Антон оказался сдержаннее:

«Аякс! Мама говорила, что в Инадзуме, где ты сейчас по работе, есть книги с чудесными иллюстрациями… Мне не хватит наглости просить тебя… Был бы несказанно рад увидеть вживую хотя бы одну…»

«Дорогой брат, — писала Тоня, — Антону нужны учебники…»

Аякс даже не сдержал тогда смешок — Тоня и не пыталась делать вид, будто все не было подстроено ради того, чтобы он отдохнул на этом фестивале.

И еще, видимо, отправил в Снежную целую домашнюю библиотеку.

«Мой любимый сын, — читал он в письме от мамы, — если ты обидишь эту девушку, я откручу тебе голову».

— Мне угрожают кровавой расправой, если я тебя обижу, — делится Аякс с Люмин.

Она поворачивается на живот, сминая под собой одеяло. Задумчиво вздыхает, лениво приоткрывая веки. На ее светлой-светлой коже переливается солнце; Аяксу кажется, будто ее волосы сотканы из золота, а в глазах сверкает настоящий янтарь. Он, определенно, самый богатый человек в Тейвате, раз главная драгоценность всех миров и вселенных позволяет ему себя целовать.

— Ответь, что не успеет, — по-утреннему сонно тянет она, — я расправлюсь быстрее.

Люмин прикрывает глаза и улыбается; и нутром чувствует довольство Аякса. Абсолютно не нормальная реакция; но разве она его полюбила за «нормальность»?

В первый же день фестиваля Люмин, как всегда, оказывается в самом эпицентре (спасибо, господин Камисато), а Аякс, как всегда, за ней — поддерживающей тенью, не отпускает чужой ладони, невесомо переплетая с ней пальцы.

Одного прищура Люмин хватает, чтобы засмотревшиеся на красную маску в волосах тут же с преувеличенным вниманием занялись своими делами. Несмотря на все подводные течения под священной сакурой, Инадзума, если спросить Люмин, это королевство сплетников; и все уже знают о Синьоре и сомнительных дипломатических отношениях с фатуи. Аякс не собирается ни перед кем оправдываться, Аякс в принципе умудряется себя к фатуи особо не причислять; а Люмин вдруг вспоминает о маске, оставленной жрицей.

По ее мнению, на рыжих волосах лисья мордашка выглядит куда симпатичнее.

У них достаточно времени, чтобы прогуливаться по красочным улочкам каждый вечер. Каждый день они покупают по книжке и читают, сидя где-нибудь под красочными фонариками в укромном уголке, накупив чего-нибудь вкусного. Паймон каждый раз сама находит себе оправдания: то ей срочно понадобился Альбедо, то она проконтролирует, не бомбит ли Кли рыбок, то Син Цю обещал угостить ее в ресторане за сохранение тайны его творчества…

Люмин наконец-то чувствует, что может отдохнуть. И не только потому что наконец-то фестиваль смогли организовать без нее, не только потому что она видится с друзьями почти каждый день и разгадывает интересные загадки, которые встречаются им на пути, и не только потому что там полно развлечений на любой вкус и цвет.

Еще и потому что Аякс не дает ей ничего делать.

— Пойдем, возьмем яичные рулетики, — как-то говорит он; ласково цепляет пальцами концы шарфа за ее спиной, пропуская мягкую ткань по ладони.

— Я приготовлю, — по привычке отвечает Люмин, кусая губы, — только нужно найти яйца…

Аякс мягко усмехается.

— Мы просто купим.

Люмин отвлекается от рассматривания ближайших крыш (обычно гнезда можно было найти именно там) и непонятливо на него смотрит.

— Но я могу приготовить…

— Я и не сомневаюсь, — Аякс берет ее под локоть и ведет к лавочке с едой. — Можешь и на крышу залезть, и яйца там найти, и приготовить, Царевна, я и не сомневаюсь…

Люмин вновь и возразить не успевает, как он уже вручает ей в руки рулетик, завернутый в широкий листок мяты. Кладет ладонь на ее щеку, наклоняется и ласково целует в макушку, едва задевая носом цветы в ее волосах.

