А бутафорский сосуд привезли телевизионщики для съемок, да так и бросили, убегая от жары и песчаника.

Вероника вспомнила, какие звездные ночи были в то лето, и как они просиживали у костра почти до рассвета, и как бесконечно говорили о высшем разуме, о связи прошлого с будущим, о мистификациях и настоящей науке. Ленчик с большой осторожностью относился ко всему, что нельзя было вместить в формулы и теоремы, все, что выходило за рамки материального мира. Не то чтобы он отрицал астральные сущности, но ему нужны были конкретные доказательства, что это не разбушевавшаяся фантазия больного разума, а если таких не находилось, то он пытался найти их опять же в мире цифр и формул. Он был из породы людей, у которых всё здесь и сейчас, миссию свою в будущем он видел в том, чтобы тайное становилось явным, и человечество в итоге перестало бояться своей тени. Когда тема высших сущностей начинала зашкаливать, он подбрасывал что-то провокационное.

– Допустим, мне плохо. Вот мне плохо, и я начинаю кричать или раздражаться на всех вокруг. Кричать обидные вещи, такие обидные, что в нормальном состоянии даже и в голову бы не пришли, а тут что-то будто тебя толкает на эти слова, и они вылетают из тебя, как блевотина. А потом выясняется, что ты просто забыл поесть, надо было просто дать своему организму немного килокалорий, и он бы успокоился, и не ушла бы от тебя подружка в слезах, и не говорили бы коллеги, что ты еще та стервозина, в общем, нужно было просто пирожок съесть, и ты уже снова пай-мальчик или чудо-девочка с мягкой улыбкой и всепрощающим взглядом. И вот скажите мне после этого, кто мы такие? Звери или человеки? Нет, скажите! Ведь если увидеть себя со стороны в такие моменты, то сам собой ответ напрашивается – от гориллы мы или от кровососущих, но только не от высшего разума, – говорил Ленчик, и тут же попадал в перекрестный огонь сразу трех оппонентов. Только он молчал и загадочно улыбался, будто истина в последней инстанции уже опустилась на его чело. Ох и ненавидели же они его в эти минуты!

Чайник засвистел так оглушительно, что, казалось, услышали в соседних домах. Вероника бросилась на кухню заткнуть его горячую пасть, чтобы не разбудить Марию Константиновну. Потом налила кофе, бросила ложку сахара и снова пошла в комнату Лизы. Часы показывали четверть первого.

Гвоздь был очень странной формы. Лиза даже не сразу поняла, что это тот самый артефакт, в поисках которого они так глубоко зарылись в мокрый песок. Очередной раз опустив руки в глинистую массу, она почувствовала под пальцами что-то твердое. Оловянный предмет, вытащенный на поверхность, напоминал игрушечную шпагу – вверху рукоятка и острый конец внизу. Лиза хотела вытереть налипшую грязь, но Страшка заорал:

– Не трогай! Дай сюда!

Лиза испуганно протянула ему шпагу-гвоздь. Страшка схватил его лапой и… проглотил. Лиза застыла в изумлении.

– Так надо, – сказал Страшка и направился к воде. Лиза пошла за ним. Огненный шар оставил ее и завис над ямой. Лиза почувствовала, что в голове открылся какой-то канал, или ей просверлили дырку, через которую плавно входил зеленоватый туман. Он наполнял ее изнутри, и она сама становилась частью этой зелени. Новые ощущения поглотили все ее внимание. Она даже не заметила, как они подошли к реке. Страшка оглянулся, посмотрел на нее и удовлетворенно кивнул. Он указал на противоположный берег.

– Сейчас ты поплывешь туда и будешь меня ждать. Главное, в воде ни с кем не общайся. Затянут, и я тебя не вытащу. Поняла?

Лиза кивнула и вошла в воду. Она была холодной и прозрачной. Лиза оглянулась и увидела, что Страшка стоит на берегу, а шар продолжает висеть над ямой. Она набрала побольше воздуха и поплыла.

Казалось, что до противоположного берега рукой подать, но на середине Лиза стала чувствовать, что силы кончаются, и перевернулась на спину передохнуть. Она посмотрела на небо. Не было ни облаков, ни солнца, вообще ничего, только какая-то запредельная синева охватывала всю сферу до самого горизонта.

