— Валентин вернулся, и я понял ... - он помолчал и вздохнул. - Я хотел посмотреть, все ли с тобой в порядке.

Я не была в порядке, но теперь, кажется, все нормально.

С тяжелым сердцем я уставилась на свои колени, на ручку, прижатую к бумаге. Я ответила, не подумав. Правда выплеснулась наружу, и когда я подняла глаза, глаза Виктора встретились с моими—я увидела, что он действительно смотрит на меня.

Я знала, что он видит не просто лицо.

Он видел мою душу, потому что я решила открыть ее ему.

Виктор открыл было рот, но тут же снова закрыл, словно не находя слов. Желая, чтобы он продолжал говорить, я нацарапала что-то на бумаге.

Где Валентин?

Он взял мою свободную руку в свою и заговорил. - Он пьян и отключился.

Так вот почему ты здесь? Потому что он в отключке?

Виктор молча кивнул. Я тоже не знала, что сказать. Мы оба знали, что это неправильно—это неправильно. Так неправильно, но мы продолжали играть в эту игру.

Его пальцы сплелись с моими. - Валери, мне очень жаль…

Я наклонилась вперед, уронив блокнот и ручку на кровать, и закрыла ему рот свободной рукой, останавливая его тираду.

Я стояла на коленях рядом с ним на кровати. В этой позе я немного возвышалась над ним. Виктору пришлось заглянуть мне в глаза, и я надеюсь, что он увидел все мои невысказанные слова.

Его пальцы сжались вокруг моих, и он притянул меня ближе, наши тела соприкоснулись, наше дыхание стало жестче. Мое сердце бешено колотилось, когда я смотрела в его темно-карие глаза. Моя грудь вздымалась с каждым тяжелым вздохом.

Мне хотелось упасть в его объятия и забыть обо всем. Моя ладонь осталась на его губах, наши глаза смотрели, искали—говорили за нас.

Наконец он пошевелился. Матрас прогнулся под его весом, когда его тело приблизилось еще ближе. Пока другая сторона моей руки не прижалась к моим губам.

Мое тело напряглось, глаза расширились. Виктор наблюдал за моей реакцией— его внимание было сосредоточено только на мне.

Я ахнула, мои губы приоткрылись и коснулись моей собственной руки. Я почувствовала, как его губы коснулись моей ладони, запечатлев на ней едва заметный поцелуй.

На краткий миг я задумалась, а что, если бы его губы были на моих—каково бы это было.

Но так же внезапно, как и эта мысль, я быстро отогнала ее.

Я знала, что Виктор видит во мне нерешительность. Его хватка на моей руке стала крепче, и он потянул меня вперед, пока я не упала к нему на колени.

У меня закружилась голова—он был везде и во всем. Он был всем, что я могла чувствовать. И он заставлял меня хотеть этого—хотеть его.

Закрыв глаза, я глубоко вздохнула и отпустила его. Я отпустила его и отстранилась. Виктор тоже отпустил меня, его руки упали на кровать—пустые и больше не держащие меня.

Я взяла блокнот и яростно начала писать. Слезы застилали мне глаза, но я говорила только правду—свою правду.

Правда, которая может нас прикончить.

Это неправильно. Я замужем.

Глава 25

Виктор

Правда смотрела прямо на меня, сверкая глазами. Я боролся с желанием скомкать бумагу и выбросить. А потом мне захотелось вразумить Валери.

Это неправильно. Я замужем.

Я мысленно рассмеялся. Замужем? Черт, нет. Она была замужем имея только его фимилию, но это, черт возьми, ничего не значило.

Валентин только хотел испортить ее невинность—превратить в то, чем она не была.

Когда я вошел в комнату Валери, я был уже в глубокой ярости. В ее присутствии, мало—помалу, я почувствовал, что снова согреваюсь.

Но теперь я вспомнил все, что говорил Валентин.

Он ввалился в библиотеку, держа в руке бутылку рома. Вероятно, это была его вторая или третья бутылка, потому что он был достаточно пьян, чтобы упасть на свое уродливое лицо.

