— Конечно, потеснимся, — кивнул Валерка. — Всё равно выхода нет. Я вот только думаю… Надень-ка ты свой амулет, когда будешь спать ложиться, — попросил он, пользуясь тем, что Валентина Николаевна ушла в душевую, чтобы ополоснуться после перелёта, и не слышит их беседы.

— Тебя жечь будет! — испугался Лёва. — Я хорошо помню, каково было мне, когда ты крест надел и уселся рядом. Невыносимо пекло! Всё нутро горело. Зачем тебе такое?

— Потерплю. Главное, чтобы я тебя не тронул, — заметив сияющий взгляд Хлопова, сердито добавил. — И не думай, будто меня беспокоит твоя судьба! Я просто не хочу совершить ошибку. Бала сказал: если хоть кого-то обращу, до самой смерти останусь чудовищем. А мне такого не надо.

Широкая улыбка не сходила с лица Лёвы.

— Я понимаю, Валер, конечно… Ошибку совершать нельзя. Но у тебя же по всем карманам обереги рассованы, и до следующего полнолуния две недели. Не хочу мучить тебя напрасно. Не вижу смысла. Когда-то я ночевал на раскладушке рядом с тобой, и ты меня не тронул. Что изменится, если я буду лежать чуть ближе? Да ничего.

— Ладно, — Валерка махнул рукой, а Хлопов, наконец-то определившись со своими ощущениями, мысленно поблагодарил Сашу Плоткина, решившего сэкономить на номере.

Двухэтажный дом с плоской крышей, четырьмя огромными окнами и стенами, выкрашенными бледно-голубой краской, располагался в районе Джуху, на внушительном расстоянии от пляжа, застроенного отелями и роскошными коттеджами местных знаменитостей. У входа в дом лианы переплелись со стволами незнакомых Валере гигантских деревьев. Сочные, ярко-зелёные листья создавали кружевную завесу, защищая жилище от солнечных лучей. На клумбах росли бархатцы и трубчатые бело-жёлтые цветы с перистыми листьями. С грустью подумав о том, как мало он знает о растительном мире Индии по сравнению с информацией о пиявцах, Валера стал ждать.

Дверь им открыла скромная, тихая девушка, не понимавшая ни слова ни по-английски, ни по-русски. Однако не успела Вероника Генриховна сказать девушке несколько фраз, как со второго этажа спустился сам хозяин — невысокий мужчина лет тридцати, кареглазый и смуглый, с вьющимися чёрными волосами. Сначала он недоумённо взирал на Веронику Генриховну, потом перевёл взгляд на Валеру, и лишь тогда в лице его что-то переменилось. Он понял.

— Заходите, — сказал он на чистом русском языке с незначительным акцентом. — Меня предупредили о вашем появлении.

Валера и Вероника Генриховна вошли.

Хозяин, представившись как Аравинд Тхакур, усадил их за невысокий стол посреди гостиной. Где-то в углу дымились тонкие палочки, распространявшие приятный аромат, повсюду на стенах висели гирлянды из бархатцев и тех трубчатых цветов, увиденных Валерой на клумбе. Прямо в гостиной располагался искусственный водоём с розовыми лилиями необычной формы. Заметив направление его взгляда, Аравинд улыбнулся и пояснил:

— Это лотосы. Я люблю их, поэтому не смог отказаться от идеи выращивать их прямо в доме.

Аравинд что-то сказал девушке, открывшей им с Вероникой Генриховной дверь, и та, поклонившись, ушла. Вернулась довольно быстро, неся на расписном подносе знакомые Валере оранжевые шарики, сложенные горкой, вместительный чайник и три пиалы для чая.

— Угощайтесь, — предложил Аравинд. — Ведь вы наверное голодны после долгой дороги?

Валера взял один оранжевый шарик и осторожно откусил, разжёвывая.

— Вкусно! — воскликнул он с удивлением, чем необычайно развеселил Аравинда.

