– Девочка, – тихо проговорил мужчина, – я лекарь, а ты слишком часто теряешь сознание. Позволь осмотреть тебя, – верхними руками он без усилий отвёл мои руки, а нижними принялся распутывать полотенце.

Я сжала губы, разумеется, у меня не было сил сопротивляться этому мужчине. Хорошо, он лекарь, но второй-то тут что делает, и, заливаясь краской, я перевела взгляд на Карима.

– Карим, выйди, пожалуйста, иначе я не смогу нормально осмотреть ланию, – на минуту остановившись, так и не лишив меня полотенца, спокойно проговорил эдранилец.

– Но… – растерялся громила.

– Ты смущаешь её, разве не видишь?

Сглотнув, Карим прошёлся по мне взглядом и вышел. Однако тут же появился Роф, он уже управился с ванной и теперь остановился, с сочувствием глядя на меня.

– Попросить Рофа тоже выйти? – спросил Карах.

Я мотнула головой, в присутствии парня мне было даже спокойнее. На лице эдранильца появилась улыбка.

– Хорошо, а теперь попытайтесь расслабиться. – Мои руки отпустили, и это, как ни странно, помогло.

Я закрыла глаза, заставляя тело расслабиться, чтобы лекарь смог осмотреть меня.

Карим стоял в коридоре у двери своей каюты и пытался осознать то, что только что произошло. Рабыня не могла сама появиться в лабиринте, нет, не рабыня, свободная женщина – лания. Маленькая хрупкая лания. Его лания? Он просил у светлоокой богини Марании благословения, и вот это маленькое чумазое чудо, едва не умершее от его, Карима, вида, и есть благословение? Мотнул головой, не может быть. Впрочем, испившие слёзы богини не выживают… Он беззвучно приоткрыл дверь. В его направлении повернулись двое – Карах и мальчишка. Девушка лежала с закрытыми глазами, совсем бледная, кусала нижнюю губу. Карах неодобрительно качнул головой, но комментировать не стал, продолжая прощупывать живот пациентки.

– Милая, сколько времени вы ходили по лабиринту?

– Не знаю, долго, – услышал Карим тихий голос, – там совсем темно было. Я, кажется, пару раз засыпала от усталости, есть и пить хотелось, потом только пить.

Она замолчала, а Карим увидел, как она прижала тыльную сторону ладони к глазам, видимо, пытаясь не выпустить наружу слёзы. В груди у него кольнуло. Ладонь была покрыта кровавой коркой. Он вспомнил, как увидел её входящую в центральный зал лабиринта, скользящую руками по стене. Это сколько же она в полной темноте бродила? День? Два? Больше?

– Успокойтесь, лания, сейчас я обработаю ваши раны, и Роф накормит вас, – спокойно произнёс Карах, тоже рассматривая ладони девушки, – а потом вы будете спать, столько, сколько потребуется вашему организму.

– Я не знаю, где я, – всхлипнула девушка и из-под ресниц всё-таки выкатились слезинки.

– Что вы помните до того, как очнулись в лабиринте? – спросил Карах, щедро нанося на ладони девушки желтоватый крем. Она дёрнулась и зашипела от боли, но лекарь не выпустил её рук. – Знаю, что печёт, но потерпите, скоро пройдёт.

– Ничего, – ответила она, с трудом сдерживая стон, – я как будто только родилась, если возможно родиться взрослой, даже имени… – снова всхлипнула.

Он быстро закончил, потом намазал шишку на её лбу и несколько особенно больших ссадин, накрыл простынёй, лишая Карима возможности смотреть на ланию.

– Роф, позаботься, чтобы на ладонях лании постоянно оставался крем, пока не отвалится корочка. Накорми, а потом пусть выпьет вот это зелье и спать, спать, спать.

Парень с почтением поклонился, а девушка неожиданно открыла глаза и увидела замершего в дверях Карима. Её лицо вновь залилось краской смущения, и она потянулась за простыню, чтобы вновь сжать её. Но Карах остановил её руки, укоризненно покачал головой:

– Лания Талиша, вам придётся довериться Рофу. Теперь он ваши руки дня на два, не меньше, смиритесь с этим.

Как бы в подтверждение слов эдранильца Роф наклонился и подтянул простыню к самой шее девушки, ободряюще улыбнувшись при этом. Карах поднялся и, взяв под локоток Карима, увлёк его в свою каюту.

