— Эту вешью я купил раньше вас, император, — с гнусной ухмылкой заявил македонец, — а потому она принадлежит мне. Отдайте её.

— Где доказательства твоего обладания ею? — резонно спросил Дхана Нанд.

— Вот, перед вами! Взгляните, — смеясь, проговорил Селевк, указывая на Чандрагупту, и юноша, опустив взор, с ужасом увидел: он грязен и осквернён, ему отныне можно и не мечтать приблизиться к своему царю.

— Убирайся! — гневно воскликнул Дхана Нанд. — Мне не нужна продажная девка, дарящая себя врагам Магадхи за кувшин вина!

Чандрагупта подскочил на циновке, тяжело дыша. Сердце стучало так, словно готово было выпрыгнуть из груди.

— Что с тобой? — проснувшись от его тяжёлого дыхания и стонов, Стхулбхадра протянул руку к Чандрагупте.

— Кошмар, — уцепившись за ладонь друга, ответил Чандра. — Отвратительный донельзя.

— Да и бхуты с ним, — Стхул с облегчением выдохнул. — Давай спать дальше. Во второй раз непременно приснится что-то получше.

— Нет, — Чандра подтянул колени к груди и обхватил их руками. — Не приснится… Я вообще спать больше не желаю. Можно тебя попросить?

— Ты проголодался?

— Дело не в еде! Выведи меня во двор и облей водой. И похолоднее.

— Спятил?! — глаза Стхула округлились.

— Мне кажется, всё моё тело испачкано. Мылся в реке весь вчерашний день, но всё бесполезно! Я продолжаю чувствовать себя вымазанным… в слоновьем навозе. Может, вода из колодца очистит меня?

— Лучше спи, — отчаянно простонал Стхул. — Ты не грязный. Ты вымыт тщательнее, чем любой из нас!

— Не могу спать. Прошу, Стхул, будь другом! Набери в кувшины побольше холодной воды и облей меня.

Тяжело вздохнув, Стхулбхадра встал и надел сандалии.

— Ладно, идём!

Чанакья явился с первыми лучами солнца, проникнув вместе с верным Бхайравом через задний двор дома Шаткара. Его глазам открылась невероятная картина: Чандрагупта в одних дхоти стоял босыми ногами по щиколотку в огромной грязной луже, растекавшейся вокруг него длинными, извилистыми потоками, а Стхул, Дхум и Индра по очереди выливали на него воду из кувшинов.

Верный ученик ачарьи выглядел так, словно недавно перенёс тяжелейшую болезнь. Скулы заострились, под глазами залегли тёмные круги, тело казалось исхудавшим.

— Что вы делаете? — обретя дар речи, спросил Вишнугупта. — Зачем обливаете его? И как долго это продолжается?

— С середины ночи, — пожаловался Стхул. — Хорошо, что вы вернулись, ачарья! С Чандрой что-то не то. Мы вылили на него пять дюжин кувшинов, скоро колодец опустеет, а он всё требует продолжать, хотя еле на ногах стоит. Что с ним приключилось?

Чанакья нахмурился. Снова бросил быстрый взгляд на посиневшего, шатающегося Чандрагупту, замёрзшего настолько, что у него не выходило даже стучать зубами, а затем решительно скомандовал:

— Прекращайте немедленно и идите в дом! Я сейчас тоже приду.

Он приблизился к Чандре и подхватил его на руки, словно тряпичную куклу. Чандрагупта не сопротивлялся. «Всё-таки я перегнул палку, — мелькнуло у Чанакьи в голове. — Не думал, что дойдёт до такого».

Больше Вишнугупта не подумал ни о чём. Он просто отнёс вздрагивающего от холода, почти бесчувственного ученика к себе в комнату, тщательно обтëр его, раздел и уложил на постель, укрыв сверху несколькими оленьими шкурами, а сам уселся рядом, ожидая, когда Чандрагупта согреется и сможет воспринимать мудрые слова учителя.

Веки отяжелели и почти не открывались, но Чандра заставил себя их разлепить. Его всё ещё знобило, несмотря на то, что он был тепло укутан. Страшно хотелось пить. Тяжёлые шкуры, наваленные сверху, не давали возможности пошевелиться.

— Очнулся?

Чандра вздрогнул, скосил глаза и посмотрел на мужчину, сидящего рядом.

— А…чарья? Вы?

— Он самый, — голос Вишнугупты звучал сурово. — Зашёл вот узнать, до какой глупости способен докатиться с виду здравомыслящий юноша, если ему позволить идти своим путём и не контролировать его поступки. Вижу, ты докатился.

