Вытянув руку, Азари встала позади одной из заключенных. Светлые волосы со значительно облезшей розовой краской дрожали, как и все худенькое тело, облаченное в серую робу.

Ненавижу.

Началось.

Каждый на планете в очередной раз стал свидетелем того, почему именно эта женщина стала тем, кем стала и почему нельзя было оспорить ее несомненное превосходство. Каждый год наблюдая за процессом казни, никто так и не смог привыкнуть к тому, что происходило в это время на площади. Может быть, потому, что каким-то подсознательным образом представлял среди заключенных себя.

Изящная ручка Азари сдавила не менее изящную шейку стоящей на коленях девушки. Тонкие пальцы легко проникли в горло, разорвав мягкие ткани, артерии и трахею. Девушка затряслась, пытаясь вырваться. Ее затуманенный взгляд с жадностью уперся в небо. Королева не отпускала, удерживая слабеющее тело на весу. Черная кровь брызнула во все стороны и потекла по локтю Великой матери. Все, что происходило с несчастной, с точностью до секунды дублировалось на остальных заключенных, окружающих женщину в платье цвета запекшейся человеческой крови. Все тела, словно тряпичные, повисли в воздухе, влекомые невидимым кукловодом. Кровь из разодранных сосудов текла черными струйками, заполняя ниши Двуликого Януса.

Окинув всех диким, яростным взглядом, Азари не смогла скрыть красные угли, танцующие в ее зрачках. Она и не хотела, ибо и являлась тем самым невидимым кукловодом, что стоял за спинами каждого заключенного и каждого жителя на Марсе.

Спрут, оплетающий планету. Уникальное существо. Единственный гигант на планете. Непроявленный монстр, имеющий бесчисленное количество щупалец, что отрастают, отруби ты их от бесконечно разветвленного тела. Залог выживания в те времена, когда храмовники пытались уничтожить пришельца, прижигая отростки один за другим. И не смогли. Оно появлялось вновь и вновь, наращивало массивное туловище, захватывало тела и пожирало себе подобных.

— Я — везде, — говорила про себя Азари. — Расколи кусок дерева и я там, подними камень и ты найдешь меня, окуни главу свою в Марсианские воды и узришь Великую Мать. Бойся. Ты можешь сделать свой последний вздох.

Затихший Марс наблюдал, как сущности заключенных в симбиотических телах пожираются без остатка, всасываясь в ненасытное, невидимое тело Королевы. Человеческое тело Азари чуть качнулось, когда ее сущность на мгновение покинула границы живой плоти. Прилюдная трапеза проходила открыто, гадко и без прикрас. Только идеальная, невозмутимая фигура в красном платье стояла среди всего этого кошмара, покрывая собственной красотой происходящее.

Черная вязкая кровь в шокирующих, неестественных количествах покидала безжизненные, отработавшие тела, и заполняла лик Двуликого Януса. Она словно стремилась покинуть сосуды, вопреки всем законам физики.

Благородные дамы на VIP местах подобрали ножки в дорогих туфельках. Они боялись запачкать их кровью, переливающейся через переполненные желоба и медленно подступающей к первым рядам. Парящие сверху камеры жадно впитывали зрелище, чтобы сидящие по ту сторону экранов могли в полной мере насладиться кровавым узором, вырисовавшемся в камне.

Подняв голову, Дерфенс Гвендрог понял, что теперь настал его черед. Он наблюдал за тяжелой, грузной походкой возвращающейся Королевы. Смотрел на правую руку, по локоть испачканную в крови и забрызганные ею же белые чулки. Даже на расстоянии нескольких метров чувствовал гнилую, отвратительную отрыжку после тяжелой пищи. Стройная женщина приближалась, а вокруг нее колыхалась еле заметная тучная масса.

Пытаться смотреть поверх округлых плеч, обтянутых шелковой тканью, не имело смысла. Дерфенс прекрасно знал, что увидит десятки раболепных подданных, объятых страхом и ненавистью. Да, несомненно, они боялись. Каждый из них своей мелкой, испорченной душонкой. Все до единого. А он не боялся. Никогда. Потому что привык к войне и смерти. Ему было все равно, умирать или жить, ибо итог всегда сводился к одному и тому же. Единственное, чего он все же жаждал в этот момент — это мести. Возможности, которой, ему, к слову, никто предоставлять не желал. Сама сущность Гвендрога обрекалась навсегда раствориться в сознании спрута, став его неотъемлемой частью.

