Они отправились туда, где разумные существа уже начали строить свои цивилизации: Империи Востока, Запада и Срединных земель…

— Но мне не приходилось видеть каких-либо кентавров в нашей Империи. Разве что в прошлом году на маскараде у фельдмаршала князя Барятинского, помнится, два его адъютанта заржали как жеребцы при виде голштинского посланника в розовых панталонах.

А когда тот начал что-то рассказывать про последнюю парижскую моду в пропахшей селедкой Голштинии, они вообще не удержались на скользком полу и рухнули во всей кирасирской амуниции прямо на зеркальный паркет. Так и пришлось им ползти на четвереньках до лакированного канапе у того окна в зале, что с видом на бельведер.

Сей конфуз обсуждал весь Петергоф. Но эти молодцы никак не похожи на тех, что вы описали.

— Дорогой барон, тех кентавров, о которых я говорил, уже давно нет на этом свете. Живы остались только их идеи и шулерские привычки. Вымерли они довольно быстро, ведь, и правда, невозможно всерьез питаться одной подлостью — ни один живой организм долго не выдержит. Но перед уходом с арены они успели отравить основы многих цивилизаций.

— А не могли ли бы вы более детально обрисовать их действия? На каком-нибудь отдельном примере, что-нибудь из жизни инков или ацтеков?

Я в прошлом сезоне побывал в Императорском театре на бенефисе госпожи Бриллиантовой…

Мне все очень понравилось, особенно ее роль жрицы Солнца в древнем Перу. Вообразите: волосы распущены, вместо платья этакое божоле невесомое, а в руках бубен…

После спектакля я посетил ее за кулисами… Дама с очень объемными добродетелями и множеством талантов. Правда, о древнем Перу она не знала ничего, кроме своего танца с бубном, исполняемого в этаких кожаных сандалетках с завязками чуть ниже колена…

Так что, если бы вы открыли мне секрет развала Империи инков, я был бы очень благодарен.

— Конечно, барон. Тем более что причины падения царственных инков и блистательных ацтеков очень похожи. Более того, в современной Европе я уже успел заметить те же механизмы. Особенно в Британии. Некоторые моменты совпадают практически полностью. Вы что-нибудь слышали об английской игре под названием «футбол»?

— Тоже пятьдесят две карты? Как в бридже?

— Нет-нет, это не карточная игра.

— Аа… У англичан, в их лагере под Эйндховеном, в восемьсот тринадцатом я видел английский бокс. Не очень впечатлил. Это что-то похожее?

— По большому счету — да, но очень много отличий. Придумали ее еще на моей родине…

Но… Простите, барон, но мне сегодня надо еще навестить кое-кого на рейде Треллеборга…

Если вы не против, мы могли бы совершить эту небольшую прогулку вместе — за сутки успеем и туда, и обратно. Море спокойное, а у нас тут есть все необходимое для приятной беседы.

— Вы готовы буксировать «Неустрашимый» к Южной Швеции?

— Мне это совсем не сложно, тем более что я люблю в солнечную погоду поплавать на спине…

— Охотно составлю вам компанию, дорогой Тригг. «Неустрашимый» к бою и походу всегда готов. К Треллеборгу лучше подходить с западной стороны — там на стенах всего лишь дюжина легких трехфунтовых пушек времен Карла Двенадцатого, а вот на южный и восточный бастионы, как мне докладывали, уже установлены новейшие британские двадцатифунтовые единороги.

Этот их европейский прогресс в последнее время так осложняет нашу жизнь, знаете ли. Ближе восьми кабельтовых и не подойдешь в дневное время… Ну что же, двинемся прямо сейчас? Вы что-то начали говорить об английском футболе…

— Конечно… И о футболе поговорим, и о европейском прогрессе.

Траверз острова Сескар в пяти милях к западу от Батарейной бухтыОпасность исчезновения опасностиСпорт, Олимпийские игры «быстрее-выше-сильнее». Британская эскадра в западной Балтике Клаус Ганноверский и фройляйн Агнес фон Мёникхузен — загадка века.