Его пьяные слова—что-то щелкнуло во мне. На мгновение я почти забыл, что должен быть Константином.

Самая тугая киска.

Ты должен как - нибудь попробовать.

Лучший секс в моей жизни.

Заставил ее истекать кровью. Чертовски сладкая вещь.

Может быть, завтра я трахну ее в задницу.

Надел на маленькую сучку ошейник. Сделал ее своей шлюхой.

Он подробно рассказал мне, как сломал ее и как намеревался сломать еще больше.

Я сидел, слушал, бушевал и жалел, что не могу дать ему самую страшную смерть.

Если он думал, что ад будет его конечным пунктом назначения, его окончательной смертью—тогда ему нужно было переосмыслить это, потому что к тому времени, когда я закончу с ним, ад станет его раем.

Он будет умолять меня отправить его туда, но я не стану.

Следы, которые он оставил на Валери, он должен был чувствовать эти следы в десять раз хуже.

Я знал, что моей молчаливой мышке будет больно—сердце сжималось и грудь болела от одной только мысли.

Когда Валентин впал в пьяный сон, я не мог больше ждать.

А теперь ... я просто хотел обнять ее.

Я снова взглянул на написанные ею слова и на ее лицо. Ее карие глаза, они были полны такой грусти. Как будто эти слова сломали в ней что-то.

Возможно, это была правда, но мы могли бы превратить это неправильное во что—то правильное.

Только если она захочет.

- Ты хочешь, чтобы я ушел? - спросил я, надеясь и желая, чтобы она сказала "нет".

Валери снова посмотрела на блокнот, и я увидел, как у нее потекли слезы. Одна капля упала на бумагу, прямо над словом “неправильно".

Она подняла глаза, и еще одна слеза скатилась по ее щеке. Ее слезы погубили меня. У них была сила сломить меня.

Валери не ответила. Она прикусила губу и снова опустила глаза, сжимая в кулаках блокнот.

Я знал, что она не хочет, чтобы я уходил, но мне нужно было, чтобы она сделала выбор.

Встав, я бросил на нее последний взгляд и, развернувшись, пошел прочь.

Я пересекал середину комнаты, когда услышал шорох, а затем быстрые шаги по комнате. Я развернулся как раз вовремя, чтобы подхватить Валери на руки.

Она крепко обняла меня за талию. Я моргнул в шоке, мое тело застыло на месте. Я мог только держать ее в своих объятиях.

Это было почти как в замедленной съемке, когда она встала на цыпочки, придвигаясь ближе, пока наши губы не оказались в нескольких дюймах друг от друга.

А потом она сократила небольшое расстояние между нашими губами.

Она поцеловала меня. Медленно и мягко. Так нежно. Целомудренный поцелуй, наши губы просто соприкаснулись, встретились и занимались медленной, сладкой любовью.

Это был не тот поцелуй, к которому я привык. У меня никогда не было кого-то, кто бы так меня целовал.

Мои губы не шевелились, слишком потрясенные, чтобы ответить. Валери застенчиво отстранилась, ее щеки покраснели, красиво покраснели. Она смотрела на меня сквозь густые ресницы, кусая розовые полные губы.

Ее грудь вздымалась, губы приоткрывались, когда она делала глубокие, резкие вдохи. Ее руки крепко обхватили мою талию, а потом она отпустила меня.

Я позволил ей.

Валери отступила на шаг и поднесла руку к губам. Она, казалось, тоже была удивлена своим поступком.

Она сделала еще один шаг назад. Когда расстояние между нами увеличилось, моя рука хлестнула вперед, сжимая ее запястье и останавливая ее отступление.

Наши руки были натянуты. Моя рука скользнула вниз от ее запястья, пока наши пальцы не переплелись.

Я не думал, что она это сделает, но ее пальцы сжали мои в ответ, принимая мою хватку. Мы стояли так, как мне показалось, несколько часов, но я знал, что это секунды. Это были мы—наш момент.

-Притяни меня ближе, - сказал я, мой голос был низким и грубым для моих собственных ушей, наполненный невысказанными эмоциями. - Скажи мне, чтобы я не уходил.