— О, вы не беспокойтесь! У нас есть для такого случая необходимые связи, — тут Вероника метнула на Плоткина выразительный взгляд. — Директору вашего предприятия позвонят насчёт вас, и после этого разговора всё сложится в вашу пользу. Вам дадут пятидневный отпуск. Правда, Саша?

— Да, я могу… То есть, дадут, если позвонить. Пять дней — это немного, — Плоткин явно хотел что-то ещё добавить, но Вероника его перебила.

— Значит, можно считать, что вы согласны? — обрадованно спросила она, снова поворачиваясь к Валентине Николавне. — Ведь больше нет никаких препятствий?

— Наверное, нет, — мама Лёвы всё ещё не могла прийти в себя от неожиданно свалившегося на неё сюрприза. Три пары глаз устремились на неё, ожидая окончательного решения, и Валентина Николаевна сдалась. — Хорошо. Я согласна.

Надо ли говорить, что Валеркины родители были озадачены визитом двух вожатых из пионерского лагеря ничуть не меньше, чем Валентина Николаевна. Они поначалу изумлялись, переглядывались между собой, недоверчиво взирали на молодых людей, неожиданно предложивших их сыну уехать так далеко да ещё в самом начале учебного года. Однако лишить Валеру поездки им и в голову не могло прийти. Ведь уже понятно, что по меньшей мере трое взрослых едут с их мальчиком. Отправляется в путешествие и Лёва Хлопов, которого за столько дней, проведённых в их доме, они успели узнать только с самой лучшей стороны. Так зачем переживать? Разрешение на выезд получено для всех, состав туристической группы официально утверждён. Уедут и вернутся. Такой шанс действительно упускать глупо. Когда ещё он выпадет снова? Ялта, Одесса, Сочи — это всё, конечно, здорово, но туда они могут отвезти Валеру хоть следующим летом. А вот Индия им недоступна.

— Но вы же будете всегда рядом с ними? — всё ещё тревожился Валеркин папа. — И на экскурсиях, и в гостинице?

— Разумеется! — пообещала Вероника Генриховна.

— Ни на шаг не отойдём, — подтвердил Плоткин. — Всех вернём в целости и сохранности. У нас и гостиница забронирована, и билеты на самолёт в обе стороны давно заказаны. С экскурсиями вот только на месте определимся. Гида русскоязычного знает Вероника, — Саша указал кивком на свою спутницу. — Она лично с ним встретится и договорится обо всём сразу, как только мы прилетим в Бомбей. А за питание ребят, за их проживание в гостинице и за возвращение обратно я беру ответственность на себя.

— Тогда нет никаких причин не отпускать вас в поездку, — с облегчением выдохнул отец Валеры. — Надеюсь, вы отлично проведёте время! — и он похлопал сына по плечу.

Лёва не знал, хочет ли он увидеть Индию, но вот полетать на самолёте ему действительно хотелось. Мальчишки мигом прильнули к иллюминатору, стоило самолёту набрать высоту. Лёва сделал вид, будто рассматривает лежащую внизу землю и проплывающие мимо облака, похожие на огромные белые башни, но на самом деле для него это был удобный повод подвинуться ближе к Валерке. Это здорово, что он сейчас рядом! Если не думать о конечной цели путешествия, то текущая минута — просто сбывшаяся мечта. Они в небесах, сидят бок о бок, разговаривают, как настоящие друзья. Страшный ритуал с перемещением во времени будет позже, а сейчас они в полной безопасности. И не надо думать ни о магистрах тайного Ордена, ни о давно усопшем Чанакье, призвавшем стратилата в этот мир… Пусть все эти странные личности провалятся в тартарары! Главное, что Валерка с ним. Лёва, будто мимоходом, дотронулся до прохладной руки. Этого никто не увидел. А если бы и увидели, чего ему стесняться? Держать товарища за руку не запрещено правилами.

Мама Лёвы разглядывала салон самолёта, сидя на соседнем ряду чуть поодаль от них. Ей тоже впервые за целую жизнь довелось оторваться от земли. Заинтересовавшись другими пассажирами, Валентина Николаевна почти не обращала на мальчишек внимания, зная, что они тут, и им ничего не угрожает.

