— А я и не представляю, — перебил её дикий маг, нагло усмехаясь. — Я кастую.

Без всякого предупреждения он повернулся в сторону взрывчатки и выпустил молнию. Спровоцировав взрыв и последующее обрушение двух секций «Бронзовых врат» куда быстрее, чем если бы он поджигал фитиль. Пользуясь растерянностью Кары и падающим им прямо на головы мостом вперемешку с камнями, Фалайз бросился наутёк. К его удивлению, нежить не ринулась следом, а лишь неодобрительно покачала головой и скрылась в поднявшейся пыли.

Как оказалось, наверху отряд Ордена сумел уцелеть, вовремя отступив на необрушившуюся секцию моста. Дикий маг некоторое время обеспокоенно смотрел на них, всё пытаясь понять, что именно его смущает и беспокоит в этой сцене, пока пыль не заволокла собой всё пространство вокруг.

Осознание заставило его нервно вздрогнуть и оглядеться, осматривая растерянное, ничего не понимающее ополчение. Секретарь бесследно исчез. В то, что он погиб, Фалайз не верил от слова «совсем».

***

Покинуть Периферию оказалось не так уж и просто. Дойдя до ворот, ведущих на открытое пространство, колонна столкнулась с ожесточённым сопротивлением. За прошедшие несколько дней солдаты и инженеры Рахетии серьёзно укрепили это место, видно держа в уме возможную попытку прорыва: починили ворота, подготовили окружающие постройки к ведению обороны, накопили некоторый запас оружия.

Благо, прорыв Эрйриэн не позволил рахетийцам собрать здесь достаточно сил. Гарнизон не был и на половину так силён, как мог бы быть, находись здесь достаточно игроков.

Тем не менее лёгкой прогулки тоже вышло. Первый штурм противник отразил, попутно уничтожив последний оставшийся у Лун Юня паровой танк — другие колонна потеряла ещё по пути сюда в мелких стычках и засадах.

Пришлось штурмовать ворота после короткой артподготовки, решительным и массированным приступом. Результат был вполне закономерен: битва получилась ожесточённой и долгой.

Никогда прежде Фиона даже представить себе не могла, что ей придётся на протяжении пятидесяти минут, прерываясь лишь на восполнение маны, непрерывно произносить целебные заклинания. А ведь других лекарей, в большинстве своём более опытных и прокаченных, в колонне было почти две сотни! И это только те, кто работал в тылу. Ещё имелись полевые отряды медиков, а также небольшое число жрецов, освоивших заклинание «Воскрешение» — они действовали отдельно.

Некоторые раненые добирались до тыла сами, других приносили. Но так или иначе шли они непрерывным потоком.

— Это ещё ничего, тут порядок хоть есть, — отметила, не унывая, Алла, которая стояла рядом с Фионой. — Вот, помню, на востоке был рейд, тоже крупный, так там к нам мобы прорвались!

— Пришлось ещё и сражаться? — выкроила мгновение для ответа жрица, пока оценивала, что делать с очередным раненым, которого попытались сжечь заживо.

— Сражаться, носиться туда-сюда, звать на помощь, лечить, — вспомнила девушка. — И так часа два, пока не отбились. Помню, меня так колотило, что Хельму пришлось бежать мне за пивом посреди ночи и срочно отпаивать.

Вдруг, пробиваясь через своеобразную очередь раненых, к ним подскочили два полевых медика с носилками, на которых лежало примерно три пятых Калиты. Остальное, судя по виду, сожгли какой-то магией, мало того, что нанёсшей эти страшные увечья, так ещё и мешавшей вампирше регенерировать самостоятельно.

— Обожаю «Инферно», — заметив знакомые лица, поделилась Калита. — Но не в тех случаях, когда оно летит в меня.

— Чего вы её сюда припёрли? На неё наши заклинания не подействуют, — сообщила медикам Алла.

— Так это она…

— Крови мне дайте, и много! — перебивая, потребовала вампирша.

— Мы тут переливанием не занимаемся, — заметила Фиона.

— Ну, тогда скормите мне кого-нибудь! — нашлась вампирша, махнув оставшейся рукой в сторону других раненых, — из тех, кто побесполезнее.

