Мориарти сглотнул предательский комок в горле.
— Иди и ты, и он нахуй.
— Он уже туда не пойдет, — вздохнула Жаклин. — Хотя в глубине души я еще верю, что он живой.
— Мне похуй.
— Ну так и живи с этим, — вздохнула она, выпуская кольцо из дыма.
Мориарти вернулся домой только спустя двое суток и после очередного передоза, пережить который ему снова помогла Жаклин, на этот раз, на счастье, молча. Джим подозревал, что с помощью своей глупой сострадательности и помощи ему она пытается заглушить боль от потери брата и вероятное чувство вины.
«Люди так часто любят винить себя во всем, что только можно, и при этом ненавидят, когда им что-либо ставят в вину», — думал Мориарти, затягиваясь очередным косячком.
Ему было абсолютно похуй на Морана, что бы там ни говорила эта въедливая и так-сука-похожая-на-Себа Жаклин.
А сердце и душа ныли всего лишь из-за возможной тахикардии.
Если они у Мориарти вообще есть.
***
В семнадцать лет, купив у въедливой, но жадной директрисы и руководства по образованию аттестат с отличными отметками, Мориарти сбежал из дома, пообещав себе больше никогда не возвращаться. Быстренько парень свернул свои дела по синтетике, чтобы действительно не было никакого стимула, бывший наркодилер отправился прочь из Ирландии покорять неприступную гордую Англию.
Без особых проблем он поступил в Оксфорд, где отлично показал свой математический склад ума, и наконец кто-то заметил его блистательный ум, однако, получив какие только возможно регалии, ему в очередной раз стало скучно. Заработав официальные деньги на своих достижениях, он снова не знал, куда приткнуться. Параллельно с его реальной жизнью свою биографию продолжал новый Джим с новой наркосетью, теперь окутавшей Лондон и уже начавшей распространяться на другие города. Дабы не попасться, он вывел синтетический наркотик нового образца, а затем и еще парочку, также подрядился выращивать травку. Новым приютом для него снова стали отдаленные заброшки. Развернувшись, он, снова используя себя как прикрытие в виде мелкой сошки, которая ничего не знает, смог нанять охрану для таких мест. Дилеры активно развивали контакты, и Джим в какой-то момент решил повеселиться, и разные синтетические наркотики поставлял якобы через разные наркокартели. Как же он смеялся, наблюдая, как его верные поставщики и дилеры грызли глотки друг другу, пытаясь завоевать новые территории! Однако и этого хватило ненадолго, ему снова стало скучно. Люди казались тупыми и гнилыми, игра с дилерами надоела, хотя он и не думал ее прекращать: чем бы они ни тешились, пусть стараются.
Спустя пару лет учебы в Оксфорде Джим попал в опалу у одного из преподавателей. Профессор математики не желал подтверждения правоты студента по вопросу бинома Ньютона и совершенно не желал изучать подготовленный им трактат, отчего Мориарти неистово взбесился и пару раз вступил в полемику, которая ничем толком и не закончилась. Профессор, однако, оказался въедливым и, несмотря на свой статус, довольно обидчивым до непризнания его правоты, и посему сделал все возможное, дабы талантливого студента подвести к отчислению. С трудом, но ему это все же удалось сделать, Мориарти был близок к прекращению обучения, и это стало последней каплей в его чаше терпения. На людях Джим, используя свое самое доброжелательное выражение лица, извинился, а спустя полгода профессор неожиданно исчез с заявлением на отдых и запиской о том, что он хочет уйти в отшельничество.
Никто так и не узнал, что Мориарти, притворившись курьером, свел знакомство с его врагом — бывшим сокурсником, мечтавшим убить профессора за то, что тот повлиял на его неудавшуюся карьеру, а потом надоумил его действительно сделать это. По его наущению тело профессора растворилось в серной кислоте, а остатки, которые той не удалось разрушить, были раздроблены и уничтожены.
Спустя несколько дней в доме сокурсника профессора произошел взрыв, унесший жизни несколько десятков человек, в том числе и самого киллера по наводке.
Мориарти, которого после извинений оставили в покое, продолжил свое обучение, а вместе с тем вынес из произошедшего отличный урок: ликвидировать опасность еще до ее возникновения, а также нашел для себя дело, которое явно не может стать скучным.
