– Это плохая идея, – Лиза нахмурилась и опустила голову. Выправленная осанка исчезла, плечи осунулись, точно под тяжестью воспоминаний.

– Почему? Разве воссоединение семьи может быть плохой идеей?

– Ты лезешь в чужие жизни не разобравшись. Настоящая журналистка! – резко сказала Лиза, но Катя почувствовала, что гнев этот был вызван болью и отчаянием. Она знала, что это: попытка пережить свою боль, причиняя ее другим.

– Так объясни.

Минуту они сидели в молчании, слушая шум из репетиционного зала.

– Я тут ни при чем, – буркнула Лиза, словно оправдывалась перед матерью за разбитую вазу. – Это их разборки. Она разрушила нашу семью, из-за нее родители развелись, потому мы с мамой и уехали.

Рассказчица замолчала. Катя не рискнула что-либо спросить, чтобы не прервать ход ее мыслей. Точно вспомнив все события прошлого, Лиза продолжила:

– Вечные придирки, скандалы и обиды. Ей все было не так! Она не могла угомониться, пока не развела родителей.

То, что Лиза называла бабушку «она», резало слух. Казалось, что за годы ссоры Лиза разучилась говорить «бабушка» и теперь боялась произнести это слово вновь.

– После того как папа с мамой окончательно разругались, мы уехали. За триста километров отсюда. Два года скитались по квартирам, пытались начать новую жизнь, а потом вернулись в родной город. Но… к ней я так и не пошла. Мама запретила. А я не хотела обижать маму, ей и так было тяжело.

– Бабушке тоже было тяжело, поверь, – тихо сказала Катя.

– Это она попросила тебя прийти?

– Нет, я сама.

Лиза с недоверием взглянула на Катю.

– И зачем тебе это нужно?

– Просто подумала, что если бы меня нашел человек, который решил помочь моей семье, я была бы ему благодарна, – ответила Катя и, заметив недоумение на лице собеседницы, продолжила: – Я знаю, что такое пережить расставание с отцом. Во мне, как и в тебе, когда-то произошло маленькое землетрясение, разрушившее мой мир. И если бы жизнь дала мне шанс все исправить, я бы не задумываясь сделала это!

Катя чувствовала, что каждое следующее слово дается ей все труднее. Ком в горле мешал говорить и дышать, а слезы, превратившие окружение в размытый фон, было все сложнее удерживать в глазах.

– Не знаю, мама будет наверняка против… – неуверенно сказала Лиза, отчаянно схватившись за подол юбки.

– Не ищи оправданий, ищи возможности! Мы всю жизнь тормозим себя, оправдываясь и обманываясь, – Катя повысила голос и сцепила пальцы в кулаки, точно слезы и чувства были зажаты у нее в ладонях. – Если есть шанс, используй его! Если можешь построить, не разрушай!

Ее возглас эхом прокатился по стенам и утонул в молчании, возникшем между двумя девушками, чьи судьбы оказались так схожи. Лиза нервно перебирала подол юбки, словно на коленках у нее были клавиши; Катя боролась со слезами и хватала губами воздух, как рыба, выброшенная на сушу. Не в силах больше сдерживаться, Катя вскочила со стула и бросилась к двери, сбегая от отражения своих обид и боли. Ей было все равно, что подумают окружающие, увидев журналистку, удирающую в слезах.

Катя пересекла зал, выскочила в коридор и спустилась по лестнице. Выход в холл нашла интуитивно, как зверь, что в попытках сбежать от опасности, мчится в укрытие.

Оказавшись на улице, она дала волю слезам. Ноги подкосились, и Катя сползла вниз по стене здания, закрыв лицо ладонями. Хотелось зареветь в голос, но получалось издать только слабенькие всхлипы.

Был ли у нее шанс помириться с отцом? Она бы все равно плакала: если бы был – из-за того, что упустила возможность; а если нет – от собственного бессилия. От рыданий Катю отвлек глухой стук – что-то упало перед ней. Она отняла ладони от лица. Блокнот, который она зажимала между животом и коленями, теперь лежал на влажном бетоне. Раскрытый на середине, сверкающий белыми листами, чья пустота стремительно заполнялась мелкой вязью букв.

– Кейт, не раскисай! Заложенный нос и распухшие глаза еще никого не делали счастливее!