«Доноры» мгновенно расступились в стороны, даже лежачие, демонстрируя, что добровольцы среди них отсутствуют. Однако далее вмешался старший лекарь, которого звали Цельспара:

— Если ей так надо, отнесите обратно и дайте сожрать пару недобитых рахетов, — посоветовал он медикам.

— Эм, это разве не запрещено какой-нибудь конвенцией? — удивилась Фиона. — Женевской, например…

— Нет, — спокойно ответил Цельспара, давая команду уносить Калиту. — Ведь в «Хрониках» нет Женевы.

***

Колонне всё уже удалось прорваться, хотя и с гигантскими потерями. На горную дорогу вышла едва ли половина от того числа игроков, что пересекла «Бронзовые врата». Если у кого-то из них и сохранялась иллюзия того, что самое тяжёлое уже позади, то здесь, под шквальным ледяным ветром она развеялась окончательно и бесповоротно.

Впрочем, защитникам Заводного города ещё повезло — погода стояла пасмурная, но не было ни дождя, ни тем более снега. А вот недостатка в солдатах Рахетии не оказалось от слова «совсем». Они их непрерывно подтягивали к месту действия как со стороны аэродрома, так и из Периферии.

До того имелась небольшая надежда, что рахетийцы попытаются прорваться через «Бронзовые врата», отвлекая тем самым часть сил на другое направление, но после взрыва моста она канула в Лету. Оставалось лишь двигаться дальше, упорно, до последнего пробиваясь через противника, готового к обороне. А впереди маячило самое сложное — штурм аэродрома.

В какой-то момент, по мере продвижения по дороге и понесённых потерь, сегментарная структура колонны нарушилась и исчезла. Игроки перемешались между собой, да и на перестроение не было ни места, ни времени.

Из-за этого «Вольная компания» снова действовала вместе, находясь на самой передовой. Вернее, почти все — Калита, совсем позабыв, что она тут формально главная, сильно вырвалась вперёд, терроризируя уже тылы противника. Правда, солнечный свет и последовавшие за ним ограничения для её класса несколько поубавили её возможности, да и рахетийцев становилось всё больше.

Тукан и Трорк двигались в первой линии, играя роль не только танков, но и ведущих — тех, кто задавал направление всей остальной группе. Зачастую оный проходил не просто через баррикады и другие препятствия, но даже через стены. Удар двух тел, целиком закованных в сталь, на приличной скорости не выдерживали ни дерево, ни кирпичи, ни даже отёсанные камни. Лишь скалы не поддавались напору этих двух.

Среди всех участвующих, наверное, не было никого, кто бы получал от происходящего большего удовольствия нежели Хельмехунд, который теперь горделиво требовал, чтобы его именовали не иначе как «серийным самоубийцей». Уже дважды он подрывал себя, будучи окружённым рахетийцами. Оба раза пироманьяка воскрешали — тут важно было, чтобы тело игрока осталось относительно целым. В этом плане ему везло: тушка, несмотря на фатальное падение, оставалось невредимой.

— Пустите меня, пустите! — орал он, завидев очередное скопление противника впереди. — Вон они как стоят!

— Хватит с тебя, их сейчас маги прижмут, — ответил бард, державший пироманьяка за остатки халата, как за шкирку.

— Пусти! — пытаясь вырваться, орал Хельмехунд. — У меня ещё есть порох в пороховницах! И ягоды в ягодицах!

Он отчаянно дёрнулся, сам не видя, что именно в этот момент отступающий к своим штормтрупер, развернувшись, пустил наобум последний остававшийся у него дротик. Из-за движения пироманьяка, снаряд угодил ему прямиком в область сердца. Урон и кровопотеря, вкупе с тем, что несколько воскрешений подряд накладывали на персонажа весьма солидные штрафы к максимальному запасу здоровья, привели к вполне закономерной, почти моментальной гибели.

— Ну хоть тело швырните, оно там как-нибудь само, — отчаянно попросил Хельмехунд, прежде чем отправится воскрешаться в Заводной город.

Разумеется, никто этого делать не стал. Подошедшим чуть позже Фионе и Алле, которые едва-едва поспевали за остальной группой, не оставалось ничего, кроме как зафиксировать гибель товарища.

— Сейчас вернётся в реал и будет, хрустя чипсами, смотреть, как я играю, комментируя происходящее, — не без ноток зависти заметила его жена.