– Даже так? – Услышал впервые раб голос своего господина.

Повинуясь приказу, Рофа отвязали, позволив надеть то, что осталось от одежды, а через минуту к тем же кольцам была привязана его вчерашняя гостья. Заливаясь слезами, она умоляла пощадить, парню даже стало жаль очень красивую девушку ровно до того момента, как она бросила на него ненавидящий взгляд. Это была её ошибка, хозяин не был глупцом, он заметил этот взгляд и сделал правильные выводы.

– Ты просила, чтобы насильника лишили достоинства? Что ж, твоё желание выполнено. – Парня вновь схватили и показали женщине то, что она не увидела вчера. Теперь в её глазах плескался ужас вперемешку с обречённостью. – Я слишком нежно относился к тебе.

Несколько движений – и брюнетка обнажена, ещё движение – и крик боли. Эдранилец брал её жёстко, не стесняясь присутствующих здесь стражников. А впервые видевший такое Роф был не в силах оторвать ошарашенного взгляда от происходящего. Сколько это длилось, он не помнил. Казалось, пришёл в себя только когда потерявшую сознание красавицу унесли.

– Не жалей её, – устало произнёс лан Карим, разворачиваясь к парню, – сегодня утром она разбудила меня рыданиями и мольбами убить тебя, предварительно оскопив. Она нравилась мне, мягкая, гибкая, и я даже подумывал попросить у неё крылья. Не ожидал, что окажется такой стервой. Но это и к лучшему, я не совершил фатальную для себя ошибку, такие не могут одарить крыльями. Приведи себя в порядок, через час я жду тебя в своих покоях.

Потом был долгий разговор и решение господина сделать Рофа своим секретарём. Понятливость, покладистый характер, умение держать язык за зубами и красивый почерк сыграли парню на руку. Теперь он всегда сопровождал господина, сбылась детская мечта повидать мир.

…Роф снова посмотрел на девушку, закрыл тетрадь, так ничего не написав в ней. Он сделает это позже, ночью, когда все будут спать. А сейчас надо сообщить господину, что маленькая лания обеспокоена тем, что мужчина не позавтракал. Реакция лана Карима не разочаровала, Роф уловил в поведении господина то, что несколько минут назад наблюдал у девушки: растерянность, задумчивость, немного глуповатая улыбка. Поев, господин устроился в кресле, наблюдая за спящей ланией. Убрав со стола, парень отправился, пожалуй, к единственному верному другу лана Карима и поделился наблюдениями. Он подумал, что и его господину может понадобиться успокоительное.

– Роф, твоя забота – девушка, – строго произнёс лекарь, но губы его уже кривились от сдерживаемой улыбки.

Я вновь проснулась посреди ночи. Шевелиться не стала, просто рассматривала лицо эдранильца на соседней подушке. Рофа было не видно из-за плеча спящего Карима, но я предположила, что он тоже спит в большом кресле у стола. Однако вскоре различила шуршание бумаги, еле слышное на фоне шума моря из открытого окна. Любопытно, чем он таким занимается? Но всё же шевелиться не стала, а то опять разбужу лана, как в прошлый раз.

Тело почти не болело, ладони в последний раз, когда их мазали заживляющим кремом, совсем не пекло, спать не хотелось. И я занялась тем, чем надо было заняться уже давно, если бы от слабости постоянно не проваливалась в сон – вспомнить… Не знаю, моим ли именем меня называют, да и в самом деле не могла же я родиться в этом клятом лабиринте, причём уже взрослой. Зажмурилась, чтобы сосредоточиться и изо всех сил постаралась вспомнить прошлое. Ничего не вышло, только голова разболелась, и в висках гулко загромыхало – еле слышно разочарованно выдохнула. Открыла глаза и тут же увидела за спиной Карима Рофа, с тревогой глядящего на меня. Улыбнулась и виновато пожала плечами. «Прости», – беззвучно проговорила одними губами. Он быстро обернулся, пошуршал, чем-то едва слышно стукнул и, обойдя кровать, присел возле меня на колени, чтобы оказаться ближе.

– Вам не спится, лания Талиша? – спросил еле слышно. – Или что-то болит?

– Нет, – качнула головой, – пыталась вспомнить хоть что-нибудь – бесполезно, только голова разболелась, – вздохнула огорчённо.