«Как здесь все странно», – подумала Лиза, и ещё подумала, что если она выберется отсюда и станет рассказывать о своих приключениях, ей наверняка никто не поверит, даже Вероника.

Вспомнив о Веронике, она снова перевернулась на живот и стала изо всех сил грести. Но уже через секунду почувствовала, что кто-то хватает ее за пальцы ног.

«Хорошо, если это не пираньи», – она перестала двигаться, расслабилась, вода все равно держала. Лиза закрыла глаза и опустила лицо в воду. Кто-то мягко коснулся ее щеки, и она открыла глаза. Странно, но она ничего не боялась, а просто фиксировала все происходящее, будто наблюдала за собой со стороны.

Она увидела молекулярную структуру воды и себя изнутри. Цепочки молекул воды и собственного я начинали взаимодействовать и перетекать друг в друга. Лиза внезапно поняла, как устроен мир и она сама, но не как частица этого мира, а совершенно иная субстанция. Она почувствовала себя такой сильной и могущественной, что… стала тонуть.

По мере погружения Лиза видела, как меняется цвет воды. Сначала нежно голубой, он нес с собой чистоту и прохладу, потом синий с зеленоватыми оттенками, и, наконец, совершенно зеленый, как лес в середине лета. Мимо проплыла чья-то тень, и Лиза вспомнила, что однажды уже была здесь. Да, да именно здесь она видела дивные морские сады, а потом появился огненный шар, а потом змея, которая оказалась не змеей, а Страшкой…

Но, как ни крутила головой Лиза, прежней пасторали не было и в помине. Зато все чаще попадались темные коконы, в этот раз они не проплывали мимо, а кружили рядом, то поднимаясь над телом Лизы, то следуя за ней, то пристраиваясь рядом. Ей не было страшно, и все-таки становилось как-то не по себе от этих молчаливых спутников.

Наконец, она не выдержала, и, когда один из коконов приблизился, протянула к нему руки и попыталась схватить. Ей это удалось, но она тут же в ужасе разжала ладони, и кокон опять отплыл на небольшое расстояние.

Лиза догадывалась, что находится в царстве мертвых, но теперь это стало очевидно. Кокон был ничем иным как безжизненным аморфным телом.

Лиза судорожно забила ногами, чтобы оторваться от этой стайки трупов, но они шлейфом следовали за ней. Сколько времени продолжался этот бег под водой, она не знала. Но впереди стали появляться коконы посветлее, и она подумала, что это хороший знак. Может быть, это еще не совсем умершие, и можно будет установить с ними контакт или хотя бы спросить дорогу на другой берег, где ее уже заждался Страшка.

Она подплыла к светлому кокону и схватила его, как сделала с предыдущим, обеими руками, будто заключая в свои объятия. Это был мужчина средних лет, он приоткрыл глаза, посмотрел на Веронику и снова их закрыл, нисколько не удивившись. Лиза разжала ладони, и мужчина плавно удалился.

Теперь Лиза нашла себе занятие, и оно ей даже показалось увлекательным, это было похоже на ловлю бабочек сачком. Она хватала кокон, смотрела, кто внутри, и – отпускала. Перебрав с десяток тел, она начала различать мужчин, женщин, детей. У мужчин коконы были светлее, у женщин – темные и часто рваные, малыши лежали в светло-серых облачках.

Она не могла это объяснить, да и не хотела. Главное было ясно – она в загробном мире, и, наверное, сама скоро станет таким же коконом. Но почему-то этот момент затягивается, и она все ещё остается Елизаветой, осознанной личностью, а вокруг нее плавают просто матрицы, бывшие когда-то человеками.

Она почти достигла дна и увидела, как оттуда поднимаются огромные темные фигуры. Они окружили Лизу и стали протягивать к ней свои щупальца с присосками, она пыталась увернуться, но не тут-то было. Вскоре она вся была облеплена этими присосками, как банками во время ангины, которые ей ставили в детстве. Было неприятно, но так же, как в детстве, эта процедура приносила облегчение.

Лиза почувствовала, что мысли о доме, о больной маме, об утерянном братстве больше ее не тревожат, она свободна и не привязана к земным проблемам, и единственно чего хотела бы – это остаться в этой гавани, чувствуя только покой и умиротворение.