Аякс берет себе «ничто-не-испортит-нам-этот-фестиваль» установку. Его не смущает Итто; он, конечно, хочет вызвать его на самую настоящую дуэль, потягаться с силами с они, но, спасибо Томе, Люмин удается вернуть его с небес на землю; да и может разве какой-то они сравниться с архонтом, Аякс, серьезно, да-да, уговорю я Чжун Ли в следующий раз сражаться с тобой в полную силу, раз так сильно хочешь булыжник на голову. Не портит настроение и Кадзуха, наоборот, от тайн прошлого в Аяксе пробуждается какой-то детский интерес и предвкушение; он не имеет ничего общего с кланами Инадзумы, но ему ужасно интересно, чем все закончится. Сиблинги Камисато, Аято в частности, его больше забавляют; смотря на Аяку, он с нежностью говорит о Тоне. Когда перед открытием последнего портрета Касэн к ним присоединяется запыхавшийся Тома с кошельком в руках, Аякс сочувствующе хлопает его по плечу и с барского фатуйского кармана дает щедрый мешок моры. Тома ничего не понимает, но Люмин уговаривает от подарка не отказываться — и обещает как-нибудь познакомить их с Чжун Ли, который вовсе не имеет привычки носить деньги с собой.

И даже пятый портрет не заставляет его разозлиться. Только нахмуриться, хмыкнуть себе под нос — и снова стать обычным Аяксом.

— Значит, Скарамучча уже не в Инадзуме, — говорит Люмин.

Они сидят на пристани. Между ними на старых досках тарелка с кучей еды, но Аякс с преувеличенным вниманием уплетает данго, явно одобряя вкусы сёгуна. Люмин аккуратно ведет стопой по водной глади, едва касаясь пальцами; ее сапоги вместе с его ботинками сложены где-то на берегу у ящиков торговцев.

— Значит, — согласно кивает Аякс. Он смотрит на неё; но лицо ее непроницаемо.

— Значит, и ты уезжаешь, — подытоживает Люмин.

Аякс молчит.

Он сам не заметил, когда эта перемена наступила — когда Люмин стала трепетнее относиться к их расставаниям и собирать по кусочкам памяти моменты их встреч.

— Наверное, — говорит он, — пока еще не знаю. Думаю, вот, может… Царице и необязательно об этом знать. Пока что, по крайней мере.

Аякс свое предложение выказывает аккуратно — в конце концов, немногие могут разгадать загадку на холсте, а глава комиссии Ясиро едва ли побежит рассказывать о Сказителе на каждом углу; раз уж смог держать свою тайну так долго.

Он ждет реакции Люмин, но ее не следует. Аякс откладывает сладости на тарелку, немного наклоняется вперед, чтобы заглянуть к ее лицу; и удивленно подается назад.

Люмин кусает губы, чтобы не засмеяться.

— Так ты все знала, — возмущается Аякс. Он прекрасно понимает причину ее смеха, который она уже не может сдерживать.

— Будто я виновата, что из тебя непутевый обманщик, — хохоча, она прикрывает рот ладошкой; будто поддразнивает его еще больше. — Особенно после твоих речей о незначительности преданности…

Аякс складывает руки на груди, надеясь, что этот жест передаст всю степень его негодования.

— И что, прям сразу знала?

Люмин с загадочной улыбкой начинает отряхивать платье, будто на нем были какие-то пятна, видимые только ею.

— Знала что, что ты уже давно в курсе, что Скарамучча не в Инадзуме? Или что ты каждому встречному наплел разные причины своего пребывания тут? Так что же тебе нужно, господин Предвестник, найти сердце бога, наладить отношения царицы с сёгуном, выдвинуть обвинения из-за смерти дипломата Синьоры, задержать меня от поездки в Сумеру и нарушения ваших злых коварных планов?…

Аякс сам уже не помнит половину отговорок, которые говорил спрашивающим, но определенно все их узнает. Вот о Синьоре он точно сказал Катерине, о поездке в Сумеру — Педролино (как Люмин вообще могла об этом узнать?), про налаживание отношений тому парню из комиссии Ясиро…

— Не думал же ты, что я тоже поверю в твои сказки, — Люмин с улыбкой закатывает глаза и берет баночку с молоком. — Нет, я знаю, что во всех них есть кусочек правды.

— Кусочек, — Аякс возмущенно хмыкает. Он бы сказал, что целый кусочище; и достаточно большой, чтобы никто до сих пор ничего не заметил.

— Правдоподобнее, чем в Ли Юэ, но до обманщика профессионального уровня тебе еще далеко.

Никто ничего не заметил, кроме, пожалуй, Люмин; которую, в общем-то, он даже не планировал обманывать. Просто она оказалась рядышком, пока он обманывал Синь Янь, Паймон и Шики Тайсё, а в целом…