– Семён, – остановившись на секунду за углом дома, чтобы проверить, следует ли за ними преследователь, сказал Алексей. – Если ты представляешь, что бежишь на свидание с девушкой, должен тебя разочаровать, это не так.

– Но ведь всё хорошо? Нас нашёл защитник, а не убийца? – всё ещё улыбаясь спросил Семён.

– Киллер тоже нашёл. Посмотри туда.

На другой стороне улицы один мужчина прикуривал сигарету от зажигалки другого.

– Кто из них киллер?

– Скорее всего, оба. – спокойно ответил Алексей.

Лицо Семёна посерело. Он судорожно начал перепрятывать шляпку. Алексей поразился такой реакции:

– Что ты делаешь?

– Надо в другое место положить шапочку. Если будут стрелять в сердце, испортят подарок.

Алексей на мгновенье оторопел, не найдясь, что ответить. Он многое готов был понять, но ценить шляпку больше жизни? Это уж слишком. Романов пришёл в себя.

– Ребёнку нужен отец, а не шляпка. Останешься жив, купишь ещё сотню таких.

Алексей оглядел двор в поисках доброжелателя, но не увидел его. Из подворотни выходил старик, поддерживаемый под локоть молодым парнишкой. Старик опирался на клюку и громко стучал ею при каждом шаге. И вдруг он сделал тот же жест палкой, что и доброжелатель несколько минут назад. Алексей всё понял и направился вслед. Старик сокрушённо покачал головой отрицая что-то, сказанное собеседником. Парней кто-то схватил сзади. Семён попытался вырваться. Старик уже качал головой сверху вниз, а может быть у него было какое-то заболевание, и он качал головой всегда.

– Не сопротивляйся, всё идёт по плану, – считал жесты доброжелателя Алексей.

Парней увели в подъезд. Друзья вместе с сопровождающими спустились по лестнице, ведущей в подвал, затем долго петляли по подземным коридорам, в которых было абсолютно темно и невозможно было выпрямиться в полный рост. Наконец, они достигли цели. Поднялись из подвала во внутренний дворик маленького домика, заросшего со всех сторон вьющимися, всё ещё цветущими растениями. Зашли на веранду, где была устроена летняя кухня. Здесь их ждал старик с клюкой и его сопровождающий, который оказался девушкой.

– Вы здорово меняете внешность! – начал с комплимента восхищённый Семён. – Я сроду бы вас не узнал!

В ответ прозвучала немецкая речь. Лицо старика осталось беспристрастным и жёстким. Впрочем, девушка уже снимала с него бороду и парик, и он на глазах превращался в бравого немецкого офицера.

Алексей обречённо выдохнул. Он, конечно, предполагал, что и доброжелатель мог оказаться немцем, но эта версия не была для него предпочтительной. Особенно Романов волновался за Семёна. Алексей, конечно, проработал с Шлинчаком разные негативные варианты развития событий, но Семён не воспринял это обучение серьёзно, ему это, вероятно, казалось игрой, изобретённой параноидальной шпионской фантазией. Зная Семёна, как мастера импровизации, Алексей боялся, что тот и здесь устроит цирк. Но немцев обаянием не прошибёшь!

Романов не ошибся. Цирковое представление началось до того, как Семён что-либо сказал.

У них попытались отобрать коробки. Алексей спокойно выпустил их из рук. Семён же вцепился, как клещ. Увидев это, офицер, судя по тону, предостерёг соратников, думая, что там может быть бомба. Семёна держали вчетвером, осторожно вытаскивая из его рук подарки, применяя болевые техники. Семён извивался, как уж. В конце концов немцам надоело, они просто вырубили его, нажав на шею.

Офицер указал помощникам на бугор, торчащий у Семёна на спине. Солдаты перевернули Семёна, лежащего на земле, на живот и аккуратно приподняли рубаху. Шлинчак тут же очнулся, вскочил. Немцы от неожиданности не успели среагировать. Семён потянулся рукой за спину. Офицер молниеносно слетел со стула и укрылся за деревом. Солдаты сбили Шлинчака с ног и скрутив руки прижали к земле. И с огромными предосторожностями достали из-под его рубахи… детскую шляпку!

