Лаборатория! Догадка осенила ее мысли стремительно, и так же стремительно, почти переходя на бег, де Блан направилась в нужном направлении. В грудной клетке трепыхалось сердце, то замирая, то ускоряя ритм, и она толкнула высокие створки.

– Виктор! – окликнула она его.

Он сидел за столом, спиной к двери, он обернулся. Каштановые волосы, слегка растрепанные и лежавшие хаотичными волнами, осунувшееся лицо, с подглазинами и запавшими щеками… Это несомненно он – и будто бы не он.

– Виктор! – повторила де Блан, вложив в голос еще больше нетерпения и любви, дабы смягчить, как ей показалось, его равнодушие.

Он глядел на нее янтарными глазами – но будто смотрел насквозь. Обычно все иначе…

– Я еле тебя нашла, – с растерянной улыбкой произнесла Алекс.

– Я был занят, – отозвался он.

Вздох изумления вырвался из груди женщины. Этот голос… странный, искусственный, чужой… мертвый.

Как у роботов, которых они создавали на занятиях во время учебы.

– Виктор, что с тобой? – воскликнула Алекс, кладя книги на стол, чтобы освободить руки, беря в ладони родное лицо.

Она приподняла его подбородок, гладила по спутанным волосам, растерянно ловя ртом воздух.

Прикосновения к его коже пульсировали в ладонях, но для полной картины словно чего-то не хватало. Это было странно и жутко.

Когда ледяная кисть Виктора сомкнулась на запястье де Блан, она в изумлении вскрикнула.

Это была механическая рука, безжизненная, с правильной анатомией стальной машинерии.

– Я должен продолжить работу, – строго сказал Виктор.

– Нет, нет, нет… – бормотала де Блан, вовсе не думая отнимать ладони, начиная ощупывать остальные части тела, металлическиу шею, плечи, руки.

Пальцы хватались лишь за острые холодные выступы стыков деталей. Где ее Виктор, где острые лопатки, рельефы мышц под кожей, солоноватый запах пота и мыла?

Слезы заструились по щекам Алекс. Мужчина тем временем поднялся из-за стола, отнимая ее руки, по-прежнему вцепившиеся в широкие плечи.

Он был огромным – двухметрового роста, закованным в сияющий стальной панцирь, атлетического телосложения, и вовсе не желал обнять ее в ответ.

– Что это?! Что ты сделал?!

Мужчина был равнодушен – так, словно у него вмиг забрали всю человечность и чуткость, оставив лишь глубину янтарных глаз, обманным путем заставляя Алекс думать, что он – ее Виктор.

Она уже колотила, пусть и несильно, в его механическую грудь, пытаясь достучаться до сердца, но с каждой секундой Алекс осознавала – там уже нет сердца.

Она что-то говорила, ругалась, кричала, но он оставался безмолвным и равнодушным, терпеливо ожидая, пока иссякнет поток ее горестных проклятий.

– Зачем ты это сделал?!

– Чувства делают нас слабыми, – наконец, ответил он. – А теперь я ничего не чувствую.

Алекс проснулась, давясь слезами и криками. Какой же он дурак!

========== 12 ==========

Силко едва сдержался, чтобы не провести ладонью по холодной коже, вдоль бедра, талии, реберных выступов, и не прижал ее к себе, чтобы потом с упоением вдохнуть сладкий запах волос – пусть и очень желал… Он не хотел тревожить Алекс, он не хотел ее разбудить.

Последнее время она была сама не своя – если не брать во внимание, что де Блан всегда вспыльчива и беспокойна. Эти научные работы пилтоверских академиков ее утомляют, с каждым днем она все больше уходит в собственные мысли и лишь растерянно улыбается, когда он или Джинкс отвлекают ее от бумажек.

Она восстановилась в Академии и решила продолжить исследования. За несколько месяцев она получила квалификацию, дистанционно, не рискуя появляться в столице, тщательно скрывая свою связь с подпольными группировками… Силко удивлялся ее настойчивости и упорству.

Ее связи на поверхности по-прежнему позволяли достичь всего, что угодно.

