– Только не обижайся на меня. Я чувствую тебя так скверно, когда на меня кто-то обижается. Мне сразу становится очень стыдно и неудобно, даже если я не очень уж и виновата. Я сразу начинаю дергаться, суетиться. Жуткое состояние! Особенно, если на меня обижаются близкие мне люди, – Ника немного помолчала. – Признаться, я никогда не представляла, что такие отношения возможны с парнем! – она недоуменно приподняла плечи. – Удивительно, но мне кое-что легче рассказать тебе, чем подругам или Ладе, ни говоря уже о маме. А я еще расстраивалась из-за переезда, не хотела идти в новую школу, думала: «Что мне там делать? Ведь там, в прежней, все мои друзья. Как я без них?» А теперь даже боюсь представить: а если бы я не попала в эту школу? Что бы я делала без Маринки? Без тебя, – Ника улыбнулась, стараясь избавить свои слова от излишней пафосности, и сразу опять стала серьезной. – Ты мой самый лучший друг.
И тут же она поймала быстрый, немного сумрачный взгляд, необъяснимо почему слегка напугавший ее.
– Не только, – странным, незнакомым голосом проговорил Степа, опустил глаза, но через мгновенье опять поднял их, в упор посмотрел на Нику. – И ты сама хорошо это понимаешь.
– Не только?
Ника в растерянности прижала ладонь к щеке. Что означает «не только»? Не только друг, а еще и… Он хочет сказать, что влюблен в нее, и она давно догадывается об этом? Или то, что она сама неравнодушна к нему, но почему-то не решается признаться в этом даже себе? А может, она вовсе не поняла его слова, исказила их смысл, придала им значение, которого они не имели, но которое она бы хотела в них найти?
Она собиралась спросить, но Степа резко поднялся.
– Я пойду, – сообщил ровным, спокойным голосом.
– Что? – Ника пораженно распахнула глаза.
Как? Куда? Зачем? Неужели может он равнодушно уйти сейчас, так и оставив все неясным и необъясненным, бросив Нику одну в полном хаосе смятенных мыслей?
– Мне пора.
– Ты шутишь?
– Мне, действительно, пора.
И он исчез, стремительно и безвозвратно. Ника слова даже не успела вымолвить.
Она растерянно хмыкнула. Раз влюблен, раз уверен, что она в него тоже влюблена, поцеловал бы хоть на прощание. И все стало бы ясно! Нет! У него, видите ли, на все свой взгляд, ко всему свое, особое, отношение.
А что будет, когда она завтра придет в школу? А ничего! Если она завтра придет в школу, то станет единственной, кто завтра вообще в нее явится. Сегодня последний день четверти, а с завтрашнего дня – каникулы. Бедной Нике в голову никогда не приходило, что каникулы могут оказаться такими несвоевременными.
2
Вечером – представляете! – пришел Димочка.
– Ника, солнышко, выручай! Я тебе клянусь: буду вести себя примерно! Пальцем до тебя не дотронусь.
– Боже мой! Что же такое случилось? – проникновенно воскликнула Ника.
– У меня завтра запись на студии, – Димочка умоляюще смотрел в глаза. – Ты подпоешь мне?
Вообще-то, в планах у Ники значилось: сидеть весь день дома, желательно, поближе к телефону. Не может же он бесследно пропасть и не подать о себе никаких вестей уже на следующий же день! Не железная же у него выдержка!
– Дим, ты же нашел себе какую-то девочку.
– И даже не одну, – честно сознался Димочка. – Но… видимо я чем-то прогневал небеса!
«Какой актер! – подумала Ника. – Сколько страсти! Сколько трагизма!»
– Мне попадаются одни нимфоманки! Почему-то все они считают, что главная их обязанность – вешаться мне на шею!
– Неужели ты не рад? – Ника не удержалась от желания немного позлорадствовать, но Димочка отчаянно возопил:
– Я не могу работать в таких условиях!
– Ага! – хихикнула Ника. – Первым делом, первым делом самолеты…
– Ника! Солнышко! – Димочку не смущал ее сарказм, возможно, он попросту и не слышал, о чем она говорит. – Пожалуйста! Ты у нас строгих правил. С тобой сотрудничать – одно удовольствие!