Чандрагупта снова прикрыл глаза, судорожно сглотнув.

— Дайте воды, — прошептал он.

— Ещё не накупался? — усмехнулся ачарья. Взяв со стола какой-то сосуд, он снял с него крышку и протянул Чандрагупте. — Пей.

Напиток был горячим и обладал сильным пряно-хвойным ароматом.

— Что это? — слабо поинтересовался Чандра.

— Снадобье, которое предотвратит возможное воспаление и не даст тебе отправиться на тот свет, куда ты вчера со всей очевидностью стремился. Пей!

Чандрагупта кое-как приподнялся и торопливо выпил лекарство. Поморщился, вытер рот и вернул опустевший сосуд Чанакье.

— Теперь поговорим об остальном, если, конечно, ты в состоянии меня слушать. Если нет, я уйду и вернусь позже.

— Говорите, — голос Чандры звучал слабо, но он однозначно предпочитал выслушать монолог Чанакьи прямо сейчас, чем терзаться вопросами о том, что именно собирается сообщить ему бывший учитель.

— Во-первых, обозначу свою позицию сразу: я знаю всё, но упрекать тебя или стыдить не намерен. Юношеский пыл и неконтролируемые чувства взяли над тобой верх, а я нарочно отошёл в тень и позволил тебе впасть в ошибку, чтобы ты, получив болезненный опыт, своими глазами увидел последствия собственного неразумия. То, что случилось с тобой, часто случается и с другими страстными натурами. Не имеет значения, к кому они испытывают вожделение — к мужчине, к женщине. Всё едино. Скажу прямо: ты был слеп и выбрал неподходящего человека. Разумеется, тебе он показался лучшим, но это всего лишь иллюзия. Повзрослев, ты поймёшь: выбирать возлюбленного надо разумом, который появляется у мужчин лишь после сорока лет, а у женщин — и вовсе никогда, поэтому женщины не должны выбирать, я крепко стою на этом. Но я отвлёкся. Разумеется, ты сейчас считаешь себя грязным, никуда не годным и презренным, потому и заставил друзей отмывать себя колодезной водой, что являлось второй огромной глупостью. Я пришёл вовремя, чтобы не дать тебе отправиться к праотцам, куда ты несомненно попал бы, получив воспаление лёгких. В-третьих, скажу вот что: пребывая во власти эмоций, нельзя увидеть картину целиком. Ты всегда будешь видеть её однобоко. Я помогу тебе сделать то, чего ты сам совершить не сможешь в силу ограниченности своего восприятия, искажённого страданием от испытанного унижения. Давай посмотрим непредвзято, откинув в сторону эмоции, что именно произошло. Ты вступил в близкие отношения с императором, считая Дхана Нанда ценным настолько, что ради него счёл необходимым предать меня, забыть о друзьях и проигнорировать боль матери, взывавшей к отмщению за смерть твоего отца. Ты настолько доверял Дхана Нанду, что даже счёл правильным признаться ему в своём происхождении. Я прав?

— Да, — Чандра кивнул. — Я рассказал ему всё.

— И он принял тебя с распростёртыми объятиями после признания о том, что ты — сын его врага? Императора не покоробил факт, что в тебе течёт кровь ненавистного ему человека, и ты — плоть от плоти его?

— Нет, самрадж не возненавидел меня, — спокойно отозвался Чандра. — Ничего не изменилось между нами, когда он узнал правду. Однако я не понимаю, к чему вы ведёте?

— К тому, что очень странно, почему вдруг юношеская оплошность, совершённая по неразумению и явно без злого умысла, вдруг повлекла за собой столь серьёзные последствия, если всё остальное было прощено?

— Что же тут удивительного? — горько усмехнулся Чандрагупта. — Я совершил измену.

— Ты был пьян, — напомнил Чанакья. — И с тобой был Селевк.

— Разве имеет значение, был я трезв или пьян тогда? — печально спросил Чандрагупта. — И какая разница, Селевк прикасался ко мне или ещё кто-то?

— Подобные детали, вопреки твоему мнению, имеют огромное значение, — Чанакья многозначительно поднял палец. — Разве Дхана Нанду не известно о том, что из себя представляет Селевк? Наместник Таксилы и друг Сикандара никогда ничего не делает просто так. Недавно он пытался посвататься к Дурдхаре, но Дхана Нанд отказал ему. Как думаешь, почему?