– Нет! – ни капли не растерялась Ника. – Мне не нравится цвет вашей машины.

– Как ты разглядела в такой темноте? – озадаченно прозвучало в ответ.

– А я днем видела! – Ника коварно улыбнулась.

– Ну, если тебя не устраивает моя машина, – развел руками таинственный встречный, – пойдем пешком.

– Ноги сотрем, пока до моего дома дойдем.

– До чего же ты привередливая, Ника! – воскликнул Денис. – Тогда пойдем ко мне. Здесь недалеко.

Он приблизился вплотную, взял за запястья.

– Меня же дома ждут!

Но Денис устал от возражений, быстрым, уверенным движением обнял ее, прочно прижал к себе.

– Подождут.

Никину щеку обожгло жаром его дыхания.

– Я тоже ждал. Пойдем! – он потянул ее к машине. – Пойдем.

Бывают же в жизни такие бесконечно безмятежные, счастливые минуты, когда время и пространство теряют смысл, когда совершенно забываешь о существовании реального мира и даже мысли не допускаешь о возвращении в его рассчитанный, размеренный, угнетающий ритм. Ника лежала в объятиях Дениса, блаженно улыбалась, полуприкрыв глаза, и вдруг вспомнила…

Она внезапно встрепенулась, Денис вздрогнул от неожиданности, вскочила.

– Сколько времени? Мне уже пора!

Денис сладко потянулся, не обращая внимания на ее метания.

– Ты меня отвезешь?

– Если ты меня как следует попросишь, – он довольно и самоуверенно подставил губы.

Ника рассердилась.

– Хорошо! Доеду на автобусе.

– Да что с тобой? – Денис нехотя сел.

– Меня же дома ждут! Денис! – Ника отчаянно взмахнула руками.

Почему она сердится? Потому, что с того момента, когда воскликнула: «Мне пора!», не была до конца искренна и честна, ссылаясь на время и волнение родителей.

– Не представляю, как твои предки согласились на твои ночные выступления!

Ника перестала суетиться, застыла на месте, пытаясь собраться с мыслями.

– Они, конечно, не в восторге.

– А от чего они в восторге? – обиженно возопил Денис. – От меня они тоже не в восторге.

– Зато я в восторге. Тебе мало?

На прощание Ника чмокнула Дениса в щеку, что он воспринял с благосклонной, всепрощающей улыбкой, выбралась из машины и, подняв глаза, посмотрела на ярко освещенные окна своей квартиры.

Было не так уж поздно, точнее, совсем и не поздно. Во всех окнах горел свет. Похоже и мама, и папа, и даже Лада сейчас дома. Может, сразу сказать родителям про выступление во вторник? И что потом Денис подбросит ее. Они, действительно, не в восторге ни от того, ни от другого. Конечно, Денис Нике не пара, слишком большая разница в возрасте. Что можно ожидать девчонке от взрослого, испорченного мужика? А насчет выступлений…

Ника помнит, как объясняла:

– Это обыкновенная работа, как и все остальные.

Отец, молча сидевший с начала разговора, вдруг невозмутимо высказался:

– Некоторые и проституцию считают обыкновенной работой.

– Папа! Как ты можешь? Неужели ты думаешь, что я…

– Конечно, нет! – спокойно выслушал Никины возмущенные вопли отец. – Ты считаешь, для тебя так уж необходимо целую ночь скакать под похотливыми, пьяными взглядами?

Мама обеспокоено глянула на Нику, думая, что та сейчас разозлится и рассвирепеет от негодования. Но дочь сдержанно посмотрела на отца.

– Пап! Я между прочим там не на тумбе стою и полуголым задом верчу. Я на сцене танцую. Нормальные постановочные танцы. А остальные для меня только зрители. И не более того. К тому же, мне обычно некогда замечать, какие у них взгляды. Я не могу ждать, когда меня пригласят в Большой театр. Да меня никогда и не пригласят, я не балерина. Меня вообще никуда не пригласят, если я всю жизнь буду танцевать только перед зеркалом. Это приличный клуб. Там часто выступают очень даже известные артисты. Там дорожат репутацией и соблюдают порядок. И вообще! Я же не стриптиз танцую!

– Вы договоритесь! – вмешалась мама.