Ника улыбнулась. «Строгих правил». Она – строгих правил! Уж если так считает Димочка, который, пользуясь случаем и делая вид, что подобное чрезвычайно необходимо для нужного эффекта, никогда не упускает возможности приобнять ее, значит, так оно и есть. Она, действительно, зря мучила себя, и Степа, как всегда, оказался прав.
Ох, уж этот Степа! Из-за него, не вовремя задумавшись, Ника чуть не пропустила последующие Димочкины слова, между прочим, очень интересные.
– Ника, я в долгу не останусь. Я тебя прошу. В последний раз. Больше я к тебе даже не подойду. Хотя, скажу честно, мне больно смотреть, как ты губишь свой талант.
– Дим, ты только не заплачь от расстройства!
– Да я не заплачу. Просто… – Димочка вдруг немного смешался. – Я написал песню. Мне кажется, она бы замечательно у тебя получилась.
– Ты? Написал для меня песню?
Они все хотят свести ее с ума!
– Да. Для тебя. Если хочешь, послушаешь завтра, – Димочка смущенно потупил глазки. – Я подумал – чем бы тебя задобрить? Я сам тебе не нужен, – на этой фразе он вздохнул страдальчески. – Может, хоть моя песня растопит твое сердце.
Не слишком ли много истопников на бедное Никино сердце?
Дима, ты слишком долго меня уговариваешь. Мне даже как-то неудобно. Ты же знаешь, мне нравятся твои песни, нравится с тобой петь. Конечно, при условии… – поторопилась добавить Ника.
Уж очень любил Димочка целовать в благодарность, и широкая его натура не терпела ограничений и скромных дружеских поцелуйчиков.
– Я же обещал! – с осуждением напомнил он.
Да! Работа – это святое! И все каникулы прошли под музыку в тесной комнатке с огромным окном на целую стену в компании микрофона и будущей «звезды» Димочки Магина. Даже Лариса, добрая душа, освободила Нику от большей части выступлений и репетиций, исключительно для блага милого ее сердцу Димули.
А каждый вечер дома Нику ожидало непременное сообщение: «Денис звонил».
Самоуверенный, взрослый Денис забеспокоился и заволновался. Неужели он так сильно привязался к Нике и теперь испугался, почувствовав, что его маленькая, славная девочка может его бросить?
Конечно, Ника всегда мечтала, что будет так: ее любят, сходят по ней с ума, жить без нее не могут. Но разве это похоже на ее отношения с Денисом? Да, он иногда теряет голову, его восхищают ее внезапные переходы от доверчивой наивности к непредвиденной мудрости и опытности, и уверенная грация движений, и неожиданная сила и гибкость тела, но, пожалуй, больше всего ему нравится иметь при себе красивую, стройную, длинноногую девчонку, восторгающуюся его взрослостью, безоговорочно верящую его сладкому мурлыканью, про которую ни один из его приятелей, даже самый зловредный, не смог бы сказать, будто она дура или уродина. И однажды вечером, выйдя на улицу, Ника обнаружила знакомую машину.
– Ага! – сказал Димочка. – Похоже, ты сегодня не со мной, – и укатил на своем стареньком драндулете безумного сине-зеленого цвета.
– Привет! – Денис стоял, скрестив на груди руки, привалившись спиной к машине, напряженно глядя на остановившуюся в нерешительности Нику.
– Привет.
Ника опустила голову, и Денис понял: ничего не изменилось со дня их последней встречи. Зато изменилось то, что было раньше. Точнее, не изменилось, а исчезло, пропало, испарилось. Да черт знает, что еще с ним произошло!
– Почему, Ника? Почему?
– Не знаю. Честное слово, не знаю. Я сама не понимаю.
Да и кто скажет, отчего романтическое, красивое, возвышенное вдруг обесценивается, дурнеет, линяет, как застиранное белье, ненароком смешанное с грязью чужими гадкими руками? Конечно, Ника может сказать в свое оправдание, что была для Дениса всего лишь любимой игрушкой, с которой, естественно, не хочется расставаться. Но разве так уж плохо быть любимой игрушкой? Разве ее мало холят, берегут и жалеют? Разве ей не отдают лучшее? Да и самой Нике хочется ли расставаться?
– Ну ладно, садись. Довезу до дома, – Денис распахнул дверь.
– Спасибо.
Сколько раз Ника усаживалась в его машину! Разве сосчитаешь! Она откинулась на спинку кресла, привычно глянула в зеркало и встретилась с отраженным взглядом Дениса.
