– Прикидываешь, как долго из меня дурака делали? – в карих глазах полыхнул огонёк, и стало понятно, что их хозяин вовсе не смирился с произошедшим, глубоко внутри он буйствовал и хотел справедливости. – Давай не будем об этом? Ты ведь не психотерапевт, правда? Это хорошо, конечно, ведь та дамочка в больнице меня жутко раздражала. Мне сказали, что ты врач Скорой, хотя не трудно было догадаться после… всего.

Родион снова притянул к себе чашку, поднёс её к лицу и тёплым бело-цветочным боком прижал к своей щеке. «В частных домах всегда так прохладно?» – так и читалось в его прищуренных глазах, но вслух он спросил другое:

– Теперь твоя очередь. Ты один живёшь?

– Не один, с ним вот.

Забравшийся под стол лабрадор звонко ударил по полу хвостом и вздохнул.

– Это я уже понял, он классный. А какая-нибудь девушка? Или, может, ты вообще женат?

– Был.

– А почему развёлся?

Михаил нахмурился, ему казалось, что каждый вопрос звучал слишком лично. От него будто ждали беспрекословной откровенности, но он не был на неё способен. Не ответив, он встал со своего стула, достал с холодильника пачку сигарет, внутри которой болталась и зажигалка, но, открыв её, обернулся к парню:

– Ты не астматик?

Родион отрицательно мотнул головой, продолжая пытливо рассматривать хозяина дома. Тот напоминал ему меланхоличную скалу: крепкий и внушительный снаружи, внутри он был каким-то серым и уставшим, словно красивое молодое тело заняла душа столетнего старика. Мысленно гость лишь пожал плечами: наверное, дело было в его работе, ведь врачи часто выгорают эмоционально.

– С твоим букетом аллергий это даже удивительно. Пойдём во двор, покажу тебе весь сад.

Солнце как-то стремительно очутилось на западной стороне неба и рыжеватым прохладным диском виднелось между кронами деревьев. С полдюжины яблонь создавали на заднем дворе приятно шелестящую на ветру темень, а зелень их украшали маленькие розоватые плоды, которые каждый год созревали только к концу сентября. Ограждение из самшита закрывало деревянный забор по всему периметру и лишь в трёх местах оставляло ниши для пышно цветущих кустов шиповника и белой спиреи. Аккуратно выстриженная трава щекотала голые щиколотки, узенькая тропа в несколько булыжников шириной вела через весь участок к главному украшению – четырёхметровому красному клёну, пока молодому, но уже раскидистому и крепкому, спрятанному в самой глубине сада и незаметному с улицы. У самого его ствола, прямо под мощной ветвью, кажущейся отставленной в сторону рукой, возвышалась небольшая беседка – деревянный навес на грубовато обтёсанных колоннах с парой плетёных кресел и крошечным столиком между ними. Когда Семён Аркадьевич был жив, часто засиживался под клёном с книжкой в руках, иногда так и засыпал – в кресле, с открытым томом на коленях и улыбкой на лице.

Застывший среди деревьев парень вдохнул воздух полной грудью. Пальцами левой руки он погладил ствол дерева, правой – подцепил едва раскрывшийся ярко-розовый бутон шиповника, спугнув решившего заглянуть в него шмеля. Пахло цветами и недавно срезанной травой. Вокруг было удивительно тихо, хотя за этим уголком живой природы царил вечер пятницы, готовой разгуляться и расшуметься сотнями голосов, но здесь и сейчас было так легко и спокойно, что казалось, будто там, за спасительной стеной из самшита, больше ничего не осталось. Мир стёрся, схлопнулся, оглушил себя сам и сам себя парализовал. Иногда Родиону хотелось, чтобы это случилось, но пока он только мог исключить себя из этого мира, а не наоборот.

Михаил сел в одно из кресел, прикуривая сигарету, Чоко, последовавший за людьми, тут же устроился подле него в траве, уложив тяжёлую голову на передние лапы. Гость глянул на них через плечо и почему-то улыбнулся, эти двое были частью этой идиллии и казались ему необычными.

Усевшись в соседнее кресло, он откинулся на спинку и затерялся взглядом в огненной листве раскинувшегося над ними дерева, но потом всё же скосил на хозяина дома взгляд и озвучил так и просившуюся на язык шутку:

– А теперь сознавайся, где ты прячешь аленький цветочек?

