Древняя традиция превратилась в цирк.

Механизм уничтожения чести, достоинства и здравого смысла во всех странах примерно одинаков. За десять тысяч лет я наблюдаю одно и то же: Атлантида, Греция, Рим, Ацтеки, Инки…

— Да… Грустная картина… А почему вы считаете этот самый атлантический футбол опаснее какого-нибудь бега на длинные дистанции или гонки на колесницах? Хотя, кажется, догадываюсь…

Если даже один моральный урод всегда опасен, то целых два взвода уродов, очевидно, опаснее в разы?

— Не совсем так. «В разы» — означает арифметическую прогрессию, а тут прогрессия геометрическая.

За игрой двух подразделений гороховых шутов наблюдают и морально приобщаются к смысловому абсурду десятки и даже сотни ни в чем не повинных зрителей. Замечу, что на больших площадках типа римского амфитеатра Флавиев счет может идти и на тысячи.

Известно, что при долгом наблюдении за звездным небом и погружении в тишину мысли приобретают философское звучание.

При частом же и привычном наблюдении за откровенным абсурдом мысли исчезают вовсе, а при длительном и активном сопереживании абсурду теряется уже и самая надежда на восстановление нормального мыслительного процесса.

— А зачем наблюдатели вообще приходят на игру? Самих игроков теоретически можно понять: жизнь наскучила, хочется встряски или хотя бы имитации здоровых эмоций. А что же такого находят там зрители?

— Ничего и не находят. Разве что иллюзию братства и иллюзию сопереживания.

— Ааа… Что-то вроде маршировки на параде под звуки барабана, только сидя в чулане на кухонном табурете без парадного мундира, а заодно и без барабана!

— Именно так. А потом, как я уже говорил, запускается механизм добровольной слепо-глухоты.

Все идет по одному и тому же сценарию. Иллюзии постепенно вытесняют реальность.

Простые солдаты всегда побеждают напыщенных спортсменов.

С римлянами в дальнейшем получилось то же самое, что и с побежденными ими же греками.

Если раньше в качестве гладиаторов выступали рабы и военнопленные, то в дальнейшем желание покрасоваться на арене победило и римский здравый смысл. Болезнь спортсменства была подхвачена сначала знатью, а затем и плебсом.

Потребовалась всего пара сотен лет, чтобы ремесло спортсмена-гладиатора стало престижным.

Воин несет свою службу вдали от родного дома, и подвига его никто не видит. Гладиатор же упивается вниманием публики и аплодисментами в свою честь.

В боях на арене цирка участвовали тысячи римских недорослей. Они гордились накачанными мышцами и мастерством индивидуального фехтования…

Прошла еще пара сотен лет, и Империя рухнула под ударами варваров.

Совсем неспортивные готы вошли в ее столицу, не встретив никакого сопротивления ни от увешанных лавровыми венками цирковых бойцов, ни от их азартных поклонников.

История повторялась снова и снова на разных материках и континентах.

— Вы хотите сказать, что все великие цивилизации погибали из-за так называемых «спортсменов»?

— Не только от них, конечно. Спортсмены были лишь творцами иллюзий. Тех иллюзий, что очень похожи на правду. В одном ряду с ними можно поставить разве что театральных актеров и публичных политиков…

— Знаете, Тригг, в своей жизни я ни разу не сталкивался ни с какими спортсменами. Благодаря вашему рассказу теперь я чувствую себя хорошо подготовленным к таким встречам.

Мне кажется, что пары ударов эспадроном плашмя будет вполне достаточно для возврата здравого смысла в пустую башку. Это, кстати, полезно и для избавления от иллюзий.

Помнится, когда наш полк стоял на зимних квартирах в Малороссии, полтавский городничий возомнил себя флигель-адъютантом и послом по особым поручениям Его Императорского Величества. Приехал как-то в офицерское собрание и зачитал там свой меморандум о запрете цыганского пения, вина и азартных игр. Так никто его и пальцем не тронул, потому как все поняли, что он во власти иллюзий и спросу с него нет.