Силко ей восхищался – и давно уже признал, что практически с самого начала дело было не в расчете. Она была идеальным партнером – и более того, она была женщиной, которую он любил.

Он практически сразу отдал ей свое сердце – без колебаний, без страха, он выбрал ее, потому что у него не было ни капли сомнений.

С ней непросто… Но в этом тоже есть своя прелесть.

Она, возможно, единственная, кто ладил с Джинкс. Они могли часами засиживаться за хитроумными механизмами, мастеря игрушечные бомбы и хлопушки, Матерь-Кошка и девушка с синими волосами даже были в чем-то похожи.

Только недавно Силко рассказал Алекс о том, что Джинкс не его родная дочь, и что он после некоторых обстоятельств забрал к себе осиротевшее дитя своего старого приятеля.

То, что он убил этого самого приятеля, отомстив за предательство, Силко тоже сказал. Алекс лишь округлила темные глаза и посетовала, как же все, оказывается, запутанно – и он был благодарен ей за понимание. Он знал, что она не осудит его, он знал, что она, подобно голосу его собственной совести, видит картину шире, но выбирает его сторону…

Потом они по обыкновению занялись любовью в его кабинете, погружаясь друг в друга, забывая обо всем.

Как-то Алекс призналась, что встретив его, она обрела себя заново – что она вновь начала чувствовать, она вновь смогла любить. Де Блан не лгала – он ощущал ее любовь в каждом вдохе, в каждом ударе механического сердца в реберной клетке, в каждом ее прикосновении.

Если бы он не знал, он бы думал, что она вся из плоти и крови – а не частично. Силко не пугала завораживающая комбинации механизмов и тканей тела, его это, в некоторой мере, возбуждало еще сильнее… Когда ты внутри женщины и ты буквально видишь насквозь, как лихорадочно стучит ее сердце и как оно гоняет кровь по ее венам; как она дышит, как сжимается и разжимается каждая мышца, сцепленная с рычагами и шестеренками.

Но сейчас он словно терял ее… Предчувствие – тягостное и неприятное – одолевало Силко, но он гнал мысли прочь, не желая прощаться с привычным и родным.

Он, наконец, привлек спящую рядом Алекс к себе, уже накрыв их обоих одеялом, жалея, что больше не может любоваться ее светящимся в полумраке телом, сквозь полупрозрачную кожу которого пульсировали фиолетовые дорожки. Он поцеловал ее в шею, прислоняясь грудью к ее спине, но она чуть отклонилась назад, приоткрывая губы в полудреме.

Силко вдруг подумал, что она вот-вот во сне произнесет его имя – своим будоражащим голосом, накладывающим чары, – но она лишь выдохнула и затихла.

Пилтовер не сможет забрать ее у него, он не отпустит ее – просто потому что их дом, их союз, их империя – больше, чем они могли вообразить. Эти исследования, бесполезные работы академиков, сферические кони в вакууме – блажь и ерунда по сравнению с реальными результатами их производства.

Жаль, что она уже перестала помогать Синджеду… Силко часто недоумевал, почему тот однажды просто выгнал свою любимицу, запретил ей появляться в лаборатории, но регулярно интересовался ее самочувствием.

Силко позаботится о ней. Когда эта Кошка с острыми когтями и крепкими зубами, со сложным характером, хлестким ударом языка и кулака, мурлычет в его объятиях, он уверен, что весь мир у их ног.

========== 13 ==========

«Здравствуй, Алекс!

Я в очередной раз вступил в жаркий спор с анонимным супервизором, и мне даже пришлось писать объяснительную Хеймердингеру. Этот неизвестный тип не только оспаривает мои гипотезы, но и в довольно саркастичной манере комментирует каждый тезис.

Это немыслимо! Стенвик по сравнению с ним – наивный юнец!

Впрочем, остальные сотрудники на последней диссертационной отчетности получили те же претензии и строгие придирки – я не один такой. Вряд ли дотошный ревьюер придирается ко мне из-за того, что я из Зауна или из-за того, что я всего лишь ассистент, а не научный сотрудник с профессорскими регалиями.

Но он меня злит. А я при всей своей категоричности по-прежнему не могу поставить его на место – потому что он оказывается прав!