Валера сначала по старой привычке испуганно дёрнулся, ощутив касание Лёвы, но вдруг затих и передумал сопротивляться. Пальцы его так и остались зажатыми в чужом кулаке. От осознания того, что на сей раз его не оттолкнули, в груди Лёвы разлилось тепло.

— Почему он опять в галстуке? — донёсся до чуткого слуха Валеры удивлённый шёпот Плоткина, сидевшего позади них рядом с Вероникой Генриховной. — И со значком пионерским. Не в школе всё-таки, мог бы и снять.

— Тебе чем-то мешает галстук Лагунова? — тоном школьной учительницы спросила Вероника.

— Нет, — растерялся Плоткин. — Нисколько.

— Вот и пусть носит, что ему нравится! Хоть платок ковбойский.

Плоткин притих, но ненадолго:

— Если ты так хотела в Индию, то мы могли поехать и вдвоём. До сих пор не пойму, зачем этих с собой тащим?

— Хотела поехать не я, а Хлопов. Ты же сам слышал, когда мы у них дома были.

— И что мне за дело до его желаний?! — ещё больше возмутился Плоткин.

— Тебе нет дела, а мне есть. У меня принцип такой: надо делать добро людям, даже незнакомым, — назидательно произнесла Вероника Генриховна. — И сделанное добро не раз ещё вернётся. Как улыбка. Помнишь Крошку Енота?

Саша ошалело покосился на Веронику:

— Милая, этот мультик появился, когда нам с тобой по четырнадцать лет исполнилось.

— И что?

— В четырнадцать лет я уже не смотрел детские передачи, — и с чувством собственного превосходства добавил. — Я «Войну и мир» читал и изучал труды Ленина.

— Ну ты и зануда, Сашенька, — весело хохотнула Вероника.

— Таким ты меня и полюбила, — отпарировал тот. — Ведь сама пришла. По собственной инициативе. И всё остальное… сама сделала тоже, — последнюю фразу он произнёс почти одними губами.

— Удивительно, что ты помнишь, — усмехнулась Вероника, и взгляд её стал жёстким.

— Помню. И никогда не забуду! — с чувством воскликнул Плоткин.

Стюардесса, гремя тележкой, вывезла напитки для пассажиров.

«Всё бы отдала, чтобы стереть тот омерзительный вечер из собственной памяти и из памяти Плоткина тоже», — поморщилась Вероника. Она ненавидела те последние дни летней смены, когда перестала быть собой, полностью подчинившись чужой воле. Кто знает, не позволь она укусить себя, как бы всё сложилось? И почему она не оттолкнула Иеронова там, у реки? Почему не убежала от него сразу? Когда он только начал превращаться в монстра на её глазах, она могла это сделать! Почему же не спаслась и не рассказала всем, кто Серп Иваныч на самом деле? А в первую очередь — Игорю. Он бы ей поверил и забил бы тревогу. И Валерка поддержал бы её, ведь он тоже знал правду… Одного мальчишку можно объявить сумасшедшим, загнобить, затюкать, высмеять, но когда в его пользу свидетельствуют двое взрослых, то это уже повод задуматься и для остальных. К тому же, если бы Вероника сказала такое во всеуслышание, то возможно доктор Носатов и баба Нюра перестали бы прятаться по углам и молчать. Пятерым свидетелям, утверждающим одно и то же, поверили бы. И если бы весь лагерь объединился против Иеронова, стратилата бы уничтожили! Уж нашли бы способ. И не надо было бы сейчас спасать Валерку, находиться рядом с упивающимся силой собственного интеллекта Плоткиным, читавшим Ленина в четырнадцать лет, не надо было бы с болью в сердце ожидать возвращения Игоря из следственного изолятора. Но, увы, в ту ужасную ночь Иеронов нашёл ключик к её сердцу. Он уболтал, улестил, усыпил бдительность, а потом заставил присоединиться к нему не только душой, но и телом. Когда он впился в неё, она уже сама желала быть укушенной. Она не сопротивлялась. И в этом её главная вина: будучи взрослой, она позволила себя обмануть и приобщить ко злу, а Валерка, совсем ещё ребёнок, благородно и смело стоял до последнего. И даже в переплёт попал, спасая девочку, которая в итоге струсила и бросила его на произвол судьбы. Такая вот справедливость.

Вероника откинулась на спинку сиденья. Она должна проявить смелость хотя бы сейчас. Она должна помочь Валерке!