Еврейские родители пребывали в неведении о том, какой политический хаос создают освобождения, и полагались на правительство в надежде, что они успеют получить обещанные документы прежде, чем их дочерям прикажут явиться для отправки на работы. Ганна Фридман каждый день с нетерпением ждала почту и вела себя беспокойно: ни с того ни с сего то вдруг обнимет дочерей, то погладит Лею по голове, то потреплет по щечке Эдиту. Занимаясь домашними хлопотами, она пела вместе с девочками.

Хаим Гросс посадил своих подчиненных дежурить у телефонов в ожидании звонка из Министерства внутренних дел. Приближалась свадьба Деборы. Ее-то уж наверняка освободят от работ: ведь у нее к тому же ювенильный ревматоидный артрит. Но как быть со второй внучкой, с Аделой?

Мэр Гуменне заверял своих самых важных евреев, что все обойдется, но без официальных документов его заверения ничего не стоили. Эммануил Фридман уже много лет знал чиновников из местной администрации, но в случае с этими освобождениями они и сами испытывали растерянность не меньшую, чем он. Никто не знал, когда должны прислать документы. Единственным, что знали все наверняка, было строгое, регулярно оглашаемое по всему городу предупреждение: «Если девушка, чье имя есть в списке, не явится на регистрацию, она будет арестована».

Значит, есть какой-то список?

Да, такой список действительно был.

Список девушек города Гуменне с датами рождения и адресами. Лея и Эдита – под номерами 15 и 16. Галочки означают, что они прошли регистрацию. Фото предоставлено Юраем Левицки.

После аннексии в Словакии были созданы местные «еврейские советы» – якобы для защиты своих общин. На самом же деле они, не обладая реальной властью и не неся никакой ответственности, занимались лишь сбором информации о еврейском населении. Поначалу эта «перепись» выглядела безобидной бюрократией. Но данные собирались для куда менее благовидных целей, и именно благодаря им Глинкова гвардия смогла успешно действовать против словацких евреев. Списки составлялись в алфавитном порядке и содержали дату рождения и адрес. Полиции оставалось лишь явиться по указанному адресу и арестовать не явившуюся на регистрацию девушку, если только ее имя не было официально вычеркнуто.

Утром 20 марта 1942 года Броды Слобода, выйдя из своей квартиры, столкнулся на площадке с соседом-чиновником.

– Ну и денек сегодня у евреев… – произнес тот.

– А что случилось? – спросил Броды.

– Видишь это? – он показал Броды список. – Сегодня еврейских девушек увозят в трудовые лагеря.

В верхней части списка стояло имя Юдиты Гассовой, одной из кузин Броды.

– Сделай одолжение, – попросил Броды. – Вычеркни ее, пожалуйста.

Сосед вынул карандаш и провел по имени Юдиты черту.

75 лет спустя сын Юдиты, Иван Слобода, продолжает порой задаваться вопросом: не из-за его ли матери женщин в составе было не 1000, а 999?

– Может, она стала бы «номером 1000»?

Но не исключено, что выбор числа 999 в этой истории обуславливался куда более зловещими причинами.

Руководители Третьего рейха были одержимы оккультным мистицизмом и не чурались никаких практик, если считали, что это поможет им победить. Гиммлер страстно увлекался астрологией. А Геббельс восхищался Нострадамусом и однажды поделился своими толкованиями его предсказаний с Гитлером, которого слова Геббельса «весьма заинтересовали». К началу сороковых годов в структурах рейха работали «ученые» астрологи, парапсихологи и даже целое подразделение специалистов, с головой погруженных в пророчества Нострадамуса и прогнозирующих падение Франции, а за ней – всей Европы[21]. «Будьте осторожны! Никому не показывайте Нострадамуса!» – наказывал Геббельс своим приближенным. Любопытно отметить, что у Нострадамуса встречается и число 999: «Даже если кого-то обвинят 999 человек на Страшном суде, он спасется, если за него заступится хотя бы один»[22]. За наших 999 девушек не заступился никто.