Сдали его в багажное отделение почтового дилижанса и отправили в Самарканд.

Ямщику, помнится, дали двадцать рублей ассигнациями — на водку и непредвиденные расходы, чтобы довез багаж до места в целости и сохранности… Обратно городничий вернулся лишь спустя полгода и совершенно другим человеком. Он не только забыл про все свои иллюзии, но еще и стал образцом высокой морали — любой проигравшийся в карты офицер или даже юнкер всегда теперь мог занять у него сумму, необходимую для дальнейшего продолжения игры… Говорят, что он потом женился на цыганке и ушел с табором в Кострому.

Не зря доктора считают, что сухой воздух Туркестана обладает целебными свойствами.

Дочери адмирала Крейга и их литературные экзерсисы. Дабл-тупик и расшифровка этого явления. Проплывы у Английской набережной и разгадка Лох-Несского феномена.

Примечание составителя:

На этом листе старинной рукописи, к сожалению, отсутствует порядковый номер. Главный электрик ораниенбаумского музея предполагал, что, вероятнее всего, текст должен был находиться в первых главах повествования.

По словам Романа Ивановича, этот лист был расшифрован не им и даже не другими электриками музея.

Мелованная бумага с текстом таинственного содержания была найдена женой мастера Ольгой Феоктистовной во время генеральной уборки общественной приемной председателя райсовета Лебяженского сельского поселения.

Вместе со стопкой иллюстраций журнала «Нива» за 1892 год листок находился под старой клеенкой на ломберном столике красного дерева, что всегда стоял слева от кожаного дивана и служил подставкой для гимнастических снарядов председателя, увлекавшегося гиревым спортом.

Судя по характерным англо-германизмам и старо-гэльским речевым оборотам, можно предположить, что монолог Триггервильского ящера был пересказан кем-то из семейства адмирала Крейга, прибывшего с Оркнейских островов на постоянное место жительства в Россию в середине девятнадцатого века. Семья адмирала снимала дачу в Ораниенбауме по соседству со старым пакгаузом, который в те годы и был переделан в музейное хранилище.

С большой долей вероятности можно сказать, что составителем первой части документа была младшая дочь Крейга Вильгельмина Генриховна, освоившая русский язык намного позже своих сестер: Агнеты и Шарлотты. Последняя, скорее всего, является и автором второй части предлагаемого текста. Сие предположение следует из того, что вторая часть монолога написана тем же почерком, что и довольно крупная пометка на полях: «Вильгельмина — дура! Ш. К.» Другой расшифровки инициалов Ш. К., кроме как Шарлотта Крейг, Роман Иванович не представил.

Текст Вильгельмины Крейг:

…я понял, что иметь место мечта осуществлейшн. Хотел именно этот мечта и получить его.

Только вот рано утром я был нормальным зольдатом Гранд Атлантиден, с две руки, две ноги и с прической а-ля «центурион ин амфитеатрус». А после ланча я уже превратилсион в гранд лизарда с клыками и длиинным хвостейлом.

Первые хандреды лет и зим я был вери счастливэйшн. Были ликвидэйшн все проблемсы.

Я был полон жизненных сил и энергичен, как свора ирландских волкодавов Кембриджского охотхозяйства.

Но один проблем на протяжении веков есть и остается неразрешим. Он и сейчас неразрешим. Все мечты стали были реализаэшн. Кроме одной.

В облике динозауруса живет душа романти́к. Романти́к — человека, а не хвостатого лизарда.

У меня никогда не есть прекрасной дамы, есть только фэнтэзи о ней. Но фэнтэзи так и есть фэнтази. В них нет истинного натюрлих.

И вообще, какой там может быть натюрлих без женской красоты, без души, без декольте и всего остального, включая корсет.

Динозаурус может изучить всю хи́стори и фило́софи мира, но он не может приглянуться ни одной даме, тем более прекрасной.