«Оказывать услуги криминального характера, при этом не показывая свою истинную личность, и самому придумывать и организовывать преступления, скрываясь под маской — что может быть интереснее? Я сам себе организую веселье, используя цели людей, которые останутся лишь довольны. Использовать их моральные стороны, играть их жизнями так, словно они — куколки Барби в чертовом картонном милом домике! Прелестно. Это действительно прелестно».
Параллельно с наркосетью по всей Великобритании начала распространяться другая, более страшная по своей сути и еще более насыщенная и масштабная. Организовать убийство соседа? Пожалуйста. Убедить кого-то отдать все свои деньги на благотворительность, а потом вывести эти деньги для личных нужд? О, а что если всех действующих лиц при этом убить, а деньги забрать себе? Отличный вариант! Помочь кому-то умереть, а на деле — организовать его побег в другую страну? А насколько будет весело, если при этом сдать это преступление полиции? Прекрасно! Похитить ребенка и подставить невиновного ни в чем человека, на которого выпала игральная кость? А почему бы и нет?
Мориарти веселился, играл с людишками, а сеть, словно паутина, плелась дальше, цеплялась за ниточки и отлаженно работая, принося и удовлетворение, и хорошие деньги. И никто не знал его истинного лица: за годы он переменил сотни имен, и каждый раз был лишь нанятым работником, который ничего не знал. Под ним ходили тысячи преступников и исправно трудились на него благодаря системе обеспеченной защиты от правосудия: Мориарти исправно покрывал их в обмен на безукоризненную работу. Отпетые ублюдки, желавшие денег, но не желавшие попасть в объектив власти, находили в работе на Мориарти множество плюсов. Сдать они его тоже не могли, так как не имели даже приблизительного понятия, кто его власть. И его настоящую внешность никто не мог описать. Мориарти ликовал: он был не любителем пачкать руки лично, к тому же, грязную работу следует перепоручать тем, кто для нее создан. Мориарти считал себя куда выше этого, своей главной задачей он выбрал создавать хаос, и с этим успешно справлялся: мир погружался во тьму благодаря влиянию его преступной паутины. Должность криминального консультанта не только удовлетворяла его прихоти, но и помогала в финансах и давала не скучать в «среде грустных глупых муравьев», как однажды заметил он в своих мыслях.
Мориарти и его власть начала распространяться на весь мир, спустя несколько лет захватив зону Европы, Мексику и всю Южную Америку, часть Африки, Индию, а также некоторые районы Китая и Японии и часть Новой Зеландии и прибрежных островов. Он стал поистине культовой фигурой, обраставшей такими мистическими историями и мифическими фактами, что сам диву давался.
Веселье продолжалось.
Обычный Мориарти, несмотря на свой незаурядный ум, жил как стандартный человек стандартного мира. Получая жалование в качестве преподавателя математики в одном из не шибко шикарных вузов, он снимал квартиру на окраине, куда позже и привел постоянную особу.
Лиза оказалась довольно неплохой девушкой, даже если брать из всех людей, с кем когда-либо был знаком Джим, и вместе с тем отличным прикрытием. Довольно тихая, скромная, но вместе с тем активная и интересная, ее не испугало ни жилье на окраине города, ни скромная зарплата преподавателя, ни сам обычный скучный Мориарти без интересов. Энтузиазма, азарта, энергии и позитива Лизы хватало на них двоих. Она стала первой за долгие годы, к кому Мориарти испытывал не только чувство влюбленности и привязанности, но и желание быть вместе. Джим невольно сравнивал ее с Мораном, но тут же обрывал себя, напоминая, что этот подлец даже толком не предупредил его о том, что уходит в армию, а теперь и вовсе его не существовало. Имя Морана должно было остаться далеко в прошлом и уничтожиться вместе с тем самым письмом, и развеяться по воздуху, как пепел, от него оставшийся. Однако время от времени воспоминания приходили, словно дамоклов меч, мучая и зля, и Мориарти взывал к собственной ярости и переключал свое подсознание на дела насущные. Частично это помогало заталкивать прошлое глубоко внутри.
