Рука на моей шее, толчок — шахматы, являющие собой произведение искусства, разлетелись по столу. Корона черной королевы впилась в мою скулу, но убрать голову я не могла. Меня зафиксировали в одном положении.

Шлепок по голым ягодицам заставил дёрнуться всем телом. Я потеряла способность соображать. Не понимала, хорошо или плохо то, что происходит. Мой рассказ выбесил Лукаса, или наоборот, завел его до такой степени, что он проявил свою извращенную ласку?

И когда он грубо вошел в меня, я прикусила губы, ожидая боли… но его член вошел легко, словно нож в масло. Когда я вывернула свои откровения в ключе, где Валерий был не агрессором, а жертвой моих чар, я помимо воли возбудилась.

Лукас никак это не прокомментировал. Сбавил темп, толкаясь вглубь моего тела, думая больше о собственном удовлетворении. Я считала его фрикции, ощущая впившуюся в кожу корону. Семь… восемь… и постепенно шок от столь грубого обращения, оттого, что меня буквально привели за ручку в зону комфорта и за волосы выдернули обратно, начал отступать. Боль от стеклянной фигурки уже не казалась такой острой, толчки не такими резкими. В тот момент я даже прислушалась к собственным ощущениям и с удивлением осознала, что мне не пытаются причинить боль. Наоборот, хотят задеть эрогенную зону меняющими темп фрикциями. Член Лукаса был большим и толстым в диаметре. В какой-то момент я поймала себя на желании толкнуть бедра навстречу, но не сделала этого. Хоть и понимала — поймай я его темп, оргазм догонит быстро.

Остановила, пожалуй, врождённая вредность вкупе с нежеланием показаться легкой добычей. Или, что похуже — пустоголовой давалкой, готовой фальшиво подмахнуть. И страх оттого, что я, похоже, заражена вирусом б**дства в замкнутом периметре элитного борделя. А может, это интуиция кричала во всю глотку, что еще не время сдаваться на милость матерого хищника. Что, разомлей я в его звериной хватке, стану одной из вереницы тех, кого он так раскладывал на собственном столе, а потом с легким сердцем сбывал с рук.

Когда мужчина ускорил темп и замер, испустив сквозь зубы сдавленный вздох, меня накрыла паника. Он не использовал средства контрацепции. Я подскочила, едва не сбросив его руку, но он не позволил. Удержал в прежней позе, пока схватки оргазма били по шейке матке струйками семени, лишь после этого отпустил. Я прикусила губу, ощущая, как липкая жидкость течет по внутренней стороне бедер.

— Я знаю твой цикл. И не думай, что вырвешься отсюда, если залетишь. Не двигайся! — били наотмашь его слова, хлесткие и безжалостные, словно удар кнута. Я так и осталась лежать на столешнице, лишь незаметно убрала стеклянную королеву в сторону.

Ощущения были странными. Мое тело не отторгло нового насильника. Да и после того, что сотворили со мной вандалы в подвале, это можно было назвать изнасилованием с большой натяжкой. Так, просто трахнули без долгих прелюдий и уговоров. А чего миндальничать, если я полностью в его власти?

Слышала, как Лукас застёгивает брюки. На мгновение он попал в поле моего зрения — обошел стол, открыл выдвижной ящик и что-то достал. Я сочла благоразумным не проявлять любопытство, поэтому закрыла глаза вместо того, чтобы вытянуть шею и разглядеть, что же он взял. Неужели решил выпороть или довести до оргазма при помощи сексуальных игрушек? Я не знала, чего от него ожидать.

Мужчина обошел мою распростёртую фигуру, остановился за спиной. Меня как будто пронзило холодом и ожиданием чего-то неотвратимого, пугающего… я перестала дышать, сжав пальцы так, что ногти впились в кожу. Сама не поняла, почему не возникло желания подскочить и дёрнуться даже тогда, когда что-то холодное коснулось моей ягодицы.

— Виктория, — нет, в его голосе не было садистского предвкушения, торжества либо ненависти. — Что ты пыталась сделать, пока я тебя имел?

Я ожидала всего, чего угодно, но совсем не разговора по душам. Не имела ни малейшего понятия, что он хочет услышать в ответ. Что я могла сказать? Что могла кончить, но не стала? Что избегала удовольствия, как троянского дара? Что?