Офицер мотнул головой. Вбежал огромный детина, двумя пальцами взял из рук солдата шляпку. Неожиданно мягко и ловко открутил от неё цветочки. Семён застонал, как от боли. Офицер что-то приказал. Гигант с несоразмерно тонкими и маленькими пальцами ещё более осторожно разобрал каждый цветок на лепестки, прощупал пальцами ткань шляпки и отрицательно покачал головой, ответив что-то тихо.

Офицер грозно рыкнул. Мужик проверил вторично. После реплики офицера очень быстро собрал все лепестки в цветочки и установил их обратно на шляпку, сделав это всё безукоризненно точно. Никаких следов произошедшего на шапочке не осталось. Её вернули хозяину, который выглядел при этом абсолютно счастливым.

Затем громила осторожно открыл все коробки и пакеты, осторожно вытаскивая содержимое на стол. Зависла глубокая пауза. Немцы с недоумением рассматривали детские вещи, разложенные аккуратными рядами на столе.

– Что это значит? – спросил офицер по-немецки после того, как гигант всё скрупулёзно проверил. – Это какой специальный знак?

– Нет. Это просто подарки. – ответил Алексей, осознавая, что скрывать знание немецкого языка бессмысленно. Эти люди явно знают о его прошлом.

Офицер подумал, махнул рукой, и через пару минут все подарки были опять аккуратно упакованы.

– Почему вы занимались покупкой подарков? Разве вы не знали, что вас хотят убить? – спросил офицер.

– Нас так учили в разведшколе, чтобы избежать столкновения с нежелательными людьми, нужно совершать непредсказуемые поступки, которые противник не сможет заранее просчитать. – отчитался Романов, понимая, что, если он скажет правду, ему не поверят.

– Отлично! – похвалил Алексея офицер. – Вы ещё умнее, чем мне о вас рассказывали.

– У меня для вас есть письмо. Я уполномочен передать вам его. – сказал офицер, протягивая конверт. – У вас есть полчаса, чтобы прочитать послание, обдумать предложение и ответить. Письменно, пожалуйста.

Офицер пододвинул к нему чернильницу и бумагу. Все немцы вышли. Алексей и Семён остались одни. Семён кинулся к Алексею, собираясь спросить, что сказали немцы. Но Алексей условным жестом коснулся мочки уха, и Семён понял, что немцы подслушивают.

Алексей начал читать письмо. А Семён в нетерпении шатался по двору, пытаясь заглянуть через высокий забор на улицу. Алексей, дочитав письмо, начал писать ответ. Затем громко произнёс:

– Я закончил.

Сразу вошли немцы.

– Вас проводят, – коротко сказал офицер, забирая лист с ответом.

Здравствуй, мой дорогой. Соскучилась неимоверно. Неужели мы когда-нибудь встретимся. Уже не верится.

Я назвала дочку Верочкой. Надеюсь, ты не против. Тебе нравится это имя?

Знаешь, я теперь целыми днями разговариваю. Верочка плачет, как только я замолчу. А ещё она не любит лежать. Молчит, только когда я держу её вертикально. Поэтому все дела по дому я теперь делаю одной рукой. Второй держу Верочку. Она очень серьёзная, никогда не улыбается. Так внимательно меня слушает, будто старается всё запомнить. Сосёт хорошо, очень старательно. Я испытываю удовольствие от этого процесса. Жду кормления. Такое наслаждение, когда её маленькие губки касаются переполненной груди и освобождают меня от молока.

Я начала работать в больнице. Тяжело, сил не хватает, я как-то ослабела после родов, но морально значительно легче: когда общаюсь с людьми, перестаю бояться за дочь и за тебя. Надеюсь, что ты жив и здоров, что помнишь нас. Деньги приходят регулярно, спасибо тебе большое. Возвращайся, милый мой Семён! Мы ждём!

Громко заорала кошка, затем появилась на заборе и спрыгнула на стол в то место, где только что лежал лист бумаги, исписанный аккуратным почерком Алексея.

Сразу же за забором раздались выстрелы. Кошка, как ни в чём ни бывало, растянулась по центру стола и сладко зевнула.

Алексей сорвал верёвку, растянутую между деревьями для сушки белья, замотал сам себе руки и затянул узел, помогая зубами. Семён заметался по двору, но выхода не было. Единственную дверь заперли немцы, исчезнувшие при первых выстрелах. Перемахнуть через забор со связанными руками не удалось.