Ольга хмурилась, весь путь не отводя глаз от дороги, домов и пешеходов. Сегодня она казалась молчаливой и замкнутой. Оно и понятно: в бригаду вернулся Алексей Столяров – подающий не особенно много надежд молодой и излишне самонадеянный фельдшер. Новичок, как в медицине, так и в работе на Скорой в целом, на подстанции он работал месяца четыре, адекватно не уживаясь почти ни с кем из врачей, медсестёр, санитаров и других фельдшеров. За что его недолюбливали? Больше всего, пожалуй, за неугомонность и распущенность, чередующуюся с необоснованным высокомерием и нежеланием учиться работать с больными.

Вот и сегодня вид у него с самого начала рабочего дня был невозмутимый, хотя, бросая временами на медсестру какие-то липкие взгляды, он ухмылялся, замечая её показную серьёзность, но рассеянность на вызовах.

Видя свою подругу и коллегу в одном лице в таком нетипичном для неё состоянии, Михаил пожалел, что не придал особого внимания произошедшему между ней и фельдшером конфликту. Да, он явно был личным и не предназначенным для чужих ушей, но на работе их недомолвки могли отразиться не лучшим образом. Например, аминофиллин, внезапно перепутанный с амиодароном, вполне мог стоить пациенту с аритмией жизни. Повезло, что врач, в отличие от того же Столярова, вовремя заметил ошибку и одёрнул медсестру, уже готовую ввести препарат.

– Оль, может, ты мне расскажешь, что всё-таки случилось? Если дело только в Лёхе, хочешь, я поговорю с ним? – ближе к обеду, когда выдалась свободная минутка на подстанции, спросил у женщины Михаил, но та отрицательно качнула головой, забилась в угол диванчика и погрузилась в свой мобильник.

Впрочем, даже очередная переписка с кем-то не вызывала и тени улыбки на её лице.

– Оль… – Врач сложил руки на груди и навис над ней с внушительностью каменной глыбы. – Я понимаю, что ты взрослая женщина, которая сама решает свои проблемы, но если ты не доверяешь мне как другу, то я включу в себе режим начальника и отчитаю тебя за все промахи из-за твоей рассеянности.

– Отчитывай, Михаил Сергеич. – Она пожала плечами, подняв голубые глаза от экрана смартфона. – Раз заслужила – отчитывай.

Он хрипло вздохнул, стиснув зубы. И почему последние недели выдались такими странными? Уже привыкнув к тихой и монотонной, хотя и полной тоски, жизни, он воспринимал все изменения едва ли не враждебно. Конечно, неприятие существовало лишь до поры до времени, уравновешиваясь дремлющей силой его характера, но в случае с Ольгой он был уверен, что принимать её отстранённость и тревогу без пояснений не имел права. За ними стояло что-то значительное.

Поговорить со Столяровым лично было трудновато: тот, будто чувствуя на себе тяжёлый взгляд врача, скрывался из виду во время отдыха, а за работой изображал несвойственное ему усердие. Однако короткое и строгое «задержись» в конце суток оказалось вполне эффективным, и фельдшер, переодевшись первым, сел на низкую скамейку, вперившись взглядом в широкую мускулистую спину врача. Михаила он побаивался, но старался этого не показывать, выставляя на передний план разную степень своей борзоты.

– Долго ещё интриговать меня будешь, Кацен? Я не меньше тебя устал, так что давай быстрее по домам разойдёмся. Чего хотел-то? – не выдержав давившего на него молчания, с вызовом в голосе спросил Алексей.

– Да вот, заметил у нас атмосферу нездоровую в коллективе. Хотел спросить, что ты об этом думаешь, – размеренно ответил врач, надевая вместо спецодежды чёрную рубашку с коротким рукавом и графитовые джинсы. – Ничего мне сказать не хочешь?

– Если ты по поводу Авдеевой, то дурью не майся. Кто её знает, чё она страдает. Или она во всех своих бабских бедах уже меня обвинить решила? – Столяров поморщился. – Да даже если и так, то на кой хрен она мне сдалась, сам подумай?

А Михаил как раз и подумал, но его размышления и выводы чести коллеге не делали. Тот волочился едва ли не за каждой юбкой, и Ольга не была исключением, хотя весь прошлый месяц она будто не замечала навязчивой болтовни парня и оценивающих взглядов в её сторону. После развода с мужем, который по пьяни поднимал руку на неё и детей, она не велась на мужчин и не искала с ними встречи. Хотя, с кем тогда так увлечённо переписывалась последнее время? Да и про свидание заикнулась однажды. Конечно, это могло быть лишь выдумкой, но складывалось впечатление, что в её жизни появился человек, который ей нравился.