Демон, лишенный силы и полномочий, не представлял опасности. Но лишь до определенного момента. И самое забавное в этой ситуации, что один человек в компании — один-единственный из нескольких сотен — знал о его приближении. Конечно же это был мистер Олдридж. Шляпник. А кто же еще?

Крамби попытался встретить его взгляд, но мгновенно обмяк на своем стуле.

— Но…

— У него было много недостатков, у старины Шляпника. Но вот одного среди них точно не значилось. Он никогда не был дураком. Он догадался о том, что происходит. Не знаю, как, да это не так и важно. Оправившись от болезни, он поспешил в Контору и понял страшное. Его компаньон обманул его. Деньги, полученные от демона, не были возвращены в срок. Все кончено. Компания, ради которой он готов был рискнуть жизнью, не просто погублена, она проклята и одержима сущностью, которую не изгнать ни податным инспекторам, ни священникам! Он слишком хорошо знал, что это значит. Демон влился в нее вместе с ссуженными деньгами и изгнать его невозможно, даже если окропить святой водой все гроссбухи и журналы. В тот же день Олдридж удалился от дел. Назначил вас оперативным директором и покинул пост. Сбежал, проще говоря. Не самый мудрый поступок, но сами посудите, что ему еще оставалось?

— Меньше процента… — пробормотал Крамби, с трудом шевеля запекшимися губами, — Помилуй Бог, какие-то жалкие шестьдесят три сотых…

Лэйд с трудом поборол желание зарычать на его. Так, как это сделал бы настоящий тигр, вгоняя свою жертву в паралич.

— Вы все еще не поняли, кажется. Демону принадлежало семь сотых процента вашего капитала. Семь сотых процента от всего ее имущества, где бы оно ни располагалось, если оно было куплено компанией и значилось в ее активах. Ваш служебный локомобиль был проклят на семь сотых процента. Кресло, в котором вы сидели, было креслом демона на семь сотых процента. Вино, которое вы пили…

Крамби слабо заворочал головой.

— Нет. Нет.

— Вот почему Шляпник без оглядки бежал с корабля задолго до того, как открылась первая течь. Вот почему отказался иметь что-либо общее с вами и с вашим предприятием, его несчастным проклятым детищем! Вот почему жил на собственные сбережения, не позволяя себе получить ни одного пенса из ваших рук. Он прекрасно понимал суть вещей — в отличие от вас, олухов, норовивших всучить ему подачки! Даже конфетный фантик, приобретенный на деньги компании, несет в себе неисстребимую печать зла. Частичку демона, который считал себя обманутым и изнывал от жажды мести. Вот что стояло за его отшельничеством. Не уязвленное самолюбие, не старческая депрессия, не разочарование. Обычный человеческий страх. Шляпник попросту пытался держаться от демона так далеко, как это возможно, а это значило — и от компании тоже. Предпочитал жить впроголодь в дешевом отеле, чем есть изысканные яства за счет демона… Он знал, рано или поздно демон придет. И возьмет то, что ему причитается.

***

Коу внезапно захохотал. Лэйд думал, что уже привык к его смеху, однако ощутил, как тело само собой вжимается в кресло, пытаясь отстраниться от хохочущего чудовища хотя бы на четверть дюйма. Как будто это могло бы его спасти, если бы Коу вознамерился снести его голову с плеч.

— Старр-ррый х-р-ррыч! Вот почему он скалился, когда умир-ррал! Вот что означала его прр-роклятая ухмылка!

— К слову о смерти, — Лэйд невозмутимо поднял руку, намереваясь взять слово, — Вы ведь понимаете, что именно его смерть послужила спусковым крючком? Вспомните его завещание, вы оба. Вы ведь все читали его и все нашли его безукоризненным в части наследования акций компании. Один только Синклер отметил странную юридическую формулировку, но кто и когда обращал внимание на Синклера?..

Взгляд Крамби, ползший по столу, замер на полпути, не добравшись до рук Лэйда.

— В равных долях… — прошептал он, — В равных до…

— «Весь свой капитал в «Биржевой компании Олдридж и Крамби» завещаю в равных долях всем своим компаньонам». Эта фраза показалась всем вам пустой и ничего не значащей. Бессмысленной оговоркой затуманившегося старческого разума. Вы даже не представляли, что эта фраза — могущественное заклинание, которому суждено уничтожить вас всех. Это был последний фокус старины Шляпника, фокус столь изящный, что я сам снял бы перед ним шляпу, будь он здесь. Узнав, что вы совершили, он составил завещание именно в такой форме, зная, что оно — тикающая бомба в трюме вашего злосчастного корабля, ждущая одного только сигнала.

— Шесть сотых процента и семь сотых процента… — пробормотал Крамби, с трудом ворочая языком, — Вот оно что…

— Да. Это была его месть вам, Крамби. Может, за ваш отчаянный шантаж, который стоил ему его детища. Может, за ложь, которой вы отплатили ему за чудесное спасение в разгар кризиса. Может, еще за что-то. В сущности, я не так уж хорошо знал Шляпника, чтобы думать, будто мне ведомо, что руководило его душой в тот миг, когда он составлял свое завещание. Но да, это определенно не было случайностью. «В равных долях» — написал он, при этом прекрасно сознавая, что «держателей акций» не то чтобы очень много, но явно больше одного. Шесть сотых процента против семи сотых процента. Вы с демоном разделили пай покойного Олдриджа, мистер Крамби. Разделили поровну, вот только…

— Он получил больше, — глухо произнес Крамби, не в силах поднять на Лэйда глаза.

— Да. Через неделю после смерти Шляпника счетная комиссия утвердила вас единственным владельцем предприятия, вот только… Вот только демон не согласился с ее выводами. А он уже достаточно поднаторел в той науке, которую мы называем коммерцией, кроме того, научился работать с цифрами. И имел все основания считать себя преемником покойного мистера Олдриджа. Себя, но не вас.