— Значит, Пламя подсобило.

— Не исключено. Отделаться неделей в бреду — невиданная удача. То, что ты сейчас не пускаешь слюни и не гадишь под себя — это чудо.

— Неделя — это много. У меня заказ висит, — откинувшись на спинку кресла, Морган посмотрел в потолок.

— Сколько жатв тебе еще осталось?

— Еще пяток-другой крупняка и все. До тридцатника обернусь, — глаза все еще изучали белый свод кабинета. — Надеюсь…

— Если хочешь, могу посмотреть, есть ли ты в списках Олимпа. — Одрин посмотрел исподлобья взглядом, наполненным ожиданием. — У меня есть связи среди временников.

— Не надо, — отклонил предложение Алонсо. — Не желаю знать. Хочу иметь цель.

— Цель, — рассмеялся доктор. — Не удивлюсь, если тебя, только-только оказавшегося на острове, уже на следующий день найдут обдолбанным в говно в постели первой же попавшейся шлюхи. И не факт, что живым.

— А что? Вполне благородное стремление, — засветил своей уродливой улыбкой головорез.

— Олимп стоит дорого, — Одрин немного подался вперед, многозначительно глядя в здоровый глаз. — Чтобы накопить на него так быстро, нужно выполнять очень грязную работу. Пламя-то не против?

— Лишнее любопытство тебе не к лицу, док, — притормозил собеседника наемник, недовольно взглянув в глаз собеседнику. — Отношения с Пламенем — это мое личное дело.

Наполняя энергией, бодрящий коктейль разливался по жилам Моргана. Становилось хорошо и приятно. Снова появились силы, и даже настроение немного приподнялось.

— Как хочешь. Жнецы становятся слишком чувствительны, когда затрагиваешь эту тему. Но я ж не просто так, — Одрин поднял руки и показал ладони в демонстративном жесте. — Испытывать лишний раз терпение Пламени тебе сейчас совсем не полезно. Особенно в свете последних событий. Это я тебе сейчас как доктор говорю. Ну, или человек со здравым взглядом на жизнь.

— Может, ты и прав, — задумчиво пробормотал про себя Морган.

Глядя на своего пациента, Одрину тоже захотелось выпить. Только чего-то покрепче. В небольшое окно ворвались новые краски с вывесок напротив. Стало еще чуть светлее, на стенах закружились разноцветные пятна. Серый интерактив обоев будто старался компенсировать пеструю вакханалию улиц. Впрочем, как и угрюмый цвет стола и шкафов.

За дверью послышался приглушенный женский смех, становившийся с каждой секундой все громче. В кабинет вломились две обнаженные особы. Весело хихикая, совершенно одинаковые белокурые девицы начали кружить вокруг доктора. Девушки настолько походили друг на друга, что даже смеялись абсолютно одинаково.

— Так, дамочки, дамочки! Вот только не сейчас! — принялся выставлять их Одрин, слегка подгоняя шлепками по полным ягодицам.

Состроив наигранно недовольные гримасы, девушки направились к выходу. Каждая кокетливо сверлила доктора глазками. Провожая их взглядом, Морган молча склонил голову набок. Посмотрел на полные, колыхавшиеся при каждом шаге ягодицы. Когда дверь снова закрылась, то поерзал в кресле, будто текущая поза надоела, и он решил ее поменять.

— Все контрабандой промышляешь?

— Это приносит хороший доход. Высшие хорошо платят за свои игрушки. И потом, это просто болванки без мозгов, — будто самому себе улыбнулся Троссендир и тут же начал растерянно хлопать по карманам, будто потерял что-то важное. — Видишь, у меня тоже есть принципы.

— А чего просто так гуляют?

— Ну… Мне нравится, — вскинул брови Одрин.

— А, — более чем кратко ответил наемник, прикрыв глаза.

— А ты что, до сих пор на сухпайке? — между делом осведомился доктор, наконец, найдя в кармане небольшой флакон с дозатором.

Содержимое емкости небольшой капелькой упало в прозрачную жидкость невысокого стакана, окрасив ее в оранжевый цвет.

— Ты сам сказал, что терпение Пламени лучше не испытывать, — уверенно произнес мужчина, размяв плечи и покинув, наконец, кресло. — В любом случае, до Олимпа недалеко.