— Меня похвалил юный стратилат, — засмеялся он. — Это дорогого стоит!

Валера подавился и закашлялся, но хозяин бодро похлопал его по спине и протянул пиалу с чаем.

— Десерт называется ладду. Ешь, не смущайся, — без тени недоброжелательности промолвил Аравинд. — Я назвал тебя тем, кто ты есть, но тебе не стоит обижаться. Я вовсе не пытаюсь тебя оскорбить. Изначально наш Орден был создан для сбора сведений, наблюдения и охоты на стратилатов, но иногда мы сотрудничали с теми, с кем должны сражаться, в надежде спасти чью-то душу, однако очень часто такое сотрудничество заканчивалось печально для обеих сторон. Потом мы стали подозрительнее, осторожнее, возможно, циничнее. Но такого перспективного союзника, как ты, у нас ни разу не было! Не знаю, как много тебе рассказал Бала, но мы из века в век передавали историю о первом стратилате, ожидая, когда наконец явится тот, кто сумеет, яростно отринув свою новую природу, положить конец страшной цепочке приобщений к источнику зла. И вот ты здесь, — Аравинд с интересом приглядывался к Валере, — русский мальчик, не побоявшийся вступить в опасную схватку. Если ты не отступишь, то выполнишь задачу, которую члены Ордена не сумели выполнить за две с лишним тысячи лет.

— Я готов, — Валера не чувствовал в себе сейчас ни капли страха, только решимость. — Скажите, что надо делать?

Вероника Генриховна сидела рядом, непривычно молчаливая, и слушала.

— Для начала надо попасть в археологический парк Кумрахар на старой южной объездной в городе Патна, — Аравинд достал с одной из полок в шкафу карту и разложил её в центре стола, сдвинув в сторону поднос, и ткнул пальцем в нужную точку. — В этом парке мало что сохранилось от прежних времён, однако остались элементы прежних строений — обломки колонн и куски старинных фундаментов. Вот среди них в полночь и будем проводить ритуал. Днём нельзя. Полиция в этом районе постоянно прочёсывает территорию. Могут арестовать. Я спрашивал у магистров, где именно надо расположиться для проведения обряда, но ответ был таков: «Разберёмся на месте». Точка, откуда можно воздействовать на ткань пространства-времени, нестабильна. Её каждый раз надо отыскивать заново, но она находится на территории парка Кумрахар. Я отвезу вас туда, а дальше вами займутся наши магистры. Месяц, день и час для этого ритуала, к счастью, не важны. Необходимо только верно выбрать место и привезти туда правильных участников. Как мне кажется, кандидатов лучше, чем вы, найти нельзя. Так что ждать нечего. Купим билеты на самолёт и отправимся. Перелёт от Бомбея до Патны займёт около четырёх часов. Предлагаю поездку совершить завтра. Вы согласны?

— Да, — кивнула Вероника Генриховна. — Зачем откладывать?

— Тебе не страшно? — Аравинд повернулся к Валере. Взгляд связного лучился добром и пониманием. На миг Валера подумал, как сильно Аравинд отличается от сурового Балы и описанного Хлоповым бессердечного старика, пытавшегося устроить похищение из библиотеки.

— Смерть не так ужасна, как превращение в монстра, — спокойно заметил Лагунов. — Нет, я не боюсь.

— Мы попытаемся избежать фатального исхода, — голос Аравинда был мягким и сострадающим. — Ты должен досконально знать, что вероятнее всего случится, когда вы окажетесь в другом времени. Находящийся внутри стратилат выйдет из твоего тела, потому что призыв Чанакьи станет для него сильнее притяжения твоей крови. Когда тёмная сущность устремится к новому хозяину, в этот миг кто-то должен облить её святой водой. До того, как стратилат войдёт в новое тело. Это сделаете вы? — Аравинд повернулся к Веронике Генриховне.

— Нет, с Валерой будет проходить ритуал его друг Лёва Хлопов. Он тоже, как и я, был пиявцем Иеронова.