— Вам удобно, господин барон? Я стараюсь не делать резких рывков. Этот стиль плавания называется «фламберным» ходом. Использую только горизонтальные движения хвоста, а задние конечности пребывают в фиксированной неподвижности, исключительно в качестве стабилизаторов. Устанавливаю их перпендикулярно корпусу. Это немного снижает скорость, зато дает возможность сосредоточиться на главном.

— Сразу видно опытного штурмана. У меня такое ощущение, что «Неустрашимый» все еще пришвартован к волнорезу — полный комфорт, никакой качки, даже стаканы не звенят, а корабль при этом летит навстречу противнику быстрее казачьей лавы.

— Ну, шведов вряд ли сегодня можно считать противниками кого бы то ни было, барон. В вас, наверное, говорит сила привычки. Передайте мне, пожалуйста, еще графинчик «Секешфехервара» — грушевое послевкусие чудно соответствует закатному солнцу.

— До настоящего заката еще недели две — вы забываете про наши белые ночи, дорогой Тригг. Но мне бы все же хотелось продолжить тему, начатую перед выходом из бухты. Вы говорили об английских некарточных играх.

— Да, конечно, продолжим. Правда, для полной картины мне придется рассказать обо всем с самого начала. После победоносной войны с титанами случилось лунное затмение, предсказанное еще Дормонодотом Великим…

Тут идет обрыв рукописной страницы — вероятно, бумагу использовали для растопки печи или иных хозяйственных нужд… Об этом говорят следы сажи на следующем листе. Кроме того, на нем поверх текста черным фломастером нарисован танковый бой — огонь ведется разрывными снарядами и с использованием огнеметов. Автор рисунка неизвестен…

— Почему вы считаете, что именно Великая Победа в той главной войне с титанами так повлияла на падение нравов? По мне, так для укрепления геройского духа необходимы именно победы, а не поражения. Разве могут кого-либо воодушевить поражения? Я что-то не припомню, чтобы хоть один из супостатов, зарубленных мною в лобовой атаке, оказался не то чтобы воодушевленным, но даже хоть сколько-нибудь живым. Хотя… поди разбери этих басурман…

— Я имел в виду не победу как таковую, конечно, а лишь некоторые ее последствия. У Атлантической Империи не осталось внешних врагов на целое поколение. Причем — никаких врагов.

А ведь вся цивилизация прошлых веков основывалась на культуре завоеваний, борьбы, поединков и военных походов.

Мифы, легенды, исторические даты… даже литература — все точки цивилизационного отсчета всегда шли от войны к войне, от конфликта к конфликту.

— Про точки отсчета это вы верно отметили. Я в младые годы ни за что не стал бы учить греческий, если бы не Гомеровский опус про Троянскую войну. Помнится, у меня в детской на потолке был барельеф с торжествующим Ахиллесом на колеснице — тот эпизод, когда он круг почета завершал после победы над «Благородным Гектором».

Мне этот Гектор вообще никогда не нравился — театральным благородством от него разило, как тройным одеколоном… Извините, что перебил…

— Я вас понимаю, барон. В истории вашей страны почти не было мирных дней и всегда где-то были востребованы герои. Вам трудно представить мир без серьезных войн на протяжении долгого времени. Но поверьте нашему опыту: как оказалось, несколько десятков лет без прямой угрозы вражеского вторжения иногда могут уничтожить столько материальных и духовных ценностей, что, технически, не под силу даже самому коварному врагу.

Главная опасность таилась именно в исчезновении самой опасности…

Пока титаны строили нам козни и смертельная угроза нависала над всей страной, каждый ребенок и каждый взрослый ощущали себя частью единого целого, чего-то большого и значимого.

Теперь, с исчезновением глобальной внешней угрозы, исчезло и глобальное единство.