========== 1 ==========
«Дорогая Алекс!
Я буду продолжать писать, пока ты не ответишь мне, ты же знаешь…
Сегодня у моих студентов была аттестация, и вопреки опасениям все прошло гладко. Эти полгода… этот семестр меня вымотал. Если бы ты была рядом, ты бы, как и раньше, вмешалась, заставила меня отдыхать хотя бы изредка.
Я часто вспоминаю твои ироничные замечания о моей увлеченности учебой – а теперь ты бы делала то же самое, наблюдая меня за работой. Я буквально слышу в своей голове твой голос: как ты смеялась и отбирала у меня книги, когда я едва не падал лицом на стол от усталости.
Сегодня ты бы точно меня приободрила, заявив, что я, наверняка забыл: это не я сдаю экзамен студентам, а студенты сдают экзамен мне… Ты всегда была мудрее, терпимее, и я с удовольствием пришел бы подглядеть на аттестацию твоих студентов – как тайный гость, чтобы полюбоваться, – если бы они были…
Я скучаю по тебе.
В последний раз, когда я приезжал тебя навестить, был дождь, и я стоял у калитки витого забора твоего фамильного особняка, пока дворецкий, вероятно, сжалившись, не подал мне зонт через прутья ограды. Он не сказал ничего о тебе – как будто твое состояние это великая тайна, которую мне никогда не дано постичь, – и деликатно, но настойчиво попросил уйти.
Это было странно – еще страннее обыкновенного равнодушия и отсутствия ответа.
Как бы дико ни звучало – но я знаю, что ты жива, иначе просто не было бы толку оставлять меня в неведении.
Но я не буду об этом. Быть может, ты просто не можешь мне ответить – по ведомым только тебе причинам, – и я хочу, чтобы ты знала: я жду тебя и помню о тебе.
Мы же друзья. Все, что происходит в моей жизни, я хочу разделить с тобой.
Я недавно сходил на вечеринку преподавательского состава Академии… Такая скука! Вопреки моим идеалистическим ожиданиям они ни разу не говорили о науке – лишь об амбициях и регалиях.
Ты бы спасла меня в тот момент – ибо я не мог уйти из уважения к Хеймердингеру. Профессор, как мне показалось, тоже не очень понимает, что там делает – и по обыкновению вещает об исторических фактах или новинках оперного сезона.
Кстати об опере. Один из студентов в знак благодарности за факультатив дал мне два билета на премьеру. Понятия не имею, что с ними делать – скорее всего, я отдам их кому-нибудь или просто забуду.
Думаю, ты бы заставила меня пойти с тобой. Помнишь, мы рассуждали, что после учебы у нас будет больше времени для досуга?
У меня ничего не изменилось. Я по-прежнему не покидаю стен Академии, остаюсь в общежитии и пока не подыскал квартиру. Я не вижу смысла… Иногда мне кажется, что все бессмысленно.
Единственное, что помогает – работа. Ученые стремятся к открытиям… И я буду.
Правда, единственное, что у меня пока получается – вести лекции и практикумы, но никак не заниматься исследовательской деятельностью. Последние недели все из рук валится… А через месяц, как ты знаешь, следует подавать первичную версию диссертации – а у меня только наброски.
Наверное, мне просто не нравится тема. Квазиклассическая асимптотика дискретного спектра при резонансном туннелировании… согласись, слишком консервативно.
Я обязательно скоро напишу тебе еще. Надеюсь, у тебя все хорошо.
Твой друг Виктор».
========== 2 ==========
Мадам Лидия отправила очередное письмо в камин, морща нос от сизых узоров копоти, вьющихся от бумаги, сжираемой голодным пламенем. На имя ее внучки, Алекс де Блан, регулярно приходили послания от ее студенческого приятеля.
Если бы приятель был выходцем из светских столичных домов, сыном успешного предпринимателя или деятеля искусств, достойным пилтоверцем, мадам Лидия вела бы себя иначе. Какой-то нищий ученый, пусть и теперь преподаватель в Академии – но выходец из Зауна…
Мадам Лидии никогда не нравилось окружение Алекс – с самого детства это чумазые мальчишки, дети кухарок и дворников; реже – сабантуи и такие же, как и внучка, несносные и проблемные отпрыски богачей.
