Никакие обещанные Дирком бандиты за ним пока не охотились: ни тут, ни на улице, и это немного ободряло. Молодой человек уже успел поостыть, сунув ладони под кран и умывшись – часто эта процедура помогала ему привести в порядок происходящее в голове. Услышав, наконец, здравые мысли за пронзительными воплями обиды, он перестал суетиться и вспомнил, что кроме собственных проблем имеются и чужие.

В пустой комнате на него водопадом обрушилась тишина: ледяная, седая, страшная. Он теперь снова был один, как и в те октябрьские вечера. Только тогда ему пришли на помощь, а сейчас что?

Сейчас ему никто не помогал, потому что помочь должен был он.

Наспех вытеревшись и намотав около пяти кругов по комнате, он бросился набирать Кадера, в надежде выяснить, где он. Джинн-то ему не угрожал и не бросался неоднозначными фразами, так что зла на него Уилл не держал. Как и у остальных, его попытки не увенчались успехом, и, взъерошенный и уставший, он рухнул на кровать, стараясь успокоиться.

Однако Уилл никак не мог понять, что ему делать дальше: идея уехать из города казалась уже далеко не такой прекрасной. У него все равно поезд послезавтра, а сейчас Эсси, возможно, места себе не находит. Дирк-то явно сбежал, тут Уилл готов был поспорить на что угодно. Еще больше он хотел помочь Кадеру, но не знал, как.

Вдруг вспомнился дурацкий эпизод из детства – Уилл до сих пор стыдился его.

Уиллу было десять – возраст беззаботности и ярких впечатлений, а впереди ждал последний месяц лета и фестиваль воздушных змеев в Портсмуте, на который отец пообещал отвезти сына еще весной.

В тот выходной он проснулся очень рано: какая-то настырная чайка долбила клювом по стеклу в его комнате. Попытки игнорировать стук не помогли, и Уилл, поворочавшись немного, поднялся и направился к окну. Помахав рукой прямо перед желтым клювом и даже шикнув на незваную гостью, мальчик сердито сложил руки на груди. Птица, располневшая на объедках в порту, еле держалась на карнизе, цепляясь за железо грязными лапами, но улетать не собиралась.

Тогда Уилл, забравшись на стул, со всей силы хлопнул по стеклу ладонями. Грузный комок перьев с глазами-бусинами нехотя сорвался вниз и, выровняв полет, приземлился на газон соседей. Мальчик проследил за чайкой и уже собирался идти обратно спать, как вдруг заметил человека в чужом саду. Взрослый мужчина в зеленом худи и джинсах тащил за собой велосипед Бена Хьюитта – их соседа, работавшего с документами в одном из отделов известного борнмутского колледжа. Каждое утро мистер Хьюитт ездил на нем на работу – даже летом было полно студентов-иностранцев, приезжавших изучать английский язык, а значит, бумаг меньше не становилось.

А теперь кто-то присвоил чужой транспорт себе. Уилл, затаив дыхание, смотрел, как приземистый силуэт волочит украденное по садовой дорожке. Край капюшона на мгновение задрался, и из-под него выглянули светлые волосы. Вот вор поспешно поправляет худи, вытаскивает велосипед через калитку – видимо, вскрыл замок – возится около минуты и, наконец, запрыгнув на него, исчезает в утреннем тумане.

Зная о том, что родители устают на работе, Уилл не стал будить их в такую рань. Вместо этого он долго размышлял, стоит ли рассказать кому-то об увиденном. Пока он сидел на кровати, заполняя журнал с кроссвордами, отец с матерью уже успели встать и отправиться на кухню. Спустившийся вниз Уилл сразу же получил задание: сходить проверить почту. Маме должна была прийти открытка от подруги.

Выбежав в сад, он распахнул калитку, постоял несколько секунд под теплым августовским солнцем и, наконец, сунул руку в ящик. Пусто: только жук спрятался в углу. Ну и ладно, не страшно. Он уже направился обратно к дому, как вдруг заметил мистера Хьюитта в саду. Вид у него был рассерженный.

«Надо сказать ему, – решил Уилл. – Если это сможет как-то помочь – будет здорово. Я бы очень расстроился, если б у меня украли велосипед».

– Доброе утро! – он махнул рукой. – Как дела?

