Высотных домов Лёва с Валеркой почти не заметили, разве что поблизости от центральной городской площади. Там же высился постамент со скульптурой благообразного старца, торопливо идущего с тросточкой куда-то вперёд. «Наверное, как и Ленин, движется в светлое будущее?» — пронеслось в мыслях Валерки.

Аравинд пояснил ребятам, ещё не успевшим узнать ничего об истории современной Индии из школьной программы, что перед ними — Махатма Ганди, борец с общественным неравенством, патриот и один из главных участников борьбы за независимость Индии от Великобритании. Валере, пожалуй, только скульптура Ганди и запомнилась из трёхчасовых блужданий по Патне. Остальное пронеслось перед глазами, не оставив в памяти заметного следа.

— Надеюсь, император Дхана Нанд, где бы он сейчас ни был, не видит, что стало с его городом, — наконец, подытожил Аравинд, тоже ничуть не впечатлившись увиденным. — От роскоши, описанной в древних летописях, не осталось ничего. Когда-то этот город именовали Паталипутрой, что в переводе означает «сын цветка Патали». Так назвал этот город в честь своего первенца, рождённого от любимой жены, один из древних царей, правивший задолго до Нандов. Сюда съезжались путешественники из разных стран, в том числе из Китая, чтобы полюбоваться прекрасной столицей, способной вызвать зависть у кого угодно. Тут располагались великолепные сады с лотосовыми прудами, удивительной красоты ашрамы, где обучали различным наукам детей и взрослых, повсюду стояли богатые дома преуспевающих жителей с балконами, увитыми гирляндами цветов. Были построены мосты и набережные, лодки рыбаков плавали по Ганге и возвращались с отличным уловом. Правда, здания тогда строились исключительно из дерева, и только позже, когда к власти пришёл внук Чандрагупты — Ашока, появились в Паталипутре и каменные строения, но даже и они не сохранились до наших дней. Так, кое-где встречаются жалкие полуразрушенные куски выкрошенных фундаментов…

— А где располагался царский дворец? — заинтересовался Валера.

— Там, куда мы скоро придём. В нынешнем парке Кумрахар. Мы отправимся туда, когда начнёт смеркаться. Возле входа нас будут ждать магистры. Вам двоим придётся остаться с ними наедине, поскольку лишние участники в ритуале не нужны. Мы с вашей сопровождающей Вероникой Генриховной можем только помешать процессу. Учтите, то, что магистры начнут делать на ваших глазах, и то, как при этом будут выглядеть, может показаться вам жутким, но они не сотворят ничего из того, о чём мы не договаривались. Вы не испугаетесь остаться ночью с шестью незнакомыми людьми в тёмном парке и в чужой стране?

— Нет, — Валерка мотнул головой, — не испугаюсь. Я себя куда больше боюсь, чем этих ваших магистров. Пусть они хоть с рогами, клыками и копытами заявятся!

— С рогами и копытами они не придут, — рассмеялся Аравинд, оценив шутку. — Они будут одеты в чёрные накидки, зажгут лампады и начертят некие символы на земле. Начнут петь пугающие, с вашей точки зрения, песни. А ваша с Лёвой задача — замереть, молчать, ждать и не бояться. Когда откроются врата и начнётся перемещение — а это тоже выглядит довольно страшно, насколько мне известно по рассказам! — не зевайте и действуйте. У вас всего…

— Сто восемь секунд, Бала предупреждал, — торопливо откликнулся Валера.

— Да, верно! Я хочу также, чтобы вы поняли, почему мы идём именно в этот парк. Согласно летописям, Чанакья устроил свой ритуал внутри дворца Дхана Нанда. Магистры сделают то же самое на том же месте. Неважно, что Чанакью и нас разъединяют тысячелетия. Когда начнётся обряд, при точном совпадении места в пространстве временная петля замкнётся. И всё сложится как надо.

Шестеро магистров пришли ровно в одиннадцать вечера, когда у входа в парк стало темно, хоть глаз коли. Все они носили одинаковые чёрные одеяния. Лица их скрывала тень от накидок, поэтому совершенно невозможно было определить, есть ли среди них хоть одна женщина. Магистры жестами дали понять Веронике Генриховне и Аравинду, чтобы те отошли в сторону. Затем приблизились к Лёве и Валере и безмолвно указали на ворота парка. Мальчики всё поняли и послушно вошли внутрь.