Когда Морган покинул частную лечебницу, время уже близилось к рассвету. Улица пестрела разноцветными неоновыми огнями и рекламой. Огромные баннеры на стенах высоток расхваливали очередной модный товар. Гигантские голограммы вещали о каких-то непременно важных новостях. Мужчина понимал, что нужно подготовиться к выполнению заказа, но решил все же с ним не спешить. На углу располагался приличный кабак, в котором он когда-то любил зависать. И сегодня тоже намеревался хорошенько надраться. Настроение было паршивое.

Прошло уже более получаса после того, как Фидгерт заснул. У мальчика случилась дикая истерика. Он постоянно вырывался из рук, кричал и пытался кусаться, чем сильно всех удивил. Когда Ашеру выволакивали из аэромобиля, он впился своими маленькими зубками в руку одного из головорезов. За это, собственно, чуть и не схлопотал хорошую затрещину. От неминуемого возмездия спас только недвусмысленный приказ не портить особо ценный товар. Наемники решили не заморачиваться, вколов ребенку дозу снотворного. Когда всех троих завели в какое-то темное помещение, то тут же сняли с глаз повязки и оставили одних.

Ашера сидела на жестком матрасе, забравшись с ногами на кровать и обхватив руками колени. Запястья болели, впрочем, как и разбитая губа. Внутренняя злость и усталость щедро разбавлялись вполне естественным страхом. Баргет Скайни лежал рядом с мальчиком, на второй кровати в противоположном углу узенькой комнатки. Серые простыни, видимо, давно не стиранные и не глаженные, покрывали два спальных места. Гораздо более неудобных, чем на «Гофоре 3». Непонятного цвета покрытие стен местами облупилось. Небольшое зарешеченное окно, открывающее вид на улицу, напичканную неоном — вот то единственное, что связывало ребят с внешним миром. Смотреть туда не хотелось. Не хотелось даже двигаться.

— Что с нами будет? — испуганно спросил парень.

— Я не знаю, Баргет, — Ашера старалась говорить тоном, как можно более успокаивающим, но удалось ей это не важно. Озвучить, что она тоже боится, девушка не решилась. Сейчас ей предстояло быть сильной за всех.

Следующие полчаса никто не смел нарушить тишину. Периодически накатывала усталость. Глаза слипались. К тому времени, когда Ашера провалилась в тяжелое забытье, Баргет уже спал. Чуткий сон прервал скрип открывающейся двери. Неожиданный звук встревожил всех, корме маленького мальчика. Тот все еще пребывал в сладком забытье.

В небольшую комнатку впорхнула маленькая изящная фигурка в плаще. Черном, ниспадающем шелковыми волнами прямо под ноги худенькой девушки. Низко опущенную голову скрывал широкий капюшон, раскинувший свои края, словно большие уши. Когда тонкие ручки в белых перчатках неспешно откинули его назад, сомнений не осталось — гостьей являлась особа женского пола. Практически еще девочка. Маленькая головка горделиво держалась на хрупкой тоненькой шейке. Золотистые локоны робко выбивались аккуратными кудряшками из-под капюшона. Правильное овальное личико ласкало глаз идеальными чертами и сияющей, белоснежной кожей. Неподвижные зрачки, судя по всему, корректировали цвет с помощью гало-модификаторов, встроенных в радужку. Они плавно меняли окрас с голубого до темно-синего.

В руках девушки возникла небольшая резная шкатулка.

— Добрый вечер, — пропищал тоненький писклявый голосок.

Оставаясь полностью невозмутимым, личико посетительницы не выражало абсолютноникаких эмоций. И, похоже, невозмутимость эта тесно граничила с надменностью.

Дверь за спиной девушки осталась открыта. К всеобщему удивлению, с ней не было охраны. Баргет вздрогнул и насторожился. На паренька, будто угадав его мысли, посмотрели пристальным взглядом.

— Не советую, — на тоненьких, чуть бледных губах появилась снисходительная улыбка.

Медленно, вдумчиво и очень осторожно незнакомка поставила шкатулку на край ближайшей кровати, выудив из ее недр нечто совсем небольшое. Тоненькие пальчики сжимали черный, как и плащ, браслет. Маленькие гладкие бусины заблестели, отражая тусклый свет комнатушки. Кроме этой удивительной способности сверкать без веской на то причины, аксессуар выглядел совершенно обычно.