Я поспешила за проводником в соседний вагон.

Компанию Костика я услышала сразу. Громкие голоса, раскатистый хохот и весёлые выкрики, перебивающие друг друга. Как соседи ещё полицию не пригласили? Увидев меня, Костя встал и попрощался с новыми друзьями. Я поймала на себе заинтересованные и явно нетрезвые взгляды и поёжилась.

– Пошли, пошли, – брат взял меня за талию и выставил из купе. – Пока, мужики, – небрежно кивнул он.

Следующие утро и день прошли без приключений. Костик пару раз навещал новых приятелей, но волноваться и искать мне не приходилось. Я почитала, поспала, поговорила с мамой. А потом опять заснула. Проснулась от того, что поезд остановился: мы стояли в поле, таком красивом и зелёном, если бы я умела рисовать, обязательно бы запечатлела эту красоту. Тут и там качались на ветру пушистые метёлки незнакомых жёлтых цветов. Я выглянула из купе.

– Где мы? Почему стоим? – спросила проходящего мимо проводника.

– Техническая остановка, не волнуйтесь, сейчас поедем, – улыбнулся он.

Я достала из сумки пакет с соком, кружку. Отвернула пластмассовую тугую крышечку и посмотрела в окно – меня привлёк непонятный стук.

За окном стоял Костик, что-то радостно кричал и размахивал зажатым в руке букетом жёлтых метёлок. Теплая струйка сока стекала со стола по моим коленям… Стукнули колёса, поезд дернулся и медленно поехал…

Дверь тамбура оказалась наглухо закрытой, я металась по вагону, кричала и звала проводника. Костик схватил меня сзади за плечи, прижал к себе.

– Ты чё? Чего орёшь? Вика, Вика, успокойся! Ты чего ревёшь, как маленькая?

Я плакала, колотила его кулаками в грудь и никак не могла успокоиться. Из купе выглядывали люди, кто-то спросил, что случилось, кто-то предложил вызвать врача. Брат быстро увёл меня в наше купе.

– Ну прости, Вика. Я осёл, придурок, только не плачь! Честное слово, пошутить хотел, ну чего ты так расстроилась, в самом деле?

Я легла на полку и отвернулась к стене. Зачем мне понадобилась эта глупая поездка, да ещё вместе с Костиком? Конечно, одна бы я не поехала, вот и хорошо, сидела бы дома, искала работу, утешала Лёлика. Теперь придётся тащиться в какое-то затрапезное горное село, жить там, общаться с чужими, неинтересными людьми. Это самое ненужное и глупое путешествие в моей жизни.

От того, что вдруг резко захотелось домой, что запоздало накатил страх за глупость брата, обида на маму – почему она меня не отговорила, я опять заплакала. Рядом на полке тяжело сопел и вздыхал Костик, всем своим видом выражая раскаяние. Да ну его, скорее бы домой вернуться. Поживём в гостях дня три, придумаю причину для скорого отъезда и сдам братца на руки маме, пусть сама занимается своим недоразвитым сыночком.

Мне нельзя плакать. От слёз опухает нос, под глазами появляются мешки, и даже губы, кажется, становятся шире и размазываются по лицу, как переваренные пельмени. Такую красотку и встретил на станции Джамиль. Поезд стоял всего две минуты, мы только-только успели выбросить из вагона вещи и выпрыгнуть сами, как раздался длинный протяжный гудок и наш вагон медленно поехал дальше.

– Вика, что с тобой? Что вы ели в поезде? У тебя аллергия? – заволновался Джамиль.

Пока я думала, как ответить, братец жизнерадостно ляпнул:

– Ревела она ночью! Хоть ты с ней поговори, что ли.

Джамиль вопросительно посмотрел на меня.

– Без комментариев, – грубо буркнула я и пошла к машине.

Как жарко. Воздух плотный, горячий, ни малейшего ветерка, даже идти тяжело, кажется, то ты рассекаешь неподатливое упругое пространство. Я вытерла капли пота с лица, Костик достал из рюкзака минералку и вылил воду себе на голову.

– Это здесь, в низине, – заметил Джамиль. – У нас, в горах, хорошо, прохладно, свежо, вам понравится.

Машина, большая и комфортная, оказалась оборудована кондиционером. Я села сзади, откинулась на сидение и приготовилась наслаждаться красивыми видами. Раз я всё равно здесь, надо хоть от природы получить удовольствие. А посмотреть было на что.

