Между тем в зале нарисовались Любаня в летящих розовых шелках и Зинаида Михайловна в образе богемной львицы: на голове тюрбан, в руках монокль, браслетов на запястьях килограмм, широкий тканевый ремень на платье, красивишная – в пух и прах! За нею увивался трубадур, на этот раз с гитарой шестиструнной. Расположились все на лежаках.

Трубадур, усевшись на маленькой подушечке с помпонами, ближе к Зинаиде Михайловне, вскинул гитару и, оттянув верхнюю струну как можно дальше, отпустил, та задрожала густым «ми». Неприхотливое, на первый взгляд, музыкальное сопровождение, однако ж, способствовало великой цели: аккумулировать энергию Госпожи, Любани и Зинаиды Михайловны в единое целое, так называемый «Положительный Заряд Счастья» (известный как ПЗС), а затем отправить этот заряд в небесные сферы: сначала в нижний воздушный слой – в тропосферу, а оттуда – в страто-, мезо-, термо- и экзосферу, после чего ПЗС должен распространиться по всей орбите, охватив собою земной шар (даже не шар, а шарик, каковым он кажется с высоты экзосферы).

– Наш Обужи́н, – торжественно начала лайф-тренер, слегка прикрыв глаза, ладони её были сложены в молитвенном жесте, – наш Обужи́н заканчивает день. Благодарим за всё, что день принёс, и хоть он был тяжёл… непрост…

– Непрост? – удивилась Зинаида Михайловна. – Помилуйте! Да у меня бывали дни, когда кормила я по семь полков, а после – жарила картошку деду, старалась! Под его «бу-бу»… – рассказчица утёрла вдруг набежавшую слезу, за которой, впрочем, тут же поспешила другая, – я думала, с ума сойду, я, если честно, думала, уеду… Сбегу!

– Тот факт, что вы кормили семь полков, не делает вам чести! – возразила коуч с презрительной ухмылкой. – И вы ещё сказали, что после этого нажарили картошку мужу, который, я смотрю, с ленцой, и – даже не пытайтесь возражать – ему вы предложили голубцы! И расстегай! И пахлаву вдобавок к расстегаю…

– И греческий салат. – Склонила голову Зинаида Михайлова.

– И муж, меня поправьте, если вдруг не угадаю, «спасибо» даже не сказал!

– Не то, что не сказал… а обозвал неряхой и этой, как её, овцой!

– Да, овен вы, – подтвердила астролог.

– Вот-вот, овца и есть! Не любите себя! Не позволяете любить! Но это чувство НУЖНО пробудить!

– Семь перемен, а редька всё одна, – Зинаида Михайловна всплеснула руками, браслеты её печально звякнули, – чего уж тут… вся жизнь под хвост коту…

– Да это что! Вот случай был, – встряла Любаня, – я сделала тату, а мой бойфренд на тот момент катался в Альпах, и вот он приезжает, заходит в дом, меня зовёт, а я не отзываюсь, ну он проходит дальше в дом, идёт, идёт, ещё прошёл – тут я сижу, а платье у меня – вот здесь вот так, а здесь вот эдак, а тут – с одним плечом… Бойфренд приблизился и – упс – губами он к плечу прилип! И вдруг, прям на плече, своей компании он видит логотип!

– Ну надо же, – ахнула Госпожа, – какой неординарный креатив!

– А соль тут в чём? – спросила Зинаида Михайловна, наставляя монокль на плечо Любани.

– А в том тут соль, – пояснила лайф-коуч, – и сахар, кстати, тоже, и лист лавровый, как же без него, и паприка, и перец, и мускат, и кардамон, и кориандр, куркума, тмин, ажгон, кумин, корица, розмарин и… и…

– И базилик, быть может? – подсказала Зинаида Михайловна.

– И базилик… и эстрагон…

– Эстраген, – поправила Любаня.

– Вот-вот! Всё верно – Эстраген! И…

– И? – вскричала в нетерпении Зарина.

– Богини вы, и всё, что нужно вам, – лишь это осознать! Итак, за мной вы приготовьтесь повторять…

Трубадур, увидев, что тренер снова склонила голову, другую оттянул струну.

– Я принимаю себя, – медленно вступила куратор, нажимая на каждое слово, – принимаю себя, все свои чувства и желания с их неповторимой сутью…

– А что делать, – перебила дотошная Зинаида Михайловна, – что делать, если у моих желаний суть очень повторимая, одна и та же изо дня в день?

