— Тихо… — Иса немного растерялась. — Майер, порталами пользуются уже много лет. За эти годы ничего плохого не случилось.

— Ты не понимаешь. Никто не понимает! Я думал, что справлюсь. Все преодолею. Бежал к своей мечте, как дурак. А они ее растоптали. Они весь мир растоптали, Иса! — отчаянно замотал головой пожилой мужчина, будто стараясь отогнать от себя навалившийся кошмар.

— Я не понимаю, о чем ты, милый мой. Это меня пугает…

— У нашего мира есть подпространство. Оно позволяет миновать наш трехмерный, как бы сворачивая его. Только… Только дело в том, что наш мир — не единственный. Есть еще другой, и его изнанка почти соприкасается с нашим. Эти каналы переплетаются друг с другом. При перемещении ткань бытия рвется. Из другого мира в наш может прийти все, что угодно, — запнулся старик, измученный долгим монологом. — Кто угодно.

— Но теория параллельных миров не доказана. Ты сам, помнится, над этим смеялся, — опешила женщина.

— Да… — измученно выдохнул мужчина. — Но я все проверил… да… я все проверил… Наша трехмерная реальность непроницаема для них… Но мы открыли им дорогу. Мы пустили их в наш мир.

— Кого, Майер? — в голосе Исы зазвучала уже неподдельная тревога.

— Я не знаю. Знаю только, что они очень опасны и несут смерть. Их — бесчисленное множество, — хныканье стало словно детским. — Я пытался все исправить, клянусь тебе.

Вдруг мужчина застыл, уставившись перед собой. Потом медленно огляделся, молча и вкрадчиво. Казалось, он что-то осознал, и от этого ему стало еще горше.

— Не оставляй меня одного. Пожалуйста… Мне так страшно. И одиноко. У меня не осталось ничего, кроме моих ошибок, — сказал он сломленным голосом.

Пышная дама сползла со стула, встав прямо перед кроватью. Склонившись, полными руками обняла голову Майера Варгандфида и прижала к своей грузной, мягкой груди:

— Нет, Майер. Больше ты никогда не будешь один. Я тебе этого не позволю.

Какие сны тебе снятся в бескрайнем космосе? Где обитает твоя душа? Нет той бездны, что удержала бы нас, потому что чем больше леденеет сердце, тем сильнее оно кричит о жизни. Далекие звезды жаждут указать нам путь. Не верь их холодному отблеску. Он теплее, чем тебе кажется. Чем ближе к ним душа, тем сильнее солнечный ветер. Поток подхватит своими золотистыми крыльями и вынесет к земле, наполненной твоими мечтами. Не отпускай их. Схватись за неосязаемые перья. Пусть кожу обжигает горячий свет, а легкие не чувствуют воздуха. Ты поймешь, что все не зря, когда растает твое сердце. Когда же растает твое сердце? Завтра, сегодня, или тысячу лет назад? Так ли это важно, если времени нет? Так ли это страшно, как то, что было до этого? Пусть призраки солнечных ветров сделают то, что не смог ты.

— Вставай, твое время еще не пришло.

— Кто здесь?

— Ты не узнала меня?

— Папа…

— Проснись.

— Ты бросил меня! Ты обещал всегда быть рядом! Обещал меня разбудить, когда все закончится!

— Я делаю это сейчас. И всегда буду рядом.

— Я… Я не успела так много сказать тебе…

— Знаю. Все знаю. Ты успела все, что хотела. Поверь мне.

«Вставай! Вставай! Вставай!», — оглушающим эхом прозвенело в голове. В легкие с дикой болью вошел воздух. Хрип сдавил горло. Вдох, выход. Вдох, выдох. Как бешено колотится сердце… Тело совсем не слушается. Оно скрючилось вне зависимости от того, какое хотелось принять положение. Мозг не может, не может управлять им…

— Превышение уровня адреналина в одну целую пятьдесят четыре сотых от допустимой нормы. Не двигайтесь. Начинаем процедуру реабилитации, — неразборчиво, с заглатыванием букв прозвучал голос где-то рядом с капсулой гибернации. — Невозможно активировать нано-ботов. Отказ системы восстановления. Отказ системы… — тужился голос из динамика, через мгновение полностью заглохнув. Протяжно, с понижающимся звуковым тоном.

