— А вот это мне нравится, — выдохнул он, когда Моран высвободил его член из плена брюк и боксеров. И вдруг он чуть не подавился вздохом, когда Себ опустился перед ним на колени.
— Я никогда этого не делал, но знаю, что и как. Направляй, если что, — хмыкнул Моран, и с этими словами резко взял в рот головку члена Джима, отчего тот звучно простонал, вцепляясь рукой в вихрастые светлые волосы.
Себастьян явно знал, что и как необходимо делать в минете: ни один парень и ни одна девушка не сосали так ярко и с желанием, как он. Теплый язык умело, словно не в первый раз, ласкал чувствительную головку, и Моран постепенно брал все глубже, постепенно расслабляя мышцы рта и горла. Мориарти думал, что еще немного — и он упадет без сознания, настолько его шокировало долгожданное исполнение его, казалось, нереальных мечт, а возбуждение настолько пронзало каждую клеточку его тела, что еще немного — и эмоций было бы через край. Да, Моран явно не был идеален в плане минета, однако он умело компенсировал это рьяным желанием угодить, но Джиму и без того нравились ласки так сильно, что он не продержался долго и с громким стоном кончил Себу в горло. Закашлявшись от неожиданности, парень выпустил член изо рта и схватил чью-то валявшуюся бутылку с водой и выпил. Мориарти на дрожащих ногах опустился по стене вниз, не обращая внимания на то, как на его лице расцветала шальная посторгазменная улыбка.
***
Следующие полгода Джим не отрывался от Себастьяна. На все тусовки и молодежные встречи с алкоголем, кокаином, синтетикой от «босса» и дешевыми шлюхами они заваливались вместе. Мориарти по-прежнему скрывал от Морана свой бизнес, и на счастье, парень не лез в личное к Джиму, хотя явно хотел большего. Однако оба скрывали до поры до времени и свое подобие отношений, и жизнь друг друга.
Джим нередко замечал, что Моран все еще до конца принял свою бисексуальность: на людях он нередко вел себя развязно по отношению к девушкам, мог даже шлепнуть парочку, однако делал это без особого интереса, и обычно сразу после этого поворачивался к Джиму и беседовал с ним. Друзья Себа не понимали, в чем дело, кто-то предполагал, что у Морана что-то случилось и ему нужна помощь, но тот отнекивался и продолжал тайком втрахивать Джима в очередную кровать в очередной комнате в очередной тусовке. Сам Мориарти делал вид, что ему абсолютно плевать на то, как Моран себя вел. Однако девушки, на которых Казанова-Моран вдруг обращал внимания, в скором времени исчезали с тусовок и больше на них не приходили, парочка отравилась наркотиками. Себастьян не был дураком и сразу смекнул, в чем дело. Мориарти изумился, когда Моран, явно поняв, кто отвадил от него девушек, не отпрянул от Джима, а продолжил общение и секс с ним, правда, теперь прекратил изображать из себя относительно прежнего любителя исключительно лишь дам. Мориарти знал, что Себастьян ему не изменял и лишь на людях делал вид, что он свободен и все еще любит только женщин, хотя никаких обязательств ни Себ, ни Джим друг другу не давали. Это в какой-то мере компенсировало Мориарти такое поведение Морана. Однако, когда тот прекратил подкаты к девушкам, беседы о том, все ли у него в порядке, нагрянули с новой силой, друзья порой не давали Морану и прохода. Один из товарищей даже ляпнул в какой-то момент фразу, ставшую для Морана ключевой:
— Да ты с пидором повелся, — и указал на Джима, — смотри сам пидором не стань!
Моран взвился и, резко вскочив, прижал друга к стене и процедил в изумленное лицо:
— Я не пидор и им никогда не стану. Я — бисексуал. И если у тебя с этим проблемы — это не мое дело, ясно? Отъебись.
В ту ночь Джим и Себ впервые переспали прямо на улице, в открытую целуясь в гомофобном районе Дублина и исполнив мечту Джима трахнуться на лавочке.
С тех пор ряд друзей Морана отсеялся, многие даже пытались отвадить его от местных тусовок, однако Себастьяну было плевать. Знакомые и незнакомые дамы нередко лезли к нему: кто-то по доброй воле стараясь вернуть Морана в ряды гетеросексуалов, кто-то — по наущению бывших друзей Себа. Однако парень стойко держал оборону и продолжал трахать Джима на радость тому.
