«А что, если однажды он не сможет сдержаться?» — думала Катя.

В такие моменты ей становилось ужасно страшно за своего ребенка. Она вся холодела внутри. И, как оказалось, ее страхи не были напрасны.

Девушка была уже на пятом месяце, когда у Макса снова начались какие-то проблемы на работе. Судя по всему, там случилось нечто серьезное потому что он был сам не свой. На все вопросы отвечал агрессивно или вообще молчал. При этом желваки на его скулах ходили туда-сюда от раздражения. Катя решила, что во избежание скандала лучше не задавать вопросов. Но раздражение Максима никуда не уходило. Казалось, его выводило из себя даже ее молчание.

— Чего молчишь, Кэт? — как-то раз спросил он. — Я же вижу, тебе прям неймется спросить, что случилось. Ну давай, спроси! — Состроив нервную гримасу, он исказил свой голос, сделав его выше: — Что у тебя случилось, Максим?? Какие-то проблемы на работе, Максим? Может, я могу чем-то тебе помочь, Максим?

Катя испуганно вжалась в угол кровати:

— Да, я беспокоюсь за тебя… Но я же вижу, что ты не хочешь отвечать на вопросы, поэтому молчу.

— Ведешь себя, как дрожащая мышь. Не могу уже видеть твою кислую физиономию. Я ушел.

Дальше — больше. Катя начала замечать, что периодически Максим возвращается домой в нетрезвом виде. И в деле явно был замешан не только алкоголь. Будучи под кайфом, он запирался в детской и много разговаривал по телефону на повышенных тонах. А когда выходил, нередко бил кулаком в стену и пинал мебель. Катю он не трогал, но каждый раз ей казалось, что во-вот — и он примется за нее.

Переломный момент наступил, когда она находилась на шестом месяце беременности. Однажды Макс снова заперся в детской и долго обсуждал по телефону свои дела. На том конце провода был тот самый Мага из клуба, потому что Макс часто произносил его имя.

«Мага, отвечаю — я тут не при делах! Меня вообще не было в городе, спрашивай с Хасана…» — доносились до Кати обрывки фраз на повышенных тонах. Было странно, что хозяин клуба оправдывается перед рядовым работником, но девушка уже давно подозревала что-то неладное.

Закончив разговор, Макс вышел из комнаты и столкнулся с Катей, которая направлялась в кухню попить воды. Она не думала подслушивать, но он воспринял все по-своему.

— Подслушиваешь мои разговоры? — прижав ее к стене, спросил он. Глаза его были красными от недосыпа, а зрачки такими огромными, как будто он был представителем семейства кошачьих, готовящимся к атаке на дичь. — По-моему, я уже предупреждал тебя, что не стоит лезть в мои дела? Предупреждал? Говори, Катенька.

«Катенька», — с ужасом повторила про себя Катя. Он называл ее так, только когда был на пределе.

— Максим… — пролепетала она. — Любимый, я просто шла на кухню попить воды.

— Ах, воды! Ну хорошо. Сейчас я принесу тебе водички. — Он помчался на кухню, открыл холодильник, взял оттуда графин с ледяной водой и вернулся к Кате. — Пей, Катенька! — Макс начал «поить» ее, одной рукой запрокинув ее голову, а другой — держа графин. — Пей, Катюша, пей!

— Максим, хватит, — захлебываясь, умоляла девушка.

Вода лилась по ее подбородку, стекая вниз, на пол. Зубы сводило холода.

— Пей, сука! Ты же хотела пить!

— Пожалуйста, хватит!

Поперхнувшись, Катя начала кашлять.

— Как же ты меня уже достала! — Макс швырнул графин в стену возле нее. Тот раскололся на две части. Весь коридор был в воде. — Я не хотел этого делать! Это ты меня довела, ты! Всюду суешь свой нос! Да задолбала уже кашлять, ты, тупая идиотка! Если бы ты хоть немного соображала, ты бы уже догадалась взять тряпку и вытереть воду. Но нет — куда тебе до этого додуматься, да, Катенька?

Сплюнув на пол, он помчался в гардеробную, переоделся и вышел из квартиры, хлопнув дверью с такой силой, что посыпалась штукатурка.