Ник! Его появление стерло со щек слезы. Катя схватила блокнот и прижала к себе, словно пытаясь обнять через сшитую бумагу того, кто ей писал. Она щелкнула ручкой и ответила:

– Ты меня услышал!

– Еще бы не услышать. Из-за тебя над блокнотом нависла угроза затопления! – возмутился он.

Катя попросила прощения, хотя не видела ничего катастрофического в том, что ее слезы попали на срез страниц. Раскаяние смягчило Ника.

– Ладно, это я виноват. Не нужно мне было затевать квесты с тобой. От меня одни расстройства.

– Не думаю, что твое отсутствие сделало бы меня счастливее. Но я точно знаю, что твое появление изменило мою жизнь к лучшему.

– Мысли о сумасшествии, интриги на работе, безумные поиски, слезы и страхи… если это все лучшее, то мне пора пересмотреть взгляды на мир.

– Ты заставляешь меня чувствовать.

– Кейт, прекрати, я как будто в любовный роман попал, – ответил Ник.

Катя улыбнулась. Последняя слеза сорвалась с ее щеки и упала на бумагу. Чернила расплылись, как акварель.

– Соленая, – выдал Ник, словно слезинка упала ему на язык. Катя засмеялась и утерлась рукавом куртки, чтобы ненароком не намочить бумагу опять. А Ник продолжал писать ей послание: – Предлагаю зайти в ближайшее кафе, купить булочку с корицей и посидеть за столиком с парнем – пусть воображаемым, но все же!

– Воображаемое свидание? – Катя хихикнула. Никогда мысль о собственном сумасшествии не приносила столько радости.

– Называй как тебе вздумается! Но спешу извиниться, что не смогу заплатить за угощение. Ты же знаешь, как я отношусь к деньгам. Противные бумажки!

– Увидимся через десять минут! – написала она, точно назначала встречу реальному человеку и надеялась увидеть его за столиком.

– Жду! – ответил Ник, придавая картинке из воображения еще больше реальности.

Катя захлопнула блокнот, сунула его в сумку и, сбежав по ступенькам, устремилась к пешеходному переходу. Еще ни к одному человеку в мире она не спешила так. Катя так заигралась со своими фантазиями, что ей начинало казаться – они превратились в единственное место, где она могла жить, чувствовать и быть счастливой.

Уютное кафе на углу, где пересекались два главных городских проспекта, светилось мерцающими огоньками гирлянд, украсивших окна в ожидании новогодних праздников. Катя открыла дверь и сразу ощутила аромат свежей выпечки и корицы. Она жадно втянула носом этот разгоряченный, пряный воздух, словно хотела наесться им. В помещении играла тихая музыка, которая, смешиваясь с голосами посетителей, лязгом посуды и шумом кофемашины, становилась мелодией кафе. И эта мелодия была не хуже тех, что раздавались сегодня из закрытых аудиторий консерватории.

Катя присела за столик у окна. Отсюда можно было наблюдать за улицей, при этом оставаясь скрытой от глаз прохожих яркими огнями гирлянд. Она взяла булочку с корицей и имбирный латте – настоящий новогодний набор. Мысли о приближающемся празднике еще больше приободрили Катю, хотя казалось, что ее улыбке уже некуда растягиваться.

Она открыла блокнот, в котором Ник уже оставил новое послание:

– Добрый вечер! Отличное местечко, не правда ли?

– А ты откуда знаешь? – удивилась Катя и оглянулась по сторонам. Как ни была она убеждена, что Ник – всего лишь ее воображение, ощущение преследования иногда обострялось до паранойи.

– Тебе еще не надоело задавать этот вопрос? Во всяком случае, мне уже надоело отвечать одно и то же – я чувствую! Воздух пахнет корицей, кофе и свежей выпечкой. Мне этого достаточно, чтобы назвать место чудесным.

– А ты неприхотлив. – Катя улыбнулась блокноту.

– Это же классика свиданий. Разве не правильно начинать диалог с обсуждения шикарного места, куда ты пригласил девушку? – спросил Ник.

– И с чего ты это взял? – удивилась Катя. Ей-то откуда знать о правилах свиданий? Те, на которых ей приходилось бывать, едва ли походили на идеальные.

– Да так, заскочил за советом в одну книжку… И что-то мне подсказывает, что зря я это сделал.