Как только доктор явился на утренний обход, Мария приступила к расспросам.

– Где я?

Тонкие губы доктора криво изогнулись:

– Судя по вашему воинственному виду, сегодня вы решили меня допрашивать? Помнится, я отвечал вам на этот вопрос. Или ваша амнезия прогрессирует? Вы в больнице, Мария.

– В Нью-Йорке слишком много больниц.

– А в Найеке только одна больница, и именно в ней вы находитесь.

– В Найеке? Вы шутите?

Мария всмотрелась в его лицо, чтобы понять, не лжет ли он ей. Как она могла очутиться в этом маленьком, тихом городке, отделенном от Манхэттена Гудзоном? После автокатастрофы она бы попала в больницу Святого Павла. Но то, что Мария находится не в ней, стало ясно с того момента, как она пришла в себя. Кто мог отвезти ее в больницу, находящуюся в другом городе, да еще и удивительным образом похожую на приют для бродяг.

– Почему я здесь?

Доктор присел на стул и сложил руки на груди.

– Вас привезли. Семья туристов обнаружила вас в полубессознательном состоянии на лесной дороге. Вы успели сказать, как вас зовут и что-то про нападение зверя, а потом потеряли сознание. В себя вы так и не пришли. Ни документов, ни телефона при вас не оказалось.

– Погодите… какого зверя?

– Лесного, Мария.

Мария почувствовала, что ей не хватает воздуха, она оттянула рукой ворот больничной сорочки, словно это могло помочь. Доктор рассказывал не про нее. Он ошибся. Перепутал записи или что-нибудь в этом роде.

– Этого не может быть. Мы с моим концертным директором возвращались домой после выступления. Он плохо себя чувствовал и, вероятно, не справился с управлением. Это Манхэттен. Там нет леса и лесным зверям взяться неоткуда.

– Напоминаю, вас нашли в окрестностях Найека.

– Это какая-то ерунда. Я же не могла сюда телепортироваться. Что говорит полиция? Вы сообщили им, что я пришла в себя?

– Полиция поставлена в известность. К сожалению, вашу личность не удалось установить. Похожих на вас женщин в розыск не объявляли.

– Я хочу с ними побеседовать. Они опрашивают людей и в худшем состоянии.

– Исключено, Мария. Ваше психическое состояние нестабильно. И общение с полицией никак не будет способствовать моей задаче поставить вас на ноги. Но мы можем записать всё, что вы скажете, на диктофон и передать полицейским. Если они решат задать вам уточняющие вопросы после того, как прослушают запись, мы будем готовы на них ответить. Или так, или никак, Мария. Согласны?

Мария нахмурилась, но кивнула:

– Конечно.

Буквально через несколько минут доктор принес диктофон, положил его на тумбочку и начал опрос.

– Имя. Фамилия. Возраст. Род занятий, – спросил он сухо.

– Мария Соул. 29 лет. Пианистка и композитор.

– Точная дата рождения.

Мария на миг испугалась, что память подведет ее, но ответы приходили на ум легко.

– 15 сентября 1995 года.

– Адрес.

– Манхэттен. Парк Авеню, 390, Левер Хаус, пентхаус.

– Расскажите о последнем дне, оставшемся в памяти.

Мария в подробностях рассказала о концерте в Карнеги-холле, специально называя фамилии участвовавших в нем артистов, надеясь, что полиция опросит их, и они подтвердят – Мария физически не могла в этот день находиться в Найеке.

– Кому из ваших родственников или близких я могу сообщить о вас? Родителям? Мужу?

– Родителей нет в живых. Я не замужем. Сообщите моим друзьям Люси Мейсон и Джефри Коннору.

Мария продиктовала номера телефонов Люси и Джефри, которые, к счастью, помнила наизусть.

2.2

После ухода доктора в голове Марии творился полнейший беспорядок. Ее теория об аварии потерпела крах. В случае автокатастрофы она просто не могла бы попасть в эту затрапезную лечебницу в маленьком городишке. Тем более доктор назвал другую причину ее нахождения здесь. Но что она могла забыть в Найеке? Да еще и в лесу. Мария не любила туристические походы, красота здешних лесов ее не привлекала. Ей вполне хватало прогулок в Центральном парке, расположенном неподалеку от дома.