Медленно шагая к трибуне, Азари почувствовала, что силы ее покидают. Несколько десятков тяжелых сущностей трепыхались в ее упругой утробе, сопротивляясь окончательному перевариванию. Большое количество народа не позволило подтянуть побольше щупалец, чтобы распределить нагрузку на пищеварение более равномерно. Это могло аукнуться рвотой в самый неподходящий момент. Едва Азари представила, как извергает из себя поглощенную пищу на глазах миллионов подданных, а проглоченные сущности сбегают с площади в хаотичном порядке, ее передернуло.

Дойдя нетвердой походкой до трибуны, женщина незаметно нажала что-то на ее поверхности. И, опустив голову, снова пустила слезу. Свое состояние она скрыла маской нестерпимой скорби по невосполнимой утрате. Никто не заметил еле уловимую, и все же полную ликования улыбку Дерфенса, когда тот понял, что его ждет более достойная смерть. Смерть, оставляющая возможность будущей мести. Опущенная голова не поднялась. Длинные волосы сальной челки, испачканной в черной крови, даже не колыхнулись.

Немного помолчав, Азари подняла к своему народу очередной проникновенный взгляд.

— Мне так больно, так плохо. Я слишком люблю вас, чтобы спокойно смотреть на гибель своих детей. Тем не менее, нужно жить дальше, двигаясь вперед. Всеобщее будущее зависит не только от нас. Но и от тех, кто идет рука об руку с Тенями. — с великой, и на этот раз искренней горечью произнесла Великая Мать. — Я говорю о Жнецах. Мне хотелось бы выразить признание, предоставив им совершить заключительное правосудие.

Внутреннее чувство забило тревогу. Азари напряглась, но с места не сдвинулась. Зрители, сидевшие наиболее близко, повставали с мест, сдвигаясь назад. На всякий случай. Королева усмехнулась: трусливые бараны.

Появившись позади трибуны, Жнец старался держаться как можно дальше, в принципе, от всех ближайших тел. Несмотря на то, что протокол предусматривал определенное расстояние, на которое присутствующие отстранялись от источника Пламени, внутренний страх Теней зачастую оказывался сильнее.

Более того, невидимое глазу тело Азари сейчас раздулось и буквально свисало невидимыми слоями с тела-носителя, занимая гораздо больший объем, чем обычно. Жнец приближался. Женщина почувствовала, как под одеждой начала плавиться кожа. Опущенная за трибуну рука, покрывшись волдырями, стала обугливаться. Невидимая плоть напряглась, готовая переходить в проявленную фазу. Приняв величественную позу, Королева шагнула назад, выиграв тем самым пару спасительных метров.

На эшафот взошел мужчина невысокого роста, телосложения, можно сказать, совершенно обычного. Нелепое треугольное лицо казалось немного несимметричным. Многократно сломанный нос таинственным образом имел аккуратную горбинку. Простенькая зеленая футболка и серые штаны выделяли фигуру из пестроты собравшейся толпы своей вопиющей, непростительной серостью. Зажатый в правой руке Сын Преданной магическим образом притягивал взгляды, заставляя ловить каждое движение лезвия с голубыми прожилками щита. Словно свирель заклинателя змей, меч гипнотизировал присутствующих, ввергая в поголовное оцепенение.

Ни один мускул на лице Жнеца не дрогнул, когда по рядам прошлась волна недовольных возгласов, переходящих в непроизвольное шипение. Мужчина знал, что в эту секунду вновь вспыхнула животная, историческая ненависть к таким как он и совершенно этому не удивлялся. Более того, он знал сейчас, о чем думают Высшие: сможет ли он в одиночку убить их всех, если те захотят его растерзать? Высшие ответа не знали, а Жнец знал, что сможет. Но сегодня он поднялся на эшафот не для того, чтобы обменять пару сотен жизней на миллионы человеческих душ, а для того, чтобы получить свои деньги.

Вскинув руку, Азари отдала приказ о начале церемонии. Хотелось, наконец, все закончить и убраться побыстрее от всех этих глаз.