Может быть, он хочет досрочно прекратить весёлую студенческую жизнь и поменять её на строгий армейский порядок? А кто помогает замутить с понравившейся девушкой, даёт ценные советы по ухаживанию и разрешает воспользоваться своей квартирой для уединения? Могу ведь в следующий раз и ключи не дать, пусть в подъезде обнимаются. Брат притих, но учёбу это не спасло – если осенью он не сможет сдать хвосты, все наши с мамой старания окажутся напрасными.

– Всегда думала, что в наше время не бывает старых дев, – заметила я.

– У вас разве все выходят замуж? Поголовно? – удивилась Лана.

Разумеется, нет. Кто-то ходит замуж чуть ли не каждый год, иногда по-взрослому, с регистрацией и свадьбой, иногда гражданским браком, а кто-то не был ни разу. Но причём здесь девичество? Всё равно же в их жизни есть и были мужчины, даже если эти мужчины – чужие мужья. Короче, мне свобода нравов больше нравится, вот такой каламбур!

Роксана поморщилась:

– Вика, это не свобода нравов, это распущенность. Женщина, конечно, может выйти замуж второй раз, но только если она вдова.

– А если её бросил муж? – спросила я и тут же мысленно прикусила себе язык.

Мать Роксаны когда-то бросил муж, уехал на заработки и не вернулся. Сначала присылал деньги, обещал навестить, как только работы будет меньше и подкопит финансов на дорогу и подарки. Потом признался, что завёл другую семью и возвращаться не собирается. Эту историю, каких много в любом обществе, мне рассказала Лана, и я случайно задела Роксану по больному месту. Стараясь исправить ситуацию, быстро перевела тему.

– Почему бы вам вместе не поехать учиться? В один город и институт. Вдвоём легче будет, – предложила я девочкам.

– Кто меня отпустит? – вздохнула Лана. – Да я и сама не хочу, мне дома хорошо. И учиться надоело, мучение одно: мама говорит – в моей голове науки не держатся.

Моя бабуля всегда уверенно заявляла, что не бывает людей без талантов. Вот не бывает, и всё. В каждом обязательно есть какое-то особое умение, которое надо искать, развивать, холить и лелеять. Если Лана далека от точных наук то, возможно, нашла бы себя в гуманитарных. Или в чём-то другом.

Костик, к вечеру после отъезда, начал звонить мне и жаловаться:

– Скука, сил нет, и интернет не ловит, представляешь? Здесь даже сотовый ловит не везде, надо в определённом месте встать.

– Ты со мной говоришь, значит сеть есть, – заметила я. – Неужели совсем нечем заняться?

– Не-а, – печально протянул братец. – Заметил овцу с красными глазами, предложил обработать, так не разрешили, типа мы сами. Вик, забери меня отсюда, а? Пожалей единственного брата.

Зря мужчины не доверили Костику овцу, он бы справился. Подростком брат притащил домой грязную, больную уличную псину. Чуть ли не на коленях уговорил маму оставить пса до выздоровления, месяц сам делал ему уколы, засовывал в пасть таблетки и выносил гулять – от слабости собака не могла спуститься с пятого этажа. Мы с мамой морщились от шерсти и запаха псины, но мужественно терпели, не выбросишь же животное на улицу. То ли лечение помогло, то ли в тепле и сытости собачий организм сам восстановил силы, но пёс встал на лапы и оказался активным и свободолюбивым. На улице убегал от Костика, возвращался, опять убегал, пока не ушёл насовсем. Мы с мамой вздыхали, старательно скрывая свою радость.

Я позвонила Джамилю:

– Скучает, говоришь, и в соцсетях не зависнуть? – засмеялся Джамиль. – Окей, я ему обеспечу и развлечения, и общение.

– В каком смысле? – заволновалась я.

– Завтра на виноградник поеду, его с собой возьму. Хотел с отцом оставить, неудобно напрягать гостя, но раз ему скучно…

Какой толк от Костика на винограднике, если он ничего не умеет? Впрочем, пусть прокатится, всё-таки веселее, чем сидеть в горах с овцами.

После обеда мы с девочками ходили гулять по окрестностям. Вообще-то, гулять особо было негде, за несколько дней мы обошли все доступные нашей физической подготовке красивые места, и я предложила забраться на невысокий горный склон.