Усадив слабо сопротивляющегося друга за стол, Карах вытащил из стенного шкафа вино, два кубка и тарелку с нарезанным холодным мясом и сыром, присел напротив.

– Я не убил её вчера только потому, что нельзя было позволить эманации смерти выплеснуться там, – хрипло прошептал Карим, глядя сквозь кубок.

– Богиня отозвалась на твои мольбы, – тем же успокаивающим тоном, каким несколько минут назад разговаривал с девушкой, ответил лекарь.

– Я готов был убить её сегодня за то, что она помешала мне и не умерла сама, – как будто не услышав друга, Карим сжал кулаки, устроив их на столе перед собой.

– Богиня услышала тебя, – уже с нажимом повторил друг.

– Я просил благословения на предательство саэра, а получил девчонку, которая до дрожи боится меня. Карах, что мне с ней делать?

– Ты не знаешь, что делают с женщинами? – усмехнулся друг.

– Она не рабыня, и я даже приказать ей не могу быть со мной. Теряет сознание от моего вида и громкого окрика. Смотрит как дикий, загнанный в ловушку бурнуз.

– Ну так приручай, – вздохнул лекарь, – девочка и вправду напугана, истощена, травмирована и ничего не помнит. Может, и хорошо, что у неё отсутствует опыт прежней жизни. А рабыней ты можешь её сделать в любой момент, вот только если бы тебе нужна была рабыня, наверное, богиня и привела бы ещё одну рабыню, а не свободную ланию.

– В голове не укладывается, – Карим уронил голову в ладони верхних конечностей, а нижними потёр плечи, зябко ёжась.

– Выпей, друг, и успокойся. Если девочка оказалась в твоих руках в таком неожиданном месте…

– Пять месяцев в море, – перебил его Карим, он по-прежнему не слышал друга, – Хорошо, мальчишку взял с собой, кажется, она хоть его перестала бояться.

Удивительно вкусный бульон наполнил желудок. Роф покачал головой, сказав, что можно бы и с гренками его поесть, но пока не стоит. Как только раны перестало печь, а организм получил долгожданное питание, глаза начали слипаться. Пришлось, правда, выпить горьковатую настойку, что оставил лекарь, но её вкус не шёл ни в какое сравнение с той гадостью, что мне пришлось испробовать в лабиринте, когда я буквально умирала от жажды. В сон провалилась, как в пушистое, мягкое облако. Сновидений не было.

Проснулась как от толчка, распахнула глаза и не удержала звук, вылетевший из горла вместе с рваным вдохом. Глаза эдранильца, голова которого покоилась на соседней подушке, распахнулись, а узкий вертикальный зрачок расширился. За его спиной из кресла поднялся Роф. Почему-то последнее сразу успокоило.

– Простите, – сдавленно просипела, осознавая, что вокруг темно, наверное, ночь. Постаралась отодвинуться подальше от огромного мужчины. Пусть сейчас он лежал поверх одеяла и в штанах. Но рельеф мышц на его груди, массивные плечи, не прикрытые тканью одежды, внушали трепет, – не хотела вас разбудить, – произнесла ещё тише и вновь отодвинулась.

Его огромная рука потянулась ко мне, я сделала попытку отодвинуться ещё, но тут же была перехвачена другой. Сдержала крик ужаса, чувствуя, как от лица вновь отливает кровь.

– Ещё одно движение – и ты упадёшь с кровати, – совершенно спокойно произнёс Карим, аккуратно подтягивая меня к себе. – Почему ты так боишься?

Я не нашлась что сказать, только умоляюще посмотрела на парня, по-прежнему стоявшего за спиной мужчины.

– Роф, – позвал тот, не оборачиваясь, – принеси лании успокаивающего отвара.

Парень поклонился и вышел, а моё тело начала сотрясать крупная дрожь.

– Так не пойдёт. – Эдранилец наконец убрал свои руки и сел на кровати. – Талиша, это корабль, здесь нет отдельных кают, рассчитанных на пассажиров. Если только тебя не устроит место в трюме, раз уж я так пугаю. Вот только не пойму, чем заслужил это. – Мне показалось, в голосе звучала обида.

– Простите, – вновь прошептала, – конечно, это ваша каюта, а я…

Что говорить дальше, я не знала и теперь сидела, закусив губу. Возможно, и правда стоило попроситься в трюм, тогда не придётся делить с ним кровать. Глаза мужчины прищурились, он как будто прочёл мои мысли: