— Не хотел, чтобы его сестра стала женой чужеземца? Самрадж, наверное, хочет выдать её за одного из царей Бхараты.

— Нет, наивный юноша! Дхана Нанд отлично знал, что, получив Дурдхару в жёны, Селевк обретёт незримую власть над Магадхой, ибо каждое неверное решение, принятое императором в отношении Таксилы, отразится на самочувствии Дурдхары. Вот почему Селевку было отказано. Дхана Нанд не собирался делать собственную сестру заложницей врага, потому что дружбы между Селевком и Дхана Нандом не бывать, и они оба это понимают. Не получив возможности манипулировать императором через Дурдхару, Селевк решил подобраться к тебе, вызнав о твоих истинных отношениях с Дхана Нандом.

— Но как? — Чандрагупта обмер. — Откуда он узнал?!

— Думаешь, только у меня есть хорошие шпионы во дворце? У Селевка они тоже имеются. Он знает о дворцовых интригах ровно столько же, сколько и я. Теперь ты начинаешь понимать, куда я клоню?

— По-прежнему нет, — честно признался Чандрагупта.

— Хорошо, тогда слушай дальше. Как думаешь, не странным ли является предложение о совместной выпивке, сделанное возлюбленному императора, когда переговоры между двумя царями со всей очевидностью зашли в тупик? Неужели Селевк действительно полагал, что ты способен убедить императора смягчиться и удовлетворить чьи-то чужие требования?

Чандра растерялся.

— Не знаю, — пробормотал он. — Селевк сказал, что хочет наладить отношения с Магадхой и жениться на Дурхаре. Он просил меня помочь ему поговорить об этом с Дхана Нандом. Выпивка была лишь поводом для разговора.

— Да неужели? — Чанакья лукаво улыбнулся. Ямочки на его щеках очертились заметнее. — Будь это царь Аванти или Косалы, я ещё поверил бы, что они настолько глупы, чтобы всерьёз рассчитывать на твою помощь. Но Селевк? Как он мог хоть на миг предполагать, что ты способен убедить самраджа изменить отношение к нему? Чандра, император мог дарить тебе какие угодно подарки, прощать какие угодно проступки, но никогда он бы не позволил тебе вмешиваться в политику, если ты, конечно, не стал бы однажды одним из его министров. Только тогда, но ни часом раньше, ты мог бы повлиять хоть на что-то. И Селевк об этом знал. Он же не идиот — просить о помощи в важных государственных делах какого-то мальчишку-раба, недавно подобранного из милости.

— В таком случае зачем он солгал? — Чандрагупта почувствовал, как в голове начинает гудеть от бесплодных попыток понять смысл слов ачарьи.

— Это была хитрость, чтобы заманить тебя. Его истинной целью являлось именно то, что он и сделал: опоить и соблазнить, причинив боль императору, который унизил его перед всеми после твоего поединка с Десмондом. Селевк не мог добраться до Дурдхары, чтобы осквернить её, поэтому выбрал мишенью тебя. Того, до кого вполне был способен дотянуться.

— Нет, — в ужасе прошептал юноша, — неправда…

— Можешь продолжать отрицать очевидное, — пожал плечами Чанакья. — Но если бы в действиях Селевка не было изначального скрытого умысла, он бы, проснувшись утром, ужаснулся содеянному и нашёл способ извиниться перед тобой. Он бы покаялся и перед Дхана Нандом, принёс ему золото, пригнал стадо коров или придумал иные способы доказать, как сильно сожалеет. Но ведь ничего этого сделано не было? Он просто взял и исчез? Так скажи мне: он хотел исправить отношения с Магадхой или окончательно их испортить? Второе ему, похоже, удалось сделать намного лучше! А ведь Селевк, я повторяю, не глупец. Стало быть, он совершил именно то, чего хотел — унизил тебя и императора в отместку за своё унижение.

Чандрагупта подавленно молчал. Заметив его состояние, Чанакья немного смягчился.

— Конечно, откуда ты мог знать о его намерениях? Тебе и в голову такое не могло прийти! Ты юн и неопытен. А теперь давай посмотрим, что сделал Дхана Нанд, узнав о твоей измене. Он поговорил с тобой? Спросил, как такое могло случиться? Уточнил, много ли вина ты выпил перед тем, как Селевк овладел тобой? Выяснил самый важный вопрос: а не имело ли место насилие? Может, он приказал отнести остатки вина к знахарям на проверку, чтобы те достоверно выяснили, не отравлен ли напиток ядом, временно отнимающим у человека разум? Император сделал хоть что-то из перечисленного или просто выставил тебя? Ну же, я хочу знать, как именно ты был изгнан!

— Самрадж вызвал меня к себе и в присутствии Ракшаса, Даймы, Дурдхары, Бхадрасала и двух своих братьев сказал, чтобы я вернул ему все его вещи, а потом приказал убираться, — с трудом выдавил Чандрагупта.

— Видишь! Ради него ты отказался от мести, отринул меня и своих друзей, отдал ему для греховных утех даже собственное тело, — на этой фразе голос Чанакьи дрогнул, но быстро выправился, вернувшись к привычным интонациям. — А он, зная Селевка как облупленного, не задался вопросом: почему так вышло, что наместник вообще оказался в твоей опочивальне? Зачем его туда принесло?

— Вероятно, я стал омерзителен императору, вот он и не захотел выяснять, — предположил Чандрагупта. — Самрадж не выносит даже, когда кто-то трогает его личные вещи. Он сжигает то, чего коснулась чужая рука, и я знал об этом. А тут не просто тронули, всё намного хуже.

— Но ты разве вещь? — с напором спросил Чанакья, заставляя Чандрагупту умолкнуть и погрузиться в неприятные раздумья. — Ты — тот, кто отдал себя ему душой и телом, тот, кому он подарил свой личный браслет и кольцо. Разве ты не заслужил быть выслушанным? Почему тебя выбросили вон, не дав ни малейшей возможности оправдаться?

— Всё равно я виновен, от этого никуда не деться, — выдохнул Чандрагупта.

— Виновен ли ты так же сильно, если в вино был подмешан яд, отнимающий разум?

— Должно быть, вы шутите, ачарья?

— Поверь, это не шутка. Применение ядов широко распространено. Очень многие цари используют различные снадобья против врагов, и тех ядов — великое множество. Существуют растения, сок которых заставит уснуть не весь твой разум, а лишь некоторую его часть, и тогда на волю высвобождаются звериные инстинкты, а человеческое отступает. Есть вероятность, что выпитое тобой вино было отравлено именно таким ядом.

— Но как же всё-таки достоверно узнать, отравил меня Селевк или нет? — взволновался Чандра. — Нарочно ли он хотел заставить меня и самраджа страдать, или всё вышло случайно?

— Увы, теперь — никак, — заметил Чанакья, поджав губы. — Селевк не признается. Этим вопросом Дхана Нанду надо было озаботиться раньше, когда он только узнал о случившемся. И, поверь, если бы он действительно захотел выяснить правду, то так и поступил бы. Но он не захотел.

— Не захотел? — напрягся Чандрагупта. — На что вы намекаете, ачарья?

— Я говорю без намёков: если бы Дхана Нанд дорожил тобой, он бы докопался до истины любой ценой. Но если, с его точки зрения, ты — всего лишь осквернённая вещь, тогда, конечно, проще избавиться от тебя и завести невинного любовника. Вот увидишь, много времени не пройдёт, как новый любимчик или любимица окажется на твоём месте.

— Неправда, — Чандра ощутил, как сердце отчаянно затрепыхалось. — Дхана — не такой, и этого не будет!

— Почему же нет? До тебя в опочивальне у Дхана Нанда перебывало множество наложниц. Почему после тебя не должно никого быть? Дхана Нанду одинаково приятны и мужские, и женские объятия, и он не будет соблюдать целомудрие лишь по той причине, что один из его промежуточных любимцев сильно разочаровал его. Подумай об этом, а я пока схожу, погляжу, как дела у других учеников. Им я тоже должен иногда уделять внимание, чтобы не обидеть их, — и, поднявшись с места, Чанакья вышел за дверь, оставив Чандрагупту во власти тягостных мыслей.

— Как он? — шёпотом спросил Бхайрав, ожидавший учителя под дверью.

— Я дал ему хорошее снадобье, чтобы предотвратить возможное воспаление. Он выпил и не изверг лекарство. Значит, жить будет.

— А как вы поступили с остальными трудностями? — ещё тише поинтересовался любознательный ученик.

Чанакья удовлетворённо улыбнулся.