Они двигались цепочкой по дорожке друг за другом, а путь им освещали лампадами две идущие впереди и сзади фигуры в чёрном. Дойдя до обломка круглой колонны, торчащей посреди парка, сопровождающие остановились. Один из них выбросил руку вперёд и что-то резко произнёс на незнакомом языке. Остальные согласно закивали.

Лёву и Валеру поставили спина к спине вплотную к колонне, показав жестами, чтобы они не вздумали разговаривать и не сходили с места. Как только мальчики застыли, вжившись друг в друга спинами, магистры начали двигаться вокруг них против часовой стрелки, петь заунывные песни и лить на землю густую, тягучую жидкость. Капая в траву, та зловеще фосфорецировала зеленовато-фиолетовым оттенком. Отчётливо запахло топлёным маслом и чем-то приторным. Сначала Лёва не понял, что творят эти люди, но вскоре до него дошло: они кропотливо и аккуратно чертят пентаграмму с помощью своей непонятной светящейся субстанции, как профессиональный кулинар рисует кремом на торте. Вот теперь ему впервые стало страшно!

Хлопов дёрнулся, но ощутил, что его тело уже не такое подвижное, каким было ещё минуту назад. Занемели все мышцы, оцепенели губы. Теперь он не сумел бы ничего сказать, даже если бы пожелал. Сердце колотилось, как сумасшедшее, дыхание срывалось. Он понял, что хочет смыться отсюда, наплевав на ритуал, и утащить Валеру следом, чтобы и тот не погиб понапрасну. Превозмогая онемение, Лёва ухватил друга за руку и ощутил мягкое, тихое пожатие. Валера без слов успокаивал его, будто говоря: «Не бойся, всё в порядке! Нельзя убегать, если уж решились».

Лёва пришёл в себя. Пульс выровнялся. Всё, что он теперь мог — просто бездумно смотреть прямо перед собой. И вдруг от нарисованной пентаграммы вверх, уходя под бесконечный купол неба, будто пробивая его, вырвался золотой луч, прорезая кромешную темноту ночи.

Магистры прекратили кружить. Теперь каждый из них стоял на одном из лучей пентаграммы, а тот единственный, кто всё ещё продолжал производить надрывные звуки, лишь отдалённо походящие на пение, приближался к мальчишкам, всё возвышая голос. Пение превратилось в разрывающую уши вибрацию, от которой затрепетал воздух и всё пространство вокруг. Приятно запахло цветами. Лёва прежде никогда не ощущал такого тонкого и нежного аромата. Луч расширился, превращаясь в подобие двустворчатых врат, и Лёва почувствовал, как падает внутрь открывшейся для них с Валеркой неведомой двери…

Комментарий к Часть 10. Врата в прошлое [1] – верхняя накидка

[2] – злые духи, демоны

[3] – царица

[4] – Махападма Нанд, отец Дхана Нанда, был сыном царя Калашоки из династии Шишунага от наложницы-шудры. Только вот Дхана Нанд не расталкивал никого локтями. Он был коронован по воле своего отца после победы над Пиппаливаном, а значит вполне законно.

[5] – нижние миры, ад

[6] – торговцы

[7] – поклявшись отомстить Дхана Нанду, Чанакья развязал свои волосы, которые до того дня носил завязанными в узел. Чанакья поклялся, что не завяжет свои волосы снова, пока не уничтожит всех Нандов.

====== Часть 11. Лёва Хлопов забивает пенальти ======

316 год до нашей эры. Паталипутра, столица Магадхи.

Чандрагупта не мог уснуть. В последнее время почти каждую ночь он испытывал мучение, достойное нижних миров — ложась спать, видел перед внутренним взором всё, что случилось с ним за последние шесть лет, и сам ужасался содеянному. Воспоминания о прошлом становились по ночам ясными и отчётливыми, как никогда. Весь день его разум дремал, он мыслил с трудом, заставляя себя читать и подписывать документы, приносимые Чанакьей, едва понимая, зачем ему вообще сунули под руку эти распоряжения, письма, приказы, отчёты…

— Это необходимо для народа. А это — для упрочения твоей власти, — говорил Чанакья и что-то попутно объяснял, но Чандрагупта ловил себя на том, что мысли ускользают. Всё мешалось и плыло, будто в тумане. Оставалось лишь желание поскорее подписать, поставить печать, лишь бы от него отстали, дали отдохнуть.