— Ты пыталась убежать от себя. Сделать из себя ту, кем не есть! Искала тысячи причин, чтобы этого избежать!

Сталь предмета уже нагрелась от тепла моего тела. Я лишь слабо вскрикнула, когда Лукас взмахнул рукой, разрезая ткань ночной рубашки. Нож. Характерный звук не оставлял никаких сомнений.

— Запомни, Виктория: если ты потеряешь себя, я тебя уничтожу. Как отработанный материал. Как отход жизнедеятельности. Как поломанную технику. Как вшивую собачонку!

Острие ножа коснулось моей шеи. А я обезумела от ужаса настолько, что не могла пошевелиться — лежала в той позе, в которой Лукас меня оставил. Безропотная от шока, открытая его действиям, ощущая, как ломит поясницу и стягивает кожу от высыхающего семени.

— А чтобы ты об этом не забыла в следующий раз…

Болезненный укол и ощущение жгучего давления. Боль по нарастающей вниз, опаляющая, пусть не сильная, но… Лезвие устремилось вниз, оставляя разрез, вспарывая кожу вдоль позвоночника, ускоряя движение.

Я не закричала только потому, что вначале она почти не ощущалась. Достигла апогея лишь тогда, когда лезвие уткнулось в копчик и прекратило свое движение. А Лукас, как ни в чем ни бывало, вытер нож о мое обнажённое бедро и отступил в сторону, любуясь результатом своей работы.

— Теперь ты не забудешь ни этот день, ни слова, которые я тебе сказал. Верно, умная дерзкая девчонка?

Я чувствовала, как с каждым ударом сердца боль разносится по телу, кровь течет по спине, жжение усиливается. Но это не имело ничего общего с тем, что творилось в моем сознании. Оно все еще не понимало, что меня вовсе не хотели убивать, уродовать либо калечить. Я была настолько дезориентирована происходящим, что чувствовала себя астронавтом, которого выбросило в открытый космос. Даже боль не имела отрезвляющего эффекта.

— Без резких движений, — сухо велел Лукас, сжав мои предплечья и заставляя выпрямиться во весь рост. — Заживет. Ума хватит, чтобы не травить рану. Ну?

У меня двоилось в глазах, кружилась голова — но вовсе не от кровопотери, как я решила в первый момент. Завела руку за спину и поднесла к лицу, глядя на окровавленную ладонь. Кровь не напугала. В тот момент она меня как будто заворожила — я наклонила голову, разглядывая окровавленные пальцы. В ушах зашумело.

— Охрана! — громко известил мой мучитель, одновременно с этим набрасывая на мои оцепеневшие плечи халат. Я почувствовала, как его тут же пропитала кровь. — В медотсек, Мария знает, что делать. Живо.

То, что в кабинет вломились мои конвоиры, я сразу не поняла. Перебывала в трансе, разглядывая кровь на ладони. Но в голове все громче усиливался набатом абстрактный голос, подводящей своеобразный итог происходящему:

Не потеряй себя в реальности.

Не потеряй себя.

Не потеряй.

Не…

Он замолк, как только меня коснулись чьи-то руки. И я увидела в глазах нового смотрителя нечто, похожее на изумление и испуг. Либо он боялся крови, либо испугался того, что со мной сотворили.

— Я сама. Я пойду.

Мои слова остались без ответа. Вертухай попытался взять на руки, задев рану на спине. От боли я зашипела.

— Я пойду. Я сама.

Шок еще не прошёл. Именно поэтому я повернулась, испытывая острую, ненормальную потребность видеть его глаза. Лукас стоял у стола, не сводя с меня задумчивого взгляда, в котором впервые за все то время, что я его знала, появилось подобие огня. Словно тронулся лед, растаяв от тепла пролившейся крови. Нет, это не сделало его добрым дядькой, а меня — претенденткой на титул королевы ада вместе с самим дьяволом. Просто в который раз ощущение абсолютной эмпатии, некоторого слияния с ним, даже без взаимной симпатии, стало полным и гармоничным.

Ненормальнее ситуацию невозможно было придумать. Я стояла, не замечая боли, истекая кровью, и смотрела в глаза этому страшному человеку. Еще не зная, что он дал мне самый ценный подарок только что. Не зная, что я не только оценю его по достоинству, но и однажды уничтожу зависящего от себя на уровне эмпатии мужчину без зазрения совести.