Несмотря на это, многие сферы их жизней по-прежнему были закрыты у них друг для друга. Мориарти хранил свое тайное убежище, Моран не раскрывал свое времяпровождение. Все, что знал Джим о нем: Себастьян учился в колледже и держался там буквально чудом, именуемом его матерью. Агата Моран, известный в городе хирург, была довольно разъяренной женщиной, и, как узнал Мориарти при более близком знакомстве с Себом, тот ее побаивался, потому частенько и пропадал из дома, впрочем, быстро находясь среди молодежи. Однако Агата не отставала от него с получением образования, и Моран тщетно пытался получить образование радиотехника, куда его и пропихнула благодаря знакомствам мать. Мориарти с удовлетворением отмечал, что Себастьян не был идиотом или балбесом: он прекрасно разбирался и в технике, и в электронике, а также в химии, и один раз потехи ради даже умудрился из подручных средств, пороха и всякой дребедени собрать пистолет, который выстреливал бы исключительно по заведенному по будильнику времени или же при помощи телефонного звонка. Второе, как замечал Моран, труднореализуемо, но возможно, и Мориарти отметил для себя пользу такого умения Себастьяна.
— И почему ты, такой умный, так паршиво учишься в колледже? — спросил его как-то Джим, пуская кольцо из дыма в воздух и пялясь на полуголое тело Себа.
— Они там все идиоты, — фыркнул Моран, забирая сигарету из рук Джима и затягиваясь. — Вот скажи, за каким чертом мне нужна их теория, если я на практике с закрытыми глазами могу все разобрать и собрать? Проблема современного образования в том, что она учит дебилов, а не практиков. Поэтому высокие баллы получают не реально способные, а те, кто зазубрил информацию, но нихуя из нее не понял. Вот и какой смысл? У нас как таковых занятий даже нет, все, что я знаю, я изучил на практике, и не по книжкам, а своими руками и упорством. Не спорю, в книгах много интересного есть, но все же практика, тем более на технической специальности должна быть во главе всего. А у нас ее было всего раз, два — и обчелся. Вот и на кой хрен мне это образование?
Мориарти довольно хмыкнул, соглашаясь с доводами Морана: сам-то почти по той же причине бросил образовательное учреждение. Однако он до сих пор там числился и его даже каким-то образом перевели.
— Мир полон умопомрачительных идиотов. Так мало действительно умных людей. Такая скука… — протянул Джим, поворачиваясь к Морану. — Разбавишь ее собой? Давно пора.
— Ненасытный маленький гениальный подонок, — засмеялся Себастьян, нависая над Мориарти.
— Так давно пора меня насытить, а ты все болтаешь. Кажется, тебе пора поработать языком несколько в другом направлении, — фыркнул Мориарти, хватая Морана за волосы и опуская к своему паху.
Себастьян лишь хмыкнул, но послушно опустился к наливающемуся члену.
И так происходило чуть ли не каждый раз. Моран оказался умопомрачительно послушным в этом деле, и собственническое чувство Мориарти неистово ликовало.
После секса с ним Джим начал прекрасно понимать девушек, которые увязывались за Мораном. Красивый член в девять с лишним дюймов не только радовал взгляд, он хорошо удивлял и в сексуальном плане: Себастьян мог не только долго, но и качественно, к тому же, он легко мог довести Джима до пика, до состояния лужицы, когда он буквально растекался по поверхности от полученного сильного оргазма, а потом распластать его по кровати и взять, после чего подарить новый, не менее сильный. Джиму казалось, что он раньше и не знал, что такое возбуждение и секс, все остальные партнеры казались ему блеклыми и скучными. С Мораном же скучно никогда не было: тот мог взять его у стены, на кровати, на подоконнике, на полу — в принципе на любой поверхности, пару раз ремнями привязывал и брал чуть ли не без опоры. Себастьян оказался груб и жесток, язвителен и хитер, нежен и обходителен — он был разным и никогда нельзя было предугадать, каким будет секс с ним в этот раз, что вызывало у Мориарти трепетное предвкушение внизу живота, как только он видел его на очередной тусовке.