С помощью языческой мифологии Гитлер манипулировал массами, это подтверждено документально, и чем больше поддержки от «космобиологов» получала нацистская идеология, тем крепче становилась вера лидеров рейха в то, что «любой, сумевший вступить в контакт с [этим демоном], приводит в движение магию»[23]. Гиммлер считал астрологию «научно обоснованной и абсолютно истинной», и поэтому неудивительно, что у него был личный астролог, Вильгельм Вульф. Гиммлер настолько от него зависел, что без гороскопов не принимал никаких важных стратегических решений. В последние дни рейха он, глава внешней разведки СС, вторая по могуществу фигура в руководстве, советовался с Вульфом, «спрашивая, как быть дальше?».

Нумерология восходит к временам Древней Греции (и связана с именем Пифагора) или даже к еще более давним эпохам – к Вавилону, родине халдейской нумерологической системы. К ней нередко прибегают и астрологи, а поскольку сплав нацистской идеологии содержал в себе и астрологию, и Нострадамуса, и языческую мифологию, вполне логично задуматься, не повлиял ли один из этих элементов на наличие числа 999: ведь первый женский транспорт в Аушвиц формировался по личному приказу Гиммлера.

3 марта 1942 года Гиммлер посетил Равенсбрюк, дабы с тамошним комендантом Максом Кёгелем обсудить новую директиву, выпущенную после Ванзейской конференции, – создание нового концлагеря для евреев. Зачем для этой беседы понадобился Кёгель? Равенсбрюк был единственным женским концлагерем, и хотя у нас нет прямых доказательств того, что именно молодые женщины фигурировали в самом тексте директивы, но Гиммлер то ли уже знал, то ли сам решил: в первом словацком транспорте повезут только их. Однако в Равенсбрюке уже содержалось около пяти тысяч женщин, и новых узниц лагерь принять не мог. Требовался новый женский лагерь. В Аушвице.

Когда коменданта Аушвица Рудольфа Гесса известили о планах Гиммлера, он распорядился освободить блоки с пятого по десятый от узников-мужчин. Изначально в этих блоках содержалось свыше 20 тысяч русских военнопленных, но к марту 1942 года большинство из них либо умерли, либо были убиты. Выживших 900 пленных переместили в бывшие конюшни польской кавалерии, стоявшие в пяти километрах от лагеря. Теперь оставалось лишь построить забор между мужской и женской частями и найти подходящую надсмотрщицу.

42-летняя эсэсовка Йоханна Лангефельд была идеальной кандидатурой. С Гиммлером ее связывали давние деловые отношения, поскольку с 1939 года она служила в Равенсбрюке, и в деле создания нового женского лагеря Гиммлер рассчитывал на ее организаторские таланты. Она полагала, что телесные наказания – причем такие, которые сегодня назвали бы пытками, – это неотъемлемая часть процесса перевоспитания узниц, но при этом она брала под надежную защиту тех, кому симпатизировала. Новая политика, введенная Гиммлером после Ванзейской конференции, не составляла тайны ни для кого в СС, и Лангефельд прекрасно понимала, что в новом женском лагере евреек ждет рабский труд до полного изнеможения и смерти. Подобная политика противоречила ее религиозным убеждениям, но евреев она не жаловала и восприняла перевод в Аушвиц как долгожданное повышение. В Равенсбрюке они с комендантом Максом Кёгелем постоянно были на ножах, а тут ей вверяют целый лагерь, предоставляя возможность проявить себя перед Гиммлером. По крайней мере, она на это надеялась.

До нас дошла только одна фотография Лангефельд, где она – скорее всего, в Равенсбрюке – идет следом за Гиммлером и тремя другими офицерами гестапо вдоль оград с колючей проволокой. Гиммлер с перчатками в руке шагает впереди по заснеженной земле. На фоне гестаповских голиафов Лангефельд смотрится карлицей. На ней – однотонная шинель без всяких нашивок, застегнутая до самого воротника, на голове – узкая пилотка, седеющие волосы собраны в тугой узел на затылке. Обвисшая кожа под подбородком и осунувшееся лицо с жесткими губами выдают возраст этой угрюмой стареющей матроны.