Единственная версия, которая казалась Марии более-менее логичной – похищение. Да, ее могли похитить ради выкупа или какой-то маньяк завез ее в свое логово в лесу. Мария знала, что среди ее фанатов попадались люди с раскачанной психикой, они писали в комментариях на ее странице пылкие признания в любви, пожелания встретиться и даже оскорбления. Подробное содержание подобных посланий для Марии оставалось тайной – Джеф сам отвечал на комментарии и чистил всё, что выходило за пределы адекватного общения. Он ценил душевное спокойствие своей Мышки и показывал ей только вдохновляющие отзывы.

Каких-то странных событий Мария припомнить не могла. Ей никто посторонний не звонил— ее личный номер знали только Джеф и Люси. Ее никто не преследовал. Правда, после каждого концерта в гримерке ее ждала корзина белых роз одного и того же сорта. В цветах ни разу не было карточки отправителя. Но сейчас этот внезапно всплывший в памяти факт насторожил ее.

Если предположить, что кто-то каким-то образом увез ее из Манхэттена, то картинка складывалась, хоть и не безупречно. Возможно, ее удерживали в лесу какое-то время. К тому же похититель однозначно псих. Иначе как объяснить то, что он сделал с ее ногтями. Так или иначе, Марии удалось бежать, но не посчастливилось встретиться со зверем. Волком? Медведем? Мария понятия не имела, кто водится в здешних местах. Однако зверь не загрыз ее насмерть, и ей удалось добраться до дороги и попросить о помощи. Только почему она ничего не может вспомнить об этом?

Еще одна мысль отчаянно билась в раскалывающейся от боли голове Марии – ее похищение было бы довольно громким делом, освещаемым прессой и телевидением. Ее бы искали. Сенсационная новость всколыхнула бы не только Штаты, но и весь мир. СМИ обсасывали бы ее со всех сторон, словно сладкую косточку. Статьи о ее исчезновении пестрели бы на первых полосах всех печатных изданий, сотни диванных экспертов, псевдодрузей и псевдознакомых, желающих засветиться, вещали бы с серьезно-печальными лицами полную чепуху в студиях популярных телепередач. Уж они-то прошлись бы вдоль и поперек по ее личности, смакуя как откровения несуществующие подробности ее жизни. Всё время они жили в условиях дефицита информации о Марии, и им оставалось лишь довольствоваться фантазией и верить в свои и чужие сказки. За время карьеры Мария ни разу не становилась героиней скандальных таблоидов. Пару раз ей приписывали связь с Джефом, но слишком робко, слишком деликатно, с частым употреблением слова «возможно». Мария в ужасе подумала, что на какое-нибудь шоу заявится Дерек Майлз. Интерес к его персоне в последние годы снизился, и ему как воздух был необходим пиар. Можно было только надеяться, что если он не смолчит, то хотя бы придумает трогательную историю об их отношениях.

В таких условиях под прессингом общественности полиции пришлось бы проявить куда большее рвение в расследовании ее исчезновения. Полицейские же уделяли внимания ее персоне не больше, чем спившейся бездомной.

Весть о том, что Мария нашлась и пришла в себя после шести месяцев комы, стала бы не менее горячей сенсацией. Как только полиция сообщит об этом прессе, в больницу хлынут толпы репортеров в надежде проникнуть внутрь и сделать пару снимков.

Эти мысли занимали Марию ровно до того момента, как пришел доктор, чтобы затолкнуть в нее очередной пакет питания. Не успел доктор набрать питание в шприц, как на него посыпался шквал вопросов.

– Когда меня заберут отсюда? Люси и Джеф уже приехали за мной?

– Мария, те номера, что вы дали недоступны.

– Но Джеф никогда не менял свой номер. Ерунда какая-то, – растерянно пробормотала Мария. – Вы хотя бы сообщили в полицию о том, что я пришла в себя?

– Конечно, Мария.

– Репортеры уже здесь?

– Что, простите?– доктор удивленно уставился на нее сквозь линзы очков, и это повергло Марию в смятение.

– Репортеры, которые желают узнать о моем самочувствии.