– Извините, если помешала. Я могу присесть?

Он перестал играть, бросил на нее обжигающий взгляд. Она приняла это за приглашение – и присела на самый краешек скамьи, словно предупреждала, что здесь ненадолго.

– Вы здорово поете! – снова она заговорила первой. А он в ответ просто улыбнулся. Ему не хотелось говорить. – Не против, если я посижу тут с вами?

– Нет… Я даже рад, что в незнакомом мне городе нашелся хоть один человек, который готов составить мне компанию, – негромко произнес он.

– И как вы очутились здесь? С гитарой наперевес? Вы вроде современного трубадура? Тогда я – принцесса. – Она хихикнула и забавно сморщила нос.

– Это невеселая история. Может, когда-нибудь я вам расскажу ее.

– А вдруг это «когда-нибудь» не наступит? Вдруг это наша единственная встреча?

Он поджал нижнюю губу. Задумался.

– Что ж, тогда мне и вовсе не стоит изливать свою душу человеку, которого я вижу в первый и последний раз.

– То есть вы не хотите тратить на меня свое драгоценное время? Или думаете, что у вас от разговоров язык отсохнет? –В ее словах появились льдинки, и от этих воображаемых льдинок его кожа покрылась настоящими мурашками.

– Хамство не ваш конек – для этого у вас слишком мягкий тембр голоса, – подметил он, и собеседница тотчас оттаяла:

– А из вас никчемный шифровальщик. Едва взглянув на вас и ваши вещи, я могу предположить, что с вами произошло.

– Любопытно послушать вашу теорию.

Она пристально посмотрела на него, как подобает сыщице. Кашлянула и сделала паузу – выдерживала интригу. И только когда все ритуалы были соблюдены, заговорила:

– Вы попали сюда на автобусе, пропустив свою остановку. Вы ведь ехали на автобусе? Электрички всегда останавливаются на положенных станциях, а автобусы могут проехать мимо остановки. И вот, пропустив нужную, вы вышли на конечной остановке – и очутились здесь. Денег на обратный билет при себе не оказалось, из чего можно сделать вывод, что вы ехали домой. Согласитесь, неразумно отправляться в путешествие с пустыми карманами. Чтобы попасть домой, вы решили собрать деньги, побыв уличным музыкантом. И, кажется, вам удалось заработать немалую сумму.

Она кивнула на кепку, полную монет и мелких банкнот, которая лежала на скамейке.

– Похвалю вас за логичные доводы, но вы во многом ошиблись, – не без колкости в голосе сказал он.

– И в чем же я была неправа?

– Я ехал на электричке. И просто вышел здесь, потому что выбрал маршрут случайно. Я не возвращался домой – а бежал оттуда, и поскольку мое решение было спонтанным, карманных денег хватило на билет и на пирожок с мясом, который я умял перед отъездом. Но с моим банкротством вы угадали.

– Видите, я не так безнадежна! – Она всплеснула руками, словно отгоняла надоевшую муху, и засмеялась. И хотя он не видел в ситуации ничего забавного, ее заразительный смех вызвал улыбку. Она заливисто хохотала, то закрывая лицо руками, то запрокидывая голову, делая короткие паузы для выдохов, но не могла угомониться и вновь начинала смеяться. А он, улыбаясь, наблюдал за ней, пока не осмелился заговорить снова:

– Спасибо за позитив! Вы веселая.

Она затихла в одно мгновение, словно кто-то нажал кнопку, выключив смех.

– Думаю, когда люди посмеялись вместе, они обязаны перейти на ты, – сказала она и посмотрела на собеседника исподлобья – строго, по-учительски.

– Для этого им нужно хотя бы познакомиться, – кивнул он. – Зови меня Ник.

– А меня пусть будут звать… Оля.

– Ты только что придумала себе имя?

– Нет, но мне нравится озадачивать людей. Такая формулировка их всегда вгоняет в ступор. – Она вновь засмеялась, наверняка вспомнив один из таких случаев.