Мы как-то очень быстро проехали небольшой городок с узкими улочками и колоритными, утопающими в зелени домами. Людей на улице почти не было, то ли потому, что жарко, то ли потому, что было обеденное время рабочего дня. Потом дорога стала лучше, Джамиль прибавил скорость, и машина стрелой полетела вдоль живописной долины у подножия гор.

Справа сверкало и искрилось на солнце озеро с серебристо-голубой водой. В высоком, чистом, без единого облачка небе парила крупная птица. Машина начала подниматься вверх по дороге, и я впервые в жизни увидела, что такое серпантин. Мы ехали вдоль отвесной горной стены, с другой стороны уходил вниз крутой обрыв. Я прижалась лицом к окну: там, далеко внизу, словно игрушечные, зеленели кроны деревьев. К горлу подкатила тошнота.

– Вика, пожалуйста, не надо смотреть вниз, – попросил Джамиль. – Это всего лишь дорога, люди по ней каждый день ездят.

– Круто! – Костик вытянул шею и любовался обрывом. – Вау! Слышь, Джамик, дай прокатиться, а?

Когда брату исполнилось восемнадцать, мама разрешила ему отучиться в автошколе. Это было единственное учебное заведение, где Костик не прогуливал, не ленился и демонстрировал отличную успеваемость. Машины у нас не было, но он часто брал у друзей напрокат их транспорт, особенно услуги Костика пользовались спросом на свадьбах, поездках на шашлыки и загород.

Ради того, чтобы побыть за рулём, он был готов не только бросить все свои дела, но и привезти-увезти-доставить страждущих культурного и не очень досуга в любое время и в любое место.

– Извини, брат, не могу, машина отцовская, сам покататься взял, чтобы вас встретить, – ответил Джамиль.

Странно, раньше я не замечала у него такого явного акцента. Впрочем, кто бы говорил: я не раз замечала за собой, что стоит мне пожить неделю-другую в чужой местности, как я непроизвольно начинаю копировать и манеру разговора, и акцент.

– Вика, может, ты всё-таки расскажешь, что случилось в поезде? Вас обидели? – спросил Джамиль.

– Ничего не случилось. Забудь.

– Не слушай ты её! – перебил меня Костик. – Просто она шуток не понимает, правда, сестричка? Я думал, она удивится, обрадуется цветочкам – всё какое-то разнообразие, а она сначала орала, как резаная, а потом ревела полночи!

И Костик выложил Джамилю всю историю от начала до конца. Даже с заднего сидения я видела, как у Джамиля напряглась спина. Он бросал на Костика неодобрительные взгляды и молчал. Но братцу, видимо, показалось мало выложить всю правду постороннему, по сути, человеку, и он решил поискать у него поддержки.

– Разнылась из-за ерунды, скажи, да?

– Костя… – Джамиль помолчал, вероятно, подыскивая подходящие слова. – Ты мужчина, и ты должен за неё отвечать, а не она за тебя, понимаешь?

– Можно подумать, ваши пацаны вообще не чудят? – хмыкнул брат.

Джамиль кивнул утвердительно:

– Чудят. Ещё как. Но здесь ты… – Джамиль опять замолчал, словно задумался.

Я вспомнила случай, когда Лёлик ещё была безумно, а иначе она не умела, влюблена в Джамиля. И потащила всю нашу компанию в парк, на прогулку. То есть она бы, конечно, пошла только с ним, наедине, но получилось, что мы пошли все вместе. Возвращались по темноте, ребята посадили нас в троллейбус, пожелали спокойной ночи и поспешили на метро, пока оно не закрылось. И только Джамиль запрыгнул с нами в троллейбус и поехал в другой конец города, провожать до дома.

Своё рвение он тогда объяснил коротко:

– Поздно уже.

Лёлик, конечно, решила, что поехал он исключительно из-за неё. И даже предложила мне выйти на остановку раньше и оставить их, будущую счастливую влюблённую пару, наедине. Я категорически отказалась: раз уж сказала маме, что буду ночевать у Лёлика, то значит, буду и домой не поеду, потому что было действительно поздно и возвращаться одной страшновато. Свою личную жизнь она успеет наладить в любой другой вечер.