– Не суть, – отвечала коуч, – не суть важно… Я принимаю своё тело таким, какое оно есть, во всей его красоте и всём его совершенстве…

– Оу, – воскликнула Любаня, – своё совершенство гораздо легче принимается, чем чужое!

– …Пусть моя любовь к себе будет так сильна, что я никогда не отвергну себя, не стану лишать себя счастья, внутренней свободы и любви, я принимаю себя без осуждения, ибо, когда я сужу себя…

– Как можно судить себя, не имея юридического образования? – возмутилась Любаня.

– …То признаю себя виноватой и вынуждена наказывать и корить себя, а это сбивает меня с пути любви…

«Когда я в последний раз себя баловала?» – вздохнула Госпожа.

– …Я очищаю свой ум от эмоционального яда самоосуждения, чтобы я могла жить в полном покое и любви… Пусть моя любовь к себе будет так велика, что я стану свободной от чужого мнения, я буду жить и поступать по искреннему велению сердца моего, пусть на лице моём сияет улыбка, придающая мне внешнюю и внутреннюю красоту, пусть я так сильно полюблю себя, что буду неизменно радоваться общению с собой…

– А на какие темы? – уточнила Зинаида Михайловна.

Но в то время как звучал последний вопрос, а положительная энергия членов ЖЗЛ уже преобразовалась в Положительный Заряд Счастья и, мало того, этот заряд стремительно приближался к границам стратосферы, растворились тяжёлые узорчатые двери и в зал под предводительством шеф-повара в праздничном колпаке втянулся караван из статных смуглых юношей, на их мускулистых бёдрах поблёскивали золотые юбчонки, кипенно белые перчатки горели синеватым огнём на фоне обнажённых торсов. Одни красавцы несли широкие подносы, доверху наполненные виноградом, ананасами, дынями, арбузами и прочими дарами южной флоры, другие – кручёные шпаги с дымящимся шашлыком, третьи – драгоценные кубки вина, четвёртые держали блюда, накрытые серебряными клошами. Последних юношей шеф выдвинул в авангард, сам при этом стал по центру и, дождавшись, когда внимание гостей целиком сосредоточится на нём (что было неизбежно ввиду грандиозности сверкающего, как утренний снег, праздничного колпака метровой длины), провозгласил:

– Леди энд дамы, позволяйте вам представить на празничн абужин – пааааааааштет из соловьиный язычка…

Дамы принялись хлопать, пока юноши приоткрывали один за другим крышечки, те лязгали о тарелочки, так что в целом вышло довольно шумно, и повар вынужден был говорить громче.

– …По древний рецепт! Веееееерблюжий пятка в соусе из джинджер и трава! Жареный павлин, жюравль и цапля с белый трюфель! А также – петушиный гребешок с пьемона чииз и мусс из яйц белков!

По мере того как шеф расписывал позиции меню, а юноши разносили яства, глаза Зинаиды Михайловны расширялись и наполнялись восторгом, наконец она не выдержала, вскочила со своего золотого ложа и подлетела к повару с просьбой расписать ей эти рецепты как можно подробнее:

– У меня, – говорила она, – подруга в армейской столовой так и работает и муж, горе луковое, большой гурман!

В это время трубадур взял несколько пробных аккордов, в размышлении насчёт репертуара, но, увидев, как Зинаида Михайловна птицей сорвалась с насиженного (вернее, налёжанного) места в направлении шефа, который, надо признаться, производил впечатление ну очень сильного мужского плеча, начал перебирать струны так проникновенно, что лайф-коуч, а с ней и Любаня, едва заслышав первые строки, поспешили наполнить свои чарки до краёв и присоединиться к пению:

– Не уходиииииии, – тянул трубадур, – побудь со мноооооююююю, здесь так отрадно, так светло, я поцелуууууууями покрою…

– Покрооооооюююю, – тянули коуч и Любаня.

– Уста и ооооочи и челооооо…

– Так вы говорите, – снова раздался голос Зинаиды Михайловны, она-таки вернулась к своему лежаку, но не одна, а в компании шеф-повара, тот галантно помог ей расположиться удобнее, а сам присел рядышком. Его колпак отбрасывал на собеседницу (однако ж, заметим, пока ещё не на её репутацию) огромную шевелящуюся тень. – Так вы говорите, – Зинаида Михайловна глядела на повара во все глаза, – солёный помидорчик к шашлыку из фазана лучше подавать в сахарном желе?