Курилка была полна народу. Шутка ли, конец обеденного перерыва. Оставалось еще минут пятнадцать, и все старались успеть. Густой дым заполонял небольшое помещение, а потом и легкие. Впрочем, люди, приходившие сюда, этим фактом не обременялись, напротив, блаженно предвкушая долгожданную затяжку. Брефф тоже решил расслабиться после тяжелой встречи, удобно пристроившись возле окна. За ним открывался живописный вид на Гекату, наполовину скрывшуюся за огромным городским парком. Исполинские деревья возвышались над землей. Находились они довольно далеко от смотрящего, но их гигантские размеры оттягивали на себя все внимание. Давно исчезнувшая секвойя вновь нашла пристанище на новой земле, лишь немного измененная генетиками. Будучи выше любого здания в городе, она нависала над окружающими постройками, словно пыталась подавить окружающее своей массивностью.

Одна затяжка за другой понемногу снимала напряжение. Полковник усиленно себя в этом убеждал. Теплый сквозняк дул прямо в лицо, принося приятные запахи пыльцы цветущих деревьев.

— Трудный денек? — послышалось за спиной.

Неожиданный собеседник присоединился, так же оперившись о подоконник. Харнглев смачно затянулся, выпустив изо рта густую, плотную струю.

— Куришь? — удивился Брефф.

— Нет. Давно бросил, — снова затянулся Харнглев.

— Поздравляю, а я все не могу себя побороть.

Собеседник молчал, глядя на плотный частокол деревьев, раскинувшийся вдали. Стволы сливались друг с другом, в силу обмана зрения превращаясь в сплошную стену. Зрелище выглядело экзотичным, непривычным, отчасти парадоксальным. Даже для Марса. Будто схлестнулись две эпохи, смотрящие теперь друг на друга сквозь тысячи лет существования.

— Как она? — осведомился Брефф.

— В реанимации.

— Так плохо?

— Их было гораздо больше нас.

— А Жнецы что? Не помогают?

— Эти ублюдки и пальцем не пошевелят, если им не заплатишь.

— Не удивлен.

— Наших способностей не хватает против Ифритов. Эти твари — чистый огонь.

Сопротивляемость имели все без исключения храмовники, в большей или меньшей степени. Встречалось данное свойство организма и среди гражданских, открывая перед ними два пути: идти на службу в полицию, взяв в руки меч, либо отказаться и жить мирно. В последнем случае они в обязательном порядке зачислялись в государственный резерв.

И все же, крестоносцам жилось гораздо легче, чем Жнецам, имеющим врожденный дар Пламени. У храмовников был выбор. Шанс отказаться от навязанного образа жизни. Не имея внутри белого огня, в одиночку храмовник не представлял серьезной угрозы для множества Низших, составляющих добрую треть населения планеты. Крестоносцы, жившие относительно замкнутой, обособленной общиной в резервациях чем-то походили на Жнецов своей закрытостью для внешнего мира. Однако, градус ненависти по отношению к ним ощущался совсем не так остро, как к наемникам. Скорее, они воспринимались как часть массивной контролирующей системы Марса, как нечто раздражающее, но обыденное. Кроме того, ДИМ жестко ограничивало сферы влияния Церкви, дабы контролировать статистику прироста храмовников. Рост их численности вызывал напряжение в обществе, что объективно было не выгодно ни одной из сторон. Поэтому, не желая лишний раз вступать в конфликт с Тенями, правительство перестраховывалось, несмотря на постоянную нехватку кадров. Общество все понимало, концентрируя агрессию, в основном, на Жнецах.

— Мне очень жаль, — с искренним сочувствием выдохнул полковник.

Густой дым начал резать глаза, при этом неприятно пощипывая слизистую.

— Я теряю людей, Брефф, — в пустоту сказал Харнглев, устремив взгляд куда-то далеко, будто силясь посмотреть сквозь раскинувшийся вдали лес.