– А зачем вам это понадобилось? – парень действительно недоумевал.

– Как зачем? Ну, чтобы не чувствовать себя новорождённым младенцем, наверное… – Я задумалась, меня жутко угнетало отсутствие памяти, как парень не может этого понять?

– Лания, если вы оказались здесь по воле богини, и она не оставила вам воспоминаний, значит, так надо. Просто примите её волю.

– И остаться беззащитной?

– А разве вам что-то угрожает? – улыбнулся Роф. – Думаю, теперь вы находитесь под защитой главы одной из самых сильных ветвей. Лан Карим сумеет вас защитить от всего на свете, поверьте.

Роф говорил с такой уверенной гордостью, словно был счастлив служить именно этому лану, а не являлся его рабом. Я несколько секунд смотрела на парня. Может, он прав и стоит всего лишь довериться странному сильному мужчине, что лежит сейчас рядом? Но всё же… так хотелось вспомнить себя, своё прошлое…

– Роф, расскажи мне о богине и о том месте, где я оказалась по её воле.

И парень принялся рассказывать о том, как из ничего появились земля и небо, повинуясь кисти светлоокой Марании, что не жалела красок, создавая на холсте мир Эдрина. Как нарисовала большое ветвистое дерево, что корнями уходило в глубь земли, а ветвями подпирало небо. А потом, подумав, поранила средний палец на руке и уронила на ветви этого дерева несколько капель своей крови, и там, где упали эти капли, появились первые эдранильцы и назвали Маранию своей матерью. Богиня так расчувствовалась, что не сдержала слёз умиления, которые, упав на землю и воду, создали животных, птиц и рыб. И жили все созданные богиней люди и животные много столетий, постепенно заселяя мир. Но в какой-то момент с неба на Эдрин упал огромный горящий камень, и много тогда погибло детей богини. Она поняла, что кто-то из богов другого мира позавидовал благоденствию мира, что создала Марания, и решила она защитить его, поставив купол над Эдрином, чтобы никто не мог навредить жителям. Только вот оказалось, что купол не пропускал мольбы и просьбы тех, кого защищал. И вот посреди моря вырос остров, в его чреве – огромный лабиринт, а в центре этого лабиринта у ног изваяния богини-матери возникла чаша, наполненная слезами светлоокой Марании. Достойный эдранилец теперь может молить там о чуде богиню, испив несколько капель слёз светлоокой, и она услышит его. Но не чистый душой или не эдранилец не сможет пройти по коридорам лабиринта к этой чаше и вернуться обратно. А самые сильные и любимые дети никогда не плутают в священном лабиринте.

Я слушала с замиранием сердца старую легенду о создании мира Эдрина. А потом внезапно вспомнила слова Карима там, в лабиринте «здесь только слёзы Марании» и горько-солёный вкус воды, что пила потом.

– А что будет с человеком, таким как мы с тобой, если он попробует выпить из чаши? – спросила совсем тихо.

– На этот остров не должен ступать ни один раб, это карается смертью ему и его хозяину, да никто и не смог бы пройти в центр лабиринта. А слёзы Марании для людей смертельны, – парень посмотрел на меня и улыбнулся, – но ведь это она сама привела вас туда, и, испив из священной чаши, вы не умерли.

– Да, – вздохнула ему в ответ, – только какой целью, не понятно, я ничего не помню. Хоть бы на минуту вернуться туда, откуда меня привели.

Роф тепло посмотрел на меня, поднялся, налил в кружку воды, капнул туда что-то из склянки, стоявшей рядом, и помог выпить.

– Если богиня не оставила вам память, может, не стоит этого желать? – Проследил, как опустела кружка.

– И тем не менее, – пробормотала я, уже закрывая глаза, – хотя бы на минуту попасть в мою прежнюю жизнь…

Это накатило валом: гул, жар, яркая вспышка и боль… боль… боль… Как будто окунули в горячую лаву, кожа плавилась, сползая лохмотьями, и даже кричать было невозможно. Сколько это продолжалось? Невообразимо долго, наверное, целую вечность. А потом всё кончилось. Я распахнула глаза и увидела три склонённые над собой фигуры, тревожные взгляды. Я снова всех разбудила. Почувствовала липкий, холодный пот, покрывающий всё тело…