Аравинд ненадолго задумался, пробормотав: «Друг — это хорошо», а потом внезапно произнёс, обращаясь к Валере:

— Надеюсь, Бала вас предупредил, что с Чанакьей ни в коем случае нельзя пытаться сражаться?

— Да, — подтвердил Валера. — Сказал.

— Чанакья — один из лучших воинов своего времени. Бросаться в бой врукопашную или с оружием против него — чистое самоубийство. Если не удастся уничтожить стратилата прежде, чем тот вселится в Чанакью — ничего не делайте, просто уходите! Понятно?

Валера кивнул, но его согласие выглядело каким-то неуверенным. Аравинд отпил чай из своей чаши.

— Интересным человеком был Чанакья, — неожиданно заговорил вдруг он, подвигая ближе к гостям тарелку со сладостями. — Умел достигать цели любым путём, невзирая на препятствия. Он появился на свет с несколькими зубами во рту, и кого-то из тамошних мудрецов угораздило сказать его родителям, будто это благоприятный знак, означающий, что мальчик непременно станет царём. Полжизни Чанакья ждал исполнения пророчества, а, не дождавшись, решил помочь себе. Начал путешествовать по разным землям, требуя признания. В процессе хождений добрался и до правителя Магадхи — самраджа Дхана Нанда. Явившись в тронный зал, Чанакья преспокойно влез на пустующий царский престол, мотивируя свой поступок тем, что любой брамин по определению выше любого правителя, поскольку напрямую общается с Господом. Советники Дхана Нанда пытались вежливо намекнуть, что ни проситель пожертвований, ни соискатель на должность министра не должен бы садиться на чужие троны, предлагали другое почётное место в собрании, но самоуверенный Чанакья не желал никого слушать. Он почему-то был уверен, что Дхана Нанд, увидев его сидящим на своём законном месте, непременно склонится к его лотосным стопам, сделав своим первым министром. Разумеется, он ошибся. Увидев на троне невесть откуда взявшегося брамина, Дхана Нанд схватил самозванца за волосы и выкинул прочь из дворца. Чанакья затаил обиду. Теперь делом всей жизни для него стало отомстить царю, посмевшему так унизить его. Он стал искать способ уничтожить Дхана Нанда, однако сложно свергнуть могущественного государя, имеющего огромную армию. У Чанакьи не было ничего, кроме великого ума, бесконечной хитрости и готовности приносить любые жертвы для достижения цели. Он узнал, что у Дхана Нанда во дворце живёт юноша-сирота, которого царь забрал из дома одного вайшьи, осыпав дарами и благодеяниями. Юноша был умён и невероятно красив. Его звали Чандрагупта, что означает «Хранимый Луной». Поговаривали, что царь любит этого юношу больше своих братьев и даже больше младшей сестры, которую тоже изрядно баловал и осыпал всяческими милостями. Чанакья понимал, как трудно ему будет выиграть войну, даже если он соберёт армию против Дхана Нанда. Но знал брамин и другое: огромный дуб можно легко завалить, если позволить муравьям прогрызть его корни. Обнаружив слабое место врага, надо ударить по нему. Чанакья так и поступил. Некогда, будучи восемнадцатилетним юношей, Дхана Нанд выиграл войну против государства Пиппаливан. Воины этого небольшого царства славились тем, что, затаившись в лесу, постоянно учиняли разбойные вылазки к соседям, чем сильно досаждали, в частности, Магадхе. Дхана Нанду удалось полностью уничтожить их. Царь Пиппаливана погиб, его супруга была взята в плен и помещена во дворец к Дхана Нанду в качестве личной служанки, а маленький царевич пропал без вести. Желая посеять сомнения и вражду между царём Магадхи и тем, кого он больше всех любил, Чанакья сказал Чандрагупте, никогда не знавшему своих родителей и прожившему в рабских кандалах до шестнадцати лет, пока его не забрал к себе Дхана Нанд, что он и есть тот самый пропавший царевич…