– Мы туда подниматься будем целый час, – предупредила Лана.

– И два спускаться, – заметила Роксана.

– Зато какие фотки! Ну пошли, а? Вы же там были, правда?

Девушки дружно кивнули.

– А я нет.

Отправиться решили утром. Взяли с собой воду, домашних пирожков, чтобы перекусить на достигнутой вершине, и пошли.

– Видите, мы не одни такие, – сказала я, поднимаясь по извилистой узкой горной тропе. – Люди сюда ходят.

– Козлы сюда ходят, они натоптали! – засмеялась Роксана. – Людям здесь делать нечего.

Несколько раз мы останавливались отдохнуть, сфотографировать друга и окружающий пейзаж. Пока добрались до вершины, солнце уже висело над нашими головами – полдень. Я встала на краю обрыва и раскинула руки навстречу ветру. Оттуда, снизу, где мы начали подъём, гора показалась мне совсем небольшой.

Но сейчас верхушки деревьев качались далеко внизу, тонкой серебряной лентой блестела каменистая горная речка, полоса пыльной дороги вела к маленьким, словно игрушечным, домикам. Здесь я чувствовала себя птицей, хотелось оттолкнуться от земли и взлететь в прозрачный, дрожащий воздух, в бескрайнюю синеву летнего неба.

Ради этого стоило, отдуваясь и пыхтя, идти по звериной тропе, царапать руки о колючие кусты и осторожно подниматься по кручам, чтобы не упасть на острые мелкие камни.

Почему я не взяла с собой рюкзак? В моём маленьком, но очень вместительном рюкзачке всегда можно найти самое необходимое: расчёску, влажные салфетки, старый брелок от ключей – не нужен, но красивый и жалко выбросить, тампон на всякий случай, одинокую пилюлю непонятного назначения, несколько помад и флакончик с лаком для ногтей. Лана сказала, что лишнего брать не надо, идти будет нелегко, и я оставила рюкзак дома. Сейчас бы мы красным лаком написали на камнях наши имена, а так уйдём, и ничего на память здесь не оставим.

Я сняла серёжку, яркую бижутерию, и прикрепила её на ветку чахлого низкорослого деревца, растущего на самом краю обрыва. Лана порылась по карманам, подумала и решительно сняла с руки фенечку из бисера. Фенечка как раз сошлась на тонком стволе.

Роксана огорчённо развела руками:

– У меня ничего нет.

– Резинку с волос? – предложила я.

Роксана стянула с кончика толстой косы махровую резинку. Пока она обматывала резинкой ветку, коса расплелась и легла на спину девушки тяжёлой густой волной. Да… Реклама шампуней, гелей и всяческих примочек для волос нервно курит. Будь у меня такие волосы, я бы носила их только распущенными, всячески лелеяла и научилась бы встряхивать головой так, чтобы они перекатывались во всём своём великолепии и блеске. Все особи женского пола, от старушек соседок до однокурсниц и коллег, удавились бы от зависти.

Роксана попыталась завязать волосы в узел, укладывала их и так и этак, но простенькая причёска без крепежа тут же распадалась.

– Как я домой пойду? Полголовы о кусты вырву, и в селе неудобно будет, там же люди, – она снова заплела косу, сняла в ветки резинку и закрепила на кончике.

– Может кольцо? – я кивнула на руку Роксаны.

– Что ты, оно золотое, мне жалко! – Роксана любовно покрутила на безымянном пальце широкий ободок кольца. – Мне его мама подарила.

Сняла кольцо и протянула мне – рифлёное, объёмное, на обратной стороне гравировка: «Роксана».

Мы решили, что придём сюда ещё раз, с лаком и запасной махрушкой – пусть на дереве останется три наших знака, а на камнях – наши имена.

Спускаться оказалось намного труднее, чем подниматься, Лана ошиблась про два часа, мы не уложились в три. Камни, как шарниры, выкатывались из-под ног, мы шли медленно, помогая друг другу.

Дома Гульнара сообщила радостную новость: невестка двоюродной сестры, наконец-то, благополучно родила здорового мальчика! Долгожданного ребёнка она вынашивала тяжело, был момент, когда врачи предупредили, что возможно придётся выбирать между жизнью матери и малыша, но всё закончилось благополучно. Сегодня вечером мы пойдём в гости, поздравить родственников и порадоваться вместе с ними.