Раньше, когда Катя была одна, она бы проглотила обиду, вытерла лужу на полу и собрала осколки графина, но теперь, когда их двое, в ней начал преобладать материнский инстинкт. Инстинкт самосохранения и защиты ее ребенка. Когда Макс ушел, девушка смотрела ему вслед испепеляющим взглядом. Как будто могла видеть через дверь. Ей хотелось, чтобы он прочувствовал всю ее ненависть. Затем она аккуратно положила руки на свой живот, закрыла глаза и начала тихонько петь колыбельную. Ощутив легкий толчок ножкой, она поняла, что Кузьма, ее сын, как бы говорит ей, что с ним все в порядке. Катя чувствовала, что впереди будет что-то нехорошее, большие перемены, и сейчас жизнь дает ей маленькую передышку. Она даже не стала убирать кувшин. Просто прошла мимо, словно его не существовало.

После инцидента с кувшином Максим стал целыми днями пропадать на работе, но ночевать все же приходил домой. А еще он сделал ей маленький подарок в виде фотосессии, чтобы запечатлеть ее беременность. Девушка была рада и охотно участвовала в подготовке к съемке: сама придумала наряд и прическу. Она представляла себя древнегреческой богиней, и ее образ был под стать: воздушное белое платье, позолоченный лавровый венок, волнистые волосы, собранные в аккуратную причесу. На всю фотосессию ушел день.

Каково же было Катино разочарование, когда она узнала, что Максим использовал все фотографии для Инстаграма, к которому она теперь даже не имела доступа. Он хвалился, что в первый же день публикации набрали порядка двухсот тысяч лайков, но девушка лишь натянуто улыбнулась, не проявив восторга. Ей не хотелось, чтобы кто-либо видел эти фотографии, кроме нее и фотографа. Даже Максим. Она участвовала в фотосессии исключительно для себя. Чтобы запомнить себя такой красивой и счастливой, какой стала благодаря зародившейся в ней жизни. Но спорить с Максимом не было особого смысла, поэтому она в очередной раз смолчала.

Беременность проходила превосходно, у Кати только болела спина, и иногда ее мутило. Она одновременно хотела и боялась прекращения этого замечательно времени — казалось, как только малыш появится на свет, все сразу станет, как прежде или даже хуже. Но девушка все же надеялась, что, увидев сына, Максим смягчится и повзрослеет, ведь ему нужно будет нести ответственность за свою семью.

К восьмому месяцу беременности вся детская комната была готова, а игрушки и все необходимые вещи куплены. Катя перешла в ждущий режим: она считала не только дни, но и часы, а иногда даже минуты. Однажды утром она вновь почувствовала толчок ножкой.

— Максим, положи руку, вот сюда, — показала она.

— Ну привет, Максим Максимович! — воскликнул Максим. — Это твой папка.

«Что? Максим Максимович?? Он решил проигнорировать мои желания и назвать сына в честь себя любимого?»

Кате хотелось заплакать от обиды, но спорить с Максом на таком сроке было просто опасно, поэтому она мысленно обратилась к сыну: «Для меня ты — Кузьма. Когда ты родишься, я расскажу тебе кучу историй про твоего прадеда. Он был очень хорошим человеком, и ты никогда не будешь стыдиться, что тебя назвали в его честь».

Видимо, заметив, что девушка как-то изменилась в лице, Максим решил уточнить:

— Тебе же нравится, как звучит? Максим Максимович, — вновь повторил он, словно смакуя звучание, — кайф.

— Нравится, — соврала Катя и неожиданно для самой себя спросила: — А что насчет свадьбы?

На деле ей было плевать, когда будет свадьба и будет ли вообще. Ее просто злило, что Максим решает, как будут звать ее сына, но при этом не собирается оформлять свою ответственность.

— На хрена сейчас эти вопросы? — повысил Максим голос. Катя чувствовала, что еще одно ее неосторожное слово — и он взорвется. — У тебя других проблем нет? Я уже говорил, что свадьба будет. Сейчас нам точно не до нее.

К счастью, Макс не успел продолжить. У него зазвонил телефон, и ему пришлось удалиться в детскую, чтобы Катя не слышала, о чем пойдет речь. Через минуту девушка услышала крики — он с кем-то спорил, кричал бранные слова, а еще было слышно, как он пинает мебель или бьет стену. В итоге раздался оглушительный грохот. Катя, продолжая сидеть на кухне от греха подальше, положила руку на живот: «Все будет хорошо, Кузьма. Все будет хорошо. Мама тебе обещает, сыночек».