Алекс никогда не дружила с девочками, была скорее нелюдимой и странной, вечно ввязывалась в разные истории, после которых мадам Лидия была готова сгореть со стыда. Несмотря на то, что Алекс де Блан стала одной из блестящих выпускниц Академии, в очередной раз подтвердив свою исключительную наследственность и право носить гордую фамилию, бабушка едва ли была довольна.
Алекс была громкой и дерзкой, невероятно непоседливой и живучей вопреки болезненной внешности и щуплости фигуры. Если бы она была мужчиной, наследником рода, ей бы простилась любая причуда… Однако Алекс, названная в честь дедушки, покойного супруга мадам Лидии, была девушкой, которую, ввиду ужасного характера, было не под силу обуздать даже властной бабушке.
Родителей Алекс давно нет в живых, они погибли при пожаре, когда девочке было четырнадцать. Бабушка вложила все старания, чтобы образумить неспокойное дитя… Алекс всегда стремилась к знаниям, ей нужно было прививать не дисциплину, чувство меры и такта.
А еще благоразумие и инстинкт самосохранения. Причина, по которой мадам Лидия сжигала письма внучки, а внучка, вопреки предназначенной ей карьере ученого в Академии Пилтовера, находилась в постели под присмотром докторов, была весьма трагическая.
На последнем году обучения, накануне выпускного, Алекс проводила несанкционированные опыты в своей комнате общежития и подорвала себя. Какое безрассудство, какой позор!
Иногда мадам Лидия думала, что если бы Алекс погибла, всем было бы легче… Однако женщина гнала прочь подобные мысли – из неуютного чувства противоречия – и делала все возможное, чтобы вернуть внучку к жизни.
Уже больше полугода Алекс де Блан была чем-то средним между роботом и живым организмом. Лишившись большей части внутренних органов, начиненная сложной машинерией, созданной лучшими столичными учеными и врачами, она пребывала в пограничном состоянии – в противоречивом сознании, с помутнением рассудка и бесконечной агонии.
Ее тело отторгало импланты и искусственные системы органов, ее мозг не принимал новую сущность… Когда сообщество мужей Пилтовера признало свое бессилие, в буквальном смысле вынеся девушке приговор, мадам Лидия приняла волевое решение.
Она обратилась к подпольным исследователям из Зауна. К тем, кого она презирала, к тем, кто обитал в трущобах города преступников и безумцев.
Лишь один из них согласился помочь. Единственным средством, способным заставить механику интегрироваться с телом, был Шиммер, наркотик, производимый в лабораториях Нижнего Города, самое опасное – и одновременно, самое мощное – средство.
Мадам Лидия пошла на сделку с собственной гордостью – и с собственной совестью – нарекая внучку на вечную зависимость и от Шиммера, и от исправности внутренней машинерии, заменившей легкие, систему пищеварения, сердце.
Быть может, бабушка надеялась, что ее наследница переродится, ибо от прежней Алекс на тот момент уже осталось не так много.
========== 3 ==========
«Здравствуй, Алекс!
Я не писал тебе две недели, они выдались сумасшедшие, но я исправлюсь! Я всегда думаю, чем с тобой поделюсь, и мыслей, как всегда, очень много.
Я не умею вываливать на бумагу чувства, ты же знаешь… Я вообще едва ли способен объяснить то, что творится внутри. Я надеюсь, по моим обрывистым фразам ты понимаешь, что я имею в виду.
Декан хвалил мою квалификационную работу… И Стенвик тоже. А я, вероятно, потеряв к ней интерес, увлекся смежным направлением, и на защите рассказал абсолютно не то, что собирался. Как всегда мнения разделились: кто-то заявил, что я лезу не в ту область, а кто-то – что я въедлив и упрям.
Мне любопытно, что бы ты сказала. Жаль, я не могу с тобой обсудить все, что происходит. У тебя по обыкновению нашлись бы ответы на мои вопросы.
Я узнал, что Лео начал карьеру футболиста и даже достиг успехов! Я не интересуюсь публичной жизнью и развлечениями, однако открытие спортивного сезона даже меня не обошло стороной. Помнишь, как он попал мячом в голову одному из близнецов Талли – точным и метким ударом? Это, определенно, был пророческий страйк.