Лицо соседа вдруг исказилось от злобы, и он рявкнул:

– Что ты тут шастаешь? Дуй отсюда и займись делом! Не до тебя сейчас! Будешь докучать – отцу пожалуюсь!

Он произнес это с таким негодованием, так осуждающе, что Уиллу на мгновение захотелось заплакать от несправедливости. Но вместо этого он сердито топнул ногой, бросил короткое «Извините», развернулся на пятках и ринулся обратно в дом.

Его душила обида: он ведь хотел помочь, а сосед просто отругал его без причины. И какая муха его укусила? Не видать теперь ему велосипеда как своих ушей!

Отчитавшись о почте и вымыв руки, но умолчав о произошедшем, Уилл, насупившись, уселся за стол. Звеня ложкой о стенки миски с хлопьями, он наблюдал за собиравшимся отцом, как вдруг снова увидел в окне мистера Хьюитта, ходившего взад-вперед по садовой дорожке. Может, все-таки стоит попробовать еще раз и пойти сказать?

Но тут к обиде внезапно добавился страх: а вдруг сейчас его потащат в полицию и заставят там сидеть целый день? Или отругают за то, что он не сказал сразу, как только заметил? Вдруг вора можно было поймать тогда, пока он был недалеко, а сейчас он только разочарует всех своей новостью?

Нет уж, взрослые и без него прекрасно справятся: раз они не воспринимают его всерьез – ну и пусть! Сосед в любом случае лучше знает, что делать. Он дал это понять своей фразой: ему не нужны ни помощь, ни присутствие Уилла. Разберется сам. А Уилл поедет смотреть на воздушных змеев.

Пострадавший тем временем обратился в полицию, но похитителя так и не нашли. Впрочем, ситуация разрешилась: один приятель одолжил Бену Хьюитту свой запасной велосипед. А ближе к осени, получив премию за дополнительный объем работы в летнее время, сосед купил новый. Уилл же демонстративно не разговаривал с мистером Хьюиттом до середины сентября, здороваясь только в присутствии родителей.

Позже, немного повзрослев, Уилл осознал, что сосед вовсе не хотел его обидеть – просто ситуация с пропавшим велосипедом выбила его из колеи. Уже будучи в старшей школе, он порой задавал себе вопрос: почему же он тогда все-таки не помог? Почему глупая обида и страх оказались сильнее?

Сейчас он снова будто бы вернулся в детство. Только ситуация уже стала другой. Ему – не десять, Эсси и Кадер – далеко не соседи, с которыми он просто здоровался через забор, а на кону – не велосипед.

Да, ему было чертовски обидно, и он опять ощущал себя ребенком, которому говорят: «Убирайся прочь, не до тебя сейчас!» Ощущал – да, но ребенком-то он уже не был и вполне мог разобраться в происходящем самостоятельно, как и поступил бы на его месте любой рассудительный человек.

Уилл выдохнул и стал перебирать в памяти факты.

Обвиняющий взгляд и тон Эсси можно было понять: когда ты так расстроен, сложно не разочароваться во всех вокруг. Угроза Дирка, скорее всего, была пустым звуком: лепрекон просто разозлился на то, что его раскрыли. А если и нет, то вряд ли бандиты, по его словам, охотящиеся на Кадера, могли находиться в двух местах сразу.

Правда, оставалась эта фраза Эсси, которая не давала ему покоя: «Не хочу снова быть ответственной за смерть…» Эти слова всерьез напугали его, это они стали последней каплей, заставив убежать. Вдруг ундина тоже врала, как и Дирк, а на деле была опасна? И письма эти приходили ей неспроста, являясь отголосками мрачного прошлого? Мало ли что произошло за время ее жизни в прежнем человеческом облике, с кем она связалась и что делала? И мало ли что она замыслила сейчас? Может, вообще все арикъялны, живущие в городке, замешаны в чем-то страшном? Звучало дико, но исключать эту версию было нельзя: Дирк ведь сегодня наглядно доказал ему, что чужая душа – потемки, а врать можно кому угодно и как угодно.

С другой стороны, прислушавшись к голосу разума, Уилл понял: ему не хотелось в это верить. Даже если на совести Эсси и была чья-то оборвавшаяся жизнь, сейчас она явно не желала никому зла. Ну или он совсем разучился разбираться в других, что тоже очень может быть. Дирк-то его не смущал до последней минуты.