В конце концов, сошлись на том, что взяли с Ники страшную клятву: ее ночные выступления не пойдут в ущерб школе, она не станет плакаться по утрам, будто умирает, как спать хочет, не будет прогуливать уроки, и, главное, не вздумает добираться рано утром до дома в одиночку, и, основное… Короче, и так далее, и тому подобное. И если хоть один раз возникнут проблемы, о самостоятельной рабочей жизни придется забыть.

Ника договорилась с Ларисой о своем участии только в выступлениях с субботы на воскресенье. Спасибо, Ларисочка! Если поспать только час или два, интересно, как она переживет среду в школе?

Наутро в среду Ника чувствовала себя довольно бодро, особенно для человека, который не спал целые сутки (пару жалких часов Ника считать не собиралась), к тому же, не просто не спал, а целую ночь – как там говорил папа? – «скакал» по сцене добросовестно и самозабвенно. Ника героически продержалась первую половину литературы, пока шел опрос, но потом нежный, вдохновенный голосок литераторши Софочки ласково и незаметно убаюкал ее. Как ни старалась Ника, глаза непослушно смыкались, голова клонилась.

Ника уперлась подбородком в ладонь, стараясь удержать голову в вертикальном положении, и не заметила, как заснула.

Ее разбудил невозмутимый шепот Степы.

– Я совершенно не возражаю, если ты будешь спать на моем плече. Меня это вполне устраивает. Но, боюсь, Софочка будет против.

– Неужели я заснула? – Ника еще не пришла в себя.

– Как бы это сказать… помягче… – Степа выдержал многозначительную паузу.

– Ясно. Спасибо за участие! – Ника постаралась взять себя в руки, но уже через секунду беспомощно простонала: – Жутко спать хочется!

– Кофе? – коротко предложил Степа, словно официант в ресторане.

– У меня от слишком крепкого голова кружится, – виновато посетовала Ника.

– Тогда самое лучшее – идти домой и лечь спать.

– Я родителям обещала, что не буду прогуливать уроки, и учеба не пострадает. Да и мама сегодня дома.

Степа, сохраняя абсолютное спокойствие, выдал новый вариант.

– Хочешь, я отведу тебя к себе? – бесстрастно предложил он. – У меня обычно никого нет.

Нику несколько смутило его предложение, но, глядя на Степу, даже заподозрить было невозможно какие-то тайные умыслы или подвохи. Нельзя сказать, что он производил впечатление бескорыстно заботливого и бесхитростно открытого человека, но он был честен и не видел в своих словах ничего особенного. Просто он хотел помочь в меру своих возможностей.

– Ты считаешь это подходящим воплощением обещания, что учеба не пострадает? – Ника все еще испытывала некоторую неловкость.

Скорее всего, мама даже не спросит, как прошел день в школе, и насколько следовала дочь своей клятве, и все-таки…

– А ты считаешь, гораздо лучше засыпать на всех уроках? Уж тогда учеба точно не пострадает! – в спокойный, ровный голос как-то непростительно нахально закралось ехидство. – Кстати, это и более опасно. Учителя жутко нервничают, когда кто-то спит у них на уроке.

– А если спросят, где я?

– Математики сегодня нет, остальные к тебе еще не привыкли. Никто не заметит.

Похоже, на любые Никины вопросы Степа уже давно приготовил ответы.

– Я подумаю. До конца урока, – неуверенно пробормотала Ника.

Степа взглянул на часы.

– Конечно.

Через несколько секунд раздался звонок. Но даже за столь короткое время Ника, добросовестно задумавшись и перестав разговаривать, вновь потеряла контроль над собой и, бессильно закрыв непослушные глаза, почти заснула.

– Идем! – она безнадежно махнула рукой, и Степа отвел ее к себе домой.

В прихожей, как обычно, царил полумрак, и Ника почти ничего не разглядела, кроме бликов на зеркале, да она и сама решила, заходя в чужой дом, не глазеть бессовестно по сторонам.

Они прошли в комнату, вполне обычную на первый взгляд.

– Располагайся, – просто произнес Степа. – Все в твоем распоряжении. А я пойду, – он шагнул прочь.

– Ты меня разбудишь, когда придешь из школы?