Домой я скорее приползла, чем дошла. Осела в коридоре на банкетку и растеклась лужей. Сестра заполучила еще одну компрометирующую фотку в телефон: я сижу с дебильной блаженной улыбкой, впитывая прохладу от кондиционера – раскидала по сторонам конечности и высунула язык.

… Зря мы надеялись, что наш класс полностью освободят от подметательно-вытирательных работ. Школе было уже не помочь, а молодые руки с подвижными большими пальцами, эволюционировавшими за счет расширения экранов смартфонов, еще много где ценятся. Поэтому Марина Эльдаровна пристроила нас на морскую базу «Черноморец» по ту сторону от Балки, у подножья Рэхьет-горы. Пристроила якобы отдыхать, бесплатно, но неофициально помогать с подготовкой базы к запоздалому сезону, «подправить, подкрасить, то-сё», как она туманно выразилась.

Мы ехали туда на семь дней. Все обрадовались, рассчитывая отдохнуть и поплавать после работ по благоустройству базы. Одна я как-то… не радовалась. У мамы подходил срок. Или она меня не отпустит – отпросит у классной, или на базе я буду постоянно ощущать себя сидящей на пороховой бочке с горящим фитилем.

После объявления классухи Вероника потащила меня по магазинам, выбирать купальник. Мы облазали полгорода. В итоге, она выбрала себе отличный пляжный комплектик: шляпу, топ, трусики и парео в тон, а я решила доносить прошлогоднее. И шляпа у меня есть, и из купальника я не то чтобы выросла – наоборот, как-то усохла в последнее время, со всеми этими переживаниями.

…– Ха-ха-ха! Я вот я сейчас тебя во Вконтакте выложу! – сказала Алька. – А если ты за меня посудомойку разберешь и загрузишь – не выложу.

– Правило буравчика знаешь? – вяло прошамкала я.

– Мы такое еще не проходили, – обиделась сестра.

– Впитывай мудрость долгоживущих: можно долго буравить терпеливой старшей сестре мозги, долго… но до определенных пределов. Выложишь фотку – расскажу о вашем с Кариной проекте.

– Откуда знаешь?! – взвыла Алька.

– Ты нормальная вообще? Вы так орете в комнате, что только мертвый не услышит. Вряд ли мама сейчас одобрит, что ты тратишь время и карманные деньги на всякую фигню.

– Мы не тратим! Мы вкладываемся!

– Ага, сейчас отца наберу – поделишься бизнес-планом. Он любит твои бизнес-планы. Как мама?

– Нормально. Во дворе сидит, – буркнула Алька, елозя пальцем по экрану телефона.

– Удаляй-удаляй, большой сёстр следит за тобой. Про посудомойку не забудь.

Я с кряхтением натянула кеды на натруженные ходьбой ноги и спустилась. Мама сидела в нашем дворике под липой, ела клубнику из миски, при этом подавая отдельные реплики в телефон.

– Чего на жару вышла? Чтобы совсем опухнуть? – я выкатила глаза, показывая, как злюсь.

Мама замахала на меня рукой в клубничном соке:

– Да, Марина Эльдаровна, я поняла. Конечно, хочет. Ничего, помощников у меня хватает. Муж на днях из рейса вернется, и еще двое мужиков на подходе. Ха-ха-ха!

– О-о-оч смешно, – кисло выразилась я шепотом. – Просто шутка юмора на злобу дня.

Мама показала мне кулак. Я стащила у нее горсть клубники. Вкусно. Мама завершила разговор с классухой. Скривилась, потерла поясницу.

– Ты едешь – и никаких бессмысленных споров. Несколько дней оздоравливающего труда и отдыха, подальше от нас. Ты после учебного года и зачетов зеленая вся, еще хуже меня. Целый день над учебниками.

– И ты решишь родить, именно когда я буду оздоравливаться и отдыхать, ага, – сказала я. – Да ладно, я ж не спорю, поеду. Буду на связи. Кстати, насчет подальше…

Мама уже была в курсе наших школьных пертурбаций, классуха ей все разъяснила «максимально просто и понятно».

– Далеко, – повторила я упрямо. – Мне и до шестнадцатой из Карпаток далеко, а «Успех» – у самого мыса, на другом конце Мергелевска.

Мама задумалась. Я явственно видела, как она производит расчеты в уме. Мне бы ее способности к математике и анализу. Не передалось, увы.

– На одной чаше весов – качество преподавания, углубленный язык, действительно углубленный, а не это недоразумение в шестнадцатой школе, – сказала она, поглаживая огромный живот. – Это именно то, в чем ты сейчас больше всего нуждаешься – знания. А на другой чаше – затраты на коммьютинг, форму, нестандартные учебники… ну и стресс, конечно. Давай решать. Готовиться к экзаменам по книгам в маршрутках с двумя пересадками ты не сможешь. Что сможешь?

– Двадцать первый век на дворе, – напомнила я, – есть учебные подкасты в телефоне. Аудиокниги. Открою секрет, никто ничего уже особо по школьной программе не читает, всяких Толстых и Достоевских есть дофига в сети в аудиоформате. Можно даже на ускоренное прослушивание ставить. В «Войне и мире» это особо ценно.

– Тогда первый вопрос решен. Только не ходи в наушниках по городу. Особенно на пересадках.

– Помню, помню.

– Вопрос второй – деньги. Тут сложнее.

С деньгами всегда все сложно. Мама сама выкрасила в голубой мебель в новую детскую. Кроватки, пеленальный столик и шкаф папа собрал в гараже, из досок. Будь у нас полный финансовый ажур, они бы просто заказали все онлайн, как мама Вероники в свое время. У нас вообще в классе у пяти человек из восьми мелкие братья и сестры – поколение восьмидесятых устроило бейби-бум, нагоняя несбывшееся. Но по количеству детей на одну семейную ячейку мы, Ефимовы, однозначно впереди.

– Ладно, подумаем, – сказала мама, с трудом поднимаясь. – Ох, скорей бы. На руках всяко легче таскать, чем в пузе. Хотя судя по этим акробатическим номерам и точечным ударам прямо в пупок – я будущая мать гениальных футболистов.

А, забыла сказать: склонности к иронии и самоиронии мне от мамы все-таки перепало, даже в избытке. Лучше бы это была математика.

Майя

В первый вечер на базе мы просто расползлись по домикам и попадали на кровати. В нашем с Вероникой случае это были кровати с панцирной сеткой. Матрасы лежали на полках в шкафу, свернутые в рулоны. Поэтому попадали мы прямо на сетку.

– Блин, совковое место, – сказала Вероника.

– Угу, – сказала я.

Нос мой очень удобно вписался в одну из ячеек сетки. Зато остальному лицу было плохо. И рукам. И ногам. И одежда воняла растворителем. Мы наработались и надышались краской до синих чертиков в глазах.

– Даже лампочки у них, как у Ильича Ленина в шалаше, – простонала Вероника.

– Ага, – с уважением отозвалась я. Сразу видно, что человек готовится к ЕГЭ по истории.

Лампочки в домике висели под потолком на обмотанном изолентой проводе и светили из последних сил.

– Встаем на счет «три» – слабым голосом проговорила Вероника. – Один, два…

На «три» она отрубилась. Я встала, кое-как стащила матрасы с полок и растолкала одноклассницу. Со стонами и кряхтеньем мы застелили кровати, упали и заснули. Если так пойдет, подумала я, засыпая, то пусть роды у мамы начнутся по расписанию. Тогда будет повод свалить из этого…

– б-з-з-з, – сказали у меня над ухом.

… комарятника.

… На следующий день мы с Вероникой стояли у столовой и с тоской смотрели, как Тарас Рослин и Лида Старикова рисуют красоту на стенах киоска для сувениров. Мы страшно им завидовали. Я сто тысяч раз пожалела, что художник я от слова «худо», пару раз в детстве на энтузиазме записалась в художку, но после серии вдохновенных каляк-маляк была с позором изгнана.

Рослин рисовал море, а Старикова – крошечные яхты: красная запятая – лодка, белая – парус. Остальных одноклассников, по словам Лиды, отправили приводить в порядок кинозал. А нас с Вероникой, припозднившихся из-за ночного комариного нашествия, очевидно, ждали остатки вчерашнего задания. Плюс мы еще и завтрак проспали.

Из столовой вкусно пахло, но на двери висела табличка «спецобслуживание». Мы с отвращением косились на ряд метелок, лопат и кисточек на длинной ручке вдоль забора. Однако через несколько минут из столовой посыпались спецобслуженные – смуглые говорливые парни восточной наружности. Гастарбайтеры расхватали метлы, валики и кисточки и, треща на своем гортанном языке, скрылись в глубине базы. Мы с Вероникой с надеждой переглянулись.