– Тогда, возможно, тебе будет скучно со мной. Я не люблю проявлять эмоции и смеяться.

– Ты просто не встречал подходящего человека. – Она сделалась серьезной, и голос ее превратился в заговорщицкий полушепот.

– В смысле?

– Ты просто не встретил человека, с которым бы захотелось посмеяться, – пояснила она.

– Это теория какая-то? – Он нахмурился.

– Моя личная философия, – хихикнула Оля.

– Я вне границ твоей философии, – довольно резко сказал он и отстранился. Лед, который ей удалось растопить, за мгновение превратился в айсберг, выросший между ними.

– Прости. Я… чем-то обидела тебя?

– Нет, но тебе лучше не разговаривать со мной, чтобы я не обидел тебя.

– Хорошо, я посижу тут молча до лучших времен, – находчиво заявила она и, скрестив руки, осталась сидеть на скамейке, не произнося больше ни слова.

Она не собиралась уступать Нику и не хотела его бросать. Сквозь его колкости, резкость и недружелюбие она видела глубоко несчастного человека. Он был похож на ежа, который защищается от всего мира колючками, свернувшись в клубок. В его глазах была грусть, в голосе – уныние, не позволявшее ему смеяться; и выглядел он потерянным. Даже когда Ник стал напевать незатейливый и беззаботный мотив, голос его звучал совсем невесело. Доиграв мелодию, он повернулся к Оле, чтобы сказать:

– Мне пора.

Она посмотрела на него – с недоумением и обидой. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться и доброжелательно улыбнуться.

– Что ж, странные встречи должны и заканчиваться подобающе, – сказала она, обращаясь скорее к себе, нежели к Нику.

Тот кивнул и улыбнулся в ответ.

Катя вчиталась в последние строчки и задумалась, формулируя очередное предложение. Но курсор сорвался с места сам собой и выдал ей:

– Вранье! Я не умею петь!

– Не будь таким занудой. Потерпи ради искусства!

(«И оставь мой роман в покое», – уже мысленно добавила она).

– Но ты ведь опять перевираешь факты! – возмутился персонаж.

До чего назойливый шутник! Если бы не желание вычислить его личность, Катя при первом же диалоге отправила бы его куда подальше; задать точное направление она не могла, будучи хорошим филологом и плохим географом.

Ник продолжал стоять на своем:

– Будешь исправлять?

– Может, ты просто порепетируешь? Уверена, у тебя получится!

Несколько секунд Ник обдумывал предложение. Курсор привычно мигал, пережидая молчание вместе с Катей. Наконец он рванул с места, явив ответ:

– Ладно, но учти: я не уступаю, просто уважаю твое мнение!

– Я буду иметь это в виду.

Ник был немного угрюмым и до невозможности упрямым. И в нем она видела саму себя: колкую, неразговорчивую и категоричную личность, общение с которой – все равно, что ходьба по гвоздям. Казалось, ее отражение сбежало однажды из зеркала и теперь обрело способность разговаривать.

Пространство вновь сузилось до размеров неугомонного курсора – Катя отрешенно наблюдала за его миганием, погрузившись в размышления. Ник тоже молчал, точно оба одновременно устали и решили передохнуть.

Обычно разговоры так не заканчиваются. Кто-то из собеседников сдается первым и выдумывает причины, чтобы прервать общение. Набор пустых слов, призванных сообщить, что одному из вас надоела болтовня другого.

Но у них случился совершенно особый разговор. Они одновременно поняли, что нужно поставить в переписке точку, – и замолчали, точно знали друг друга слишком хорошо, чтобы тратить время на пустые слова.

Оконные галактики были испещрены кометами. По ту сторону шел дождь: его капли разбивались о стекло и скатывались, оставляя за собой хвостатый след. Вода стирала старые созвездия и образовывала новые. Где-то далеко, словно в параллельной Вселенной, город продрогшим зверем лежал под бесконечным хмурым небом.