Морган решил устроить себе законный выходной. А то и два, или даже три. Троссендир Одрин чуть не выгнал его за порог, когда тот приперся к дверям частной клиники в день его же выписки. Вернее, мужчину снова привезли в экстренном порядке, бесцеремонно вломившись прямо в комнату ожидания. Новые ранения левой руки, поврежденное колено и множественные внутренние ушибы вывели доктора из себя. Он очень долго ворчал о том, что тяжкий труд врачевателя совсем не ценят и относятся к нему совершенно наплевательски. Однако, кругленькая сумма в сто пятьдесят тысяч монеро праведный гнев доктора немного смягчила. На этот раз лечение продлилось больше недели, так как еще неокрепший организм снова пришлось восстанавливать, не забывая при этом о предыдущих травмах. Строго-настрого запретив в ближайшее время выходить на работу, господин Одрин спросил Жнеца, нужно ли его для этого привязывать к кровати, или он воспринял рекомендации вполне серьезно? Морган, немного пораскинув мозгами, ответил, что все понял и в крайних мерах не нуждается.

Наглухо забурившись в гараж, где жил между гибернациями, Жнец принялся чинить мотоцикл. Ящик холодного пива, а также прямые трансляции с арен в этом неплохо помогали. Морган никогда и никого не допускал к своему байку. Всегда предпочитал делать все сам. Это был тот самый неизменный друг, который никогда не взрослел, не старел и не умирал. И при каждом пробуждении после гибернаций неизменно находился рядом.

В последнее время наемника посещали тяжелые мысли. Все чаще он стал всерьез задумываться о том, не притормозить ли на какое-то время в своей маниакальной погоне за мечтой? Предложение Хамфрида никак не выходило из головы. В конце концов, работа на Арене была не так уж и плоха. Подсчитанные в голове суммы, исчисляемые в тысячах монеро, весьма обнадеживали.

Мир потихоньку перестраивался. Менялись его правила и возможности заработка. Изменения эти никак нельзя было игнорировать, более того, следовало бы под них подстроиться. В появившемся окне между рейдами Морган провел серьезный мониторинг современного рынка, придя к однозначному выводу. При стабильном интересе к противостоянию людей и монстров окупаемость проявления на Арене составила бы примерно двадцать к одному против тех денег, которые платили Жнецам за среднюю жатву. При стабильной ежедневной работе это выходило чуть менее выгодным, однако лучше, чем лежать в гибернации годами, а то и десятилетиями.

Правительство всячески поощряло стремление погружаться в сон, предпочитая будить нужное количество Жнецов во время жатв различного уровня сложности. Каждая крупная жатва занимала до двух-трех лет, заключая в себя бесчисленное количество более мелких. По этому поводу полагались исключительные льготы, исчисляемые в повышенных процентных ставках к проделанной работе. А также возможности получить однажды заветный билет на Олимп по сниженной цене. Конечно, это подкупало, но Жнец многое приносил в жертву за такой самоотверженный труд. Постепенно уходили люди, которых он когда-либо знал, с которыми дружил и работал. Хотя, как правило, таковых было немного. В основном, те же Жнецы, или наемники, работающие бок о бок годами. Иногда на особо сложных жатвах встречались одновременно разбуженные товарищи, не пересекавшиеся по многу лет.

Общество менялось. Каждый раз приходилось привыкать к новой модели цивилизации, изучать современные методы жатв, последние виды оружия и нравы свежепризванных особей Теней. Не редко это тормозило, сказываясь на качестве работы, а Морган любил выполнять все чисто и без нареканий. За это платили охотней.

Мужчина понимал, что дисбаланс в экономике не будет вечным, что необходимо успеть урвать свое, пока не затянули пояса. И он вполне серьезно намеревался это сделать.

Изредка разбавляясь Марсианскими новостями, переключаемые каналы голографического проектора пестрили бесконечными развлекательными шоу и музыкальными трансляциями. Пришлось здорово попотеть, чтобы найти нужное. За прошедшее время исчезли многие телеканалы, которым когда-то отдавалось предпочтение. Да и сама модель транслятора уже давно вышла из моды. Хотя, если честно, Моргану было на это плевать. Он не гнался за сомнительными новинками, отличающимися от предыдущих поколений разве что брендом и ценой. Тем более, что на обновление ушла бы куча денег, которую, несомненно, отдавать не хотелось. Разумная жадность всегда приходила на помощь в самый ответственный момент.