— Медея Пинглин. Удовлетворительное физиологическое состояние. Номер сто сорок три в списке передачи командных полномочий. Производится передача… — где-то далеко, словно в другой вселенной, оповещал о проводимых манипуляциях искусственный интеллект корабля.

Звуки, доносящиеся до ушей, так же глохли, периодически прерываясь помехами. Девушка пыталась открыть глаза, но веки будто примерзли к поверхности глазных яблок. Тело окоченело. Стоял дикий, дикий холод. Через узкие щелки титаническим трудом приоткрытых глаз не удалось толком ничего разглядеть. Тем более, что мозг не слушался ровно так же, как и тело. Затуманенное сознание реагировало только на пробирающий до костей ледяной воздух. Расплывчатые аварийные огни в полумраке помещения прорывались сквозь периодически мутнеющий взгляд. Щелкнули ремни фиксации положения. Медея почувствовала, что медленно поднимается наверх. Гравитации не было.

— Перенаправление энергии на активацию гравитации гибернационного отсека, — прозвучало где-то в пространстве и тут же неумолимая, яростная сила потянула вниз.

Со всей дури Медея Пинглин шлепнулась с полутораметровой высоты прямо на решетчатый, обжигающий своим холодом пол. При этом ударилась головой о металл и в кровь разбила лоб. Ладони мгновенно примерзли к оледеневшей поверхности, не давая оторвать их без риска остаться без кожи. Пришлось замереть, стоя на четвереньках. Как ни странно, боль отрезвила. Дала дорогу ясности, мигом проявившейся в голове. Глаза чудом раскрылись, постепенно восстанавливая фокусировку. И первое, что заметила девушка — густой непрозрачный пар собственного дыхания. Температура, явно перевалившая далеко за нулевую отметку, сковывала все окружающее.

— А… а… — первая попытка выдавить из себя хоть звук с треском провалилась.

Слова болезненным комом застревали в горле. Голосовые связки вели себя так, будто их и не было вовсе. Кровь стекала со лба густыми, тягучими каплями, тут же превращаясь в яркие кристаллы, похожие на спелые семена граната.

— Артифа… Коррекция системы жизнеобеспечения, — едва разборчиво прохрипела Медея, искренне надеясь, что искусственный интеллект корабля сможет распознать речь.

Затрещали модули фильтрации воздуха. Оживляющее тепло начало расползаться по помещению, даруя шанс на выживание. Примерзшая к решетчатому полу кожа начала отлипать сама, хотя на ее поверхности все же отпечатались клетчатые ожоги обморожения.

Появилась возможность откинуться назад, сесть и опереться спиной о стенку модуля. Реальность поплыла. Внезапное облегчение принесло с собой такое расслабление, что даже все еще учащенно бившееся сердце не помешало провалиться в глубокое забытье.

Неизвестно, сколько прошло времени. Когда глаза снова открылись, в отсеке стало совсем тепло и гораздо светлее. Однако, в помещении стойко чувствовалась спертая затхлость. Это могло означать только то, что система жизнеобеспечения давала сбой. Правда, данный факт дыханию не мешал. Все члены тела потихоньку начинали слушаться.

Девушка подняла голову. Взгляд уперся в ближайшую капсулу, в которой кто-то еще спал. Кто именно — неизвестно, ибо снизу были видны только работающие части модуля. Попытка подняться на ноги, по большому счету, окончилась вполне удачно. Давление поначалу упало и пространство закружилось перед глазами. Медея согнулась пополам и отдышалась, а затем резко выпрямилась. Вырвало. Стало легче. Первый шаг и внезапная слабость в ногах. Тело подалось вперед, падая на соседнюю капсулу гибернации. Ладони уперлись в прозрачную поверхность крышки модуля. Взгляд рефлекторно опустился вниз: Ашера Гловшессинг. Безмятежное, неподвижное лицо застыло под толстым стеклом, заляпанное какой-то странной жидкостью. Впрочем, как и вся ее одежда. Раздвинув рваные края, от плеча и почти до локтя проходил глубокий порез. Осмотрев себя с ног до головы, Медея с ужасом поняла, что и сама вся в крови. Не своей крови. Оттаявшая, она кое-где стекала по